Алексей Миронов - Коловрат. Знамение

Кондрат подал знак приказчикам, и те одновременно поднесли к столу два резных ларца. Первый ларец открыл Захар и сделал шаг назад.

– Шлет тебе, княгиня, наш князь Юрий золотое ожерелье с изумрудами и жемчугами, в надежде порадовать глаз твой и душу.

Княгиня взглянула на ожерелье в ларце, сверкнувшее словно солнце и заигравшее переливами, едва откинули крышку. И чуть не вскочила со своего места, чтобы тут же примерить. Глаза ее загорелись, а на лице возникло восхищение увиденной красотой. Но только на миг. Спохватившись, княгиня быстро взяла себя в руки и напустила строгость. Кондрат лишь незаметно улыбнулся на это краешком рта.

– Понравилось мне твое ожерелье, боярин, – вымолвила, наконец, княгиня Алена, выдержав паузу, – вижу, постарались твои мастера для меня. Чем еще удивишь?

– А еще шлет тебе князь Юрий колты [39] Колт – этот вид украшения, особенно популярный у женщин XI–XIII веков на Руси, представлял собой полую подвеску из металла (золота, серебра, меди), крепившуюся к головному убору. Предположительно внутрь клали кусок ткани с ароматическими отдушками. Украшался колт разнообразными рисунками и гравировкой. Надо учитывать, что название «колт» появилось только в XIX веке – а его настоящее древнее название не сохранилось. золотые, дабы украсила ты себя ими на радость мужу своему.

При этих словах Макар приподнял крышку второго ларца, открыв взору княгини две изящные золотые подвески для украшения головного убора. В центре каждой из них был различим тщательно выгравированный на золоте рисунок, который изображал двух крылатых сиринов [40] Сирин – в древнерусском искусстве и легендах так называлась райская птица с головой прекрасной девы. Предположительно сирин представляет собой славянский образ греческих сирен. Образ сирина связан с символикой воды и плодородия, а крылатость связывает дев-птиц с небом. с символом ростка и семенами. Головы райских птиц венчал нимб. По краю колтов были пущены жемчужные обнизи.

Ожерелье было прекрасным, а колты – изумительными. Подарок попал в цель.

– Садись, боярин, с нами, отобедай, – предложила снова уже княгиня, – в ногах правды нет.

Евпатий больше не заставил себя уговаривать. Отпустив Захара и Макара, великолепно исполнивших свои роли, он подсел за стол княжеский и принялся за угощения. С самого рассвета боярин почти ничего не ел, сначала дорога, а потом и увиденная казнь немного подпортили аппетит. Кондрат уже давно находился в этом мире, но еще никак не мог привыкнуть, что казнь здесь держали за развлечение. Он вздохнул и принялся за баранью ножку, лежавшую перед ним на блюде, в окружении яблок и разносолов.

Появившиеся из ниоткуда слуги быстро наполнили всем кубки красным вином и удалились также незаметно. Все выпили по чарке за здоровье княжеского рода. После этого княгиня Алена, выдержав для приличия немного, сообщила, что хочет немедленно примерить украшения, и князь отпустил ее из-за стола. Мужчины остались втроем.

– Что-то ты не слишком весел, гость дорогой, – заметил наблюдательный князь и сделал знак гуслярам. Те начали наигрывать негромкую мелодию, чтобы развеселить гостя. – Устал с дороги, али что другое заботит? Понравился ли тебе Чернигов-град мой?

– Правда твоя, княже, – не стал скрывать Евпатий, – град твой мне очень по сердцу пришелся. Красоты неописуемой сей град, все по уму устроено, а хором таких я даже у нас в Рязани не видал. Но не в том дело.

Коловрат отпил еще вина.

– Просто по дороге к тебе я казнь видел. Все из головы у меня не выходит, как сожгли одного преступника на костре.

– А, ты об этом, – кивнул Михаил Всеволодович, откидываясь на своем резном кресле с кубком в руке, – да, казнили одного охальника нашей веры, знаю. Сам и приказал. Так что ж тут такого?

– Ничего, княже, хотел только спросить, в чем провинился тот охальник?

– Идолам поклонялся, волховал в тайном урочище, веру наш отрицал, да мало того, – монахов пытался совратить с пути истинного, – рассказал князь Михаил, – призывал их забыть Христа, да служить идолам древним. Только христианин не служит ни огню, ни глухим идолам. Вот за то и предали его лютой смерти.

Кондрат удовлетворенно кивнул и успокоился, узнав все, что хотел. Собрался уже снова за трапезу приняться, но для князя Михаила здешние язычники были, похоже, как кость в горле. Кондрат и сам не ожидал, что заденет такую больную тему.

– Эх, боярин, да если б казнить одного да успокоиться, – продолжал Михаил Всеволодович, исподлобья вдруг зло посмотрев на Евпатия, словно на его месте сидел поганый язычник, отрицавший Христа, – их тут, в моих землях, знаешь столько еще по лесам прячется. А раньше вообще тьма была. В этих местах крепко идолам поклонялись, да и сейчас еще многие тайно поклоняются.

Михаил повернулся к окну.

– Вон там, – князь махнул рукой в сторону сводчатого окна, – по пути к хоромам моим церковь видел?

Кондрат проследовал взглядом за указующим перстом черниговского князя, но через узкое окно с его места за столом трудно было что-то разглядеть. Однако он действительно видел какой-то собор в детинце на подъезде к хоромам князя. И потому кивнул, соглашаясь.

– Это Борисоглебский собор. Так вот он стоит на месте языческого капища. Истинная вера себя давно утвердила, а старой места более нет в Чернигове. Ну, ничего, главных охальников я уже казнил, а остальные скоро одумаются. А не одумаются, у меня разговор короток…

Кондрат снова промолчал, созерцая черниговского князя. Михаил Всеволодович, похоже, народ свой держал в повиновении, а церковь защищал от любых посягательств. Иначе князю в земле русской, где уж давно утвердилась вера в Христа, было и невозможно править. Кондрат спорить не стал, но задумался крепко. О том, что и сам должен будет посетить храм, ибо до сих пор этого не делал. Ни в этой жизни, ни в прошлой. В то время и в той стране в бога не верили вообще, а последние годы его питала лишь ненависть к убийцам семьи. Здесь же он пока то хворал, то делами занимался, а мысли о боге и своем предназначении проходили как-то стороной. Но, похоже, очень скоро ему придется делать выбор, хотя, строго говоря, выбора у него не было. Боярин Евпатий в этой жизни был христианином, да и дружина у него подобралась такая же. «Ладно, – решил Кондратий, опрокидывая еще кубок в задумчивости, – разберемся».

– Давай-ка лучше о делах ратных поговорим, боярин, – перевел разговор в другое русло князь Михаил, – мы вот с сыном моим Ростиславом, слыхал уже, наверное, только воротились из Галича. Затворились там, осаду держали. Князь Даниил и его брат Василько обложили нас, напав неожиданно.

– Обложили, – подтвердил Ростислав, довольно ухмыльнувшись и впервые вступив в разговор с рязанским гостем. – Да силы свои не рассчитали. Только зубы себе пообломали о доспехи наши.