Сергей Калашников - Четвертый

– Она не про всё догадывается. Только иногда, причем всегда ни с того, ни с сего, – попытался отбиться я. Но Оля оказалась решительнее:

– Нельзя ему возвращаться в Советский Союз, – воскликнула она испуганно (впервые в жизни отметил у неё проявление этого чувства). – Его же сразу расстреляют!

– Это что? Тоже твоя логика так подсказала? – И, дождавшись согласного кивка. – Тогда действительно, нельзя. Остаётесь здесь и сидите на консервации. Только не теряйтесь – дайте знать, если вздумаете переехать. Кстати, неизбежность расстрела это что, навсегда?

– До смерти Сталина как минимум. Примерно года до пятьдесят третьего.

– А потом что изменится?

– Начнётся бардак. Верхние позиции в пирамиде власти займут люди не настолько компетентные, как Иосиф Виссарионович и Лаврентий Павлович. Загнобят приусадебные хозяйства и кооперативы вместе с артелями и другими предприятиями негосударственной собственности. Конечно, успехи тоже будут, потому что люди у нас сознательные и дисциплинированные, но конкуренцию на внутреннем рынке задавят в корне. Станем мы страной вечного дефицита, потому что никакой Госплан всех нужных людям горшков не пересчитает, отчего любые ошибки руководства или неожиданности во взаимодействии с зарубежными партнёрами начнут приводить к общегосударственным запорам.

Во власть попрут всякие артисты вместе с ловчилами, отчего на смену организационному труду придут неисчислимые инструкции на каждый чих и предписания на любое шевеление. Системы показателей, вороха отчётности, непременные рапорты к знаменательным датам – снова возникнет революционная ситуация, вызванная неспособностью верхов реально управлять. Низы, разумеется, такую власть не поддержат, точно так же, как и в семнадцатом году – всё будет по Марксу, Энгельсу, Ленину.

– Не приезжайте в Союз, Кутеповы, – выдохнул Виктор Сергеевич. – Вас там, действительно, расстреляют.

– А Олю-то за что? – возмутился я.

– Заодно с тобой. Зашить бы тебе рот, товарищ комиссар госбезопасности.

Прилетел дедушка и забрал нас домой. Сказал, что хватит на чужбине скитаться – пора домой, в Уругвай. Он купил маленькое ранчо на далёком севере, на самой границе с Бразилией неподалеку от городка Чуй и определил нас туда на постоянное место жительства. Захолустье здесь захолустнейшее. Даже газеты доставляют с опозданием в двое суток. Низменная равнина, продуваемая ветрами с океана, море травы и берег протоки, что выпускает лишнюю воду из лагуны Мерин в Атлантику. Эта лагуна на самом деле – огромное мелководное озеро с пресной водой, но оно по большей части в Бразилии. А по протоке проходит граница. Пересечь двадцать метров тихой водной глади – и ты на сопредельной территории.

Район этот называется департаментом и весь он насквозь сельскохозяйственный. Людей здесь живёт мало – все всех знают. Автомобилей тоже наперечёт – их число конечно и известно. В основном лошадки возят тележки, да ещё верховые встречаются часто, потому что они – пастухи-гаучо – главные действующие лица в местном животноводстве. Говядины и баранины хоть объешься, потому что денег у нас по местным меркам много. Да здесь только на доходы от авиакомпании можно как сыр в масле кататься, хотя ведём мы скромную жизнь, возделываем огород и беспощадно торгуемся на рынке. Картошечка у нас будет своя, и кукурузка, которую мы сварим молодой, после чего беспощадно сточим.

Мы в ссылке.

Ещё я перепробовал в протоке все известные мне способы рыбной ловли – любые хороши, потому что излишки улова пришлось тащить на рынок и сдавать оптом местной перекупщице за сущие центаво – рыбаков в этих местах хватает и без меня, да и рыбы достаточно. Одним словом – скука скучная. То есть – ремонт дома, благоустройство участка и внимательное изучение прессы. Благо хоть по-испански, хоть по-английски я понимаю сносно.

Так вот – героического форсирования Днепра на этот раз не было – в зимнем наступлении наши отбросили фашистов к Днепропетровску, где и перешли реку по льду, после чего повернули на Запорожье.

А от Воронежа ударили в сторону Курска. Нет, не понимаю я ничего в военной науке, да и историю толком не знаю, потому что во всём этом наблюдаю только отдельные черты, знакомые мне по прошлой истории. Скажем, большого Сталинградского котла не было, то есть не попало в плен сразу полмиллиона боеспособных гитлеровцев. Ума не приложу, образуется ли Курский выступ линии фронта? Что будет с Ржевским выступом, потому что там войска противника находятся всего в паре сотен километров от Москвы. Но наши в этом районе ведут упорные оборонительные бои, не проявляя никакого наступательного порыва.

Хорошо, что на дворе начинается весна сорок третьего – значит, истребитель Ла-5 уже встал на крыло. То есть немецкому господству в воздухе приходит конец. А вдруг наши Крым возьмут? Или великая летняя битва произойдёт где-нибудь в районе Киева? А потом состоится Тегеранская встреча Сталина с Рузвельтом и Черчиллем, на которой руководители договорятся об открытии второго фронта.

В Тегеран, однако, вызвали меня. Конечно, мы с Олей не стали разлучаться, а полетели вдвоём на новеньком, только с завода «Лоудстаре». Нет, это был не спецрейс, а мы не сидели за штурвалом – пассажирская линия через Африку наконец заработала. После бразильского Ресифи идёт либерийская Монровия, Леопольдвилль в Конго, Килифи в Кении и Джибути в Судане. Крюк, конечно, знатный, но даже англичане пользуются этим маршрутом, потому что он идёт в обход зоны военных действий и времени занимает не слишком много – четыре-пять дней, и ты на месте. Четыре-пять это из Лондона. От нас – три-четыре.

Словом, поработали пассажирами и оценили качество сервиса – вполне нормально. Летишь, книжку читаешь или газету. А то – дрыхнешь. Потом во время заправки на земле прогуливаешься пешим манером или перекусываешь в ресторанчике. Можно пройти в номер, чтобы распрямить спину на горизонтальной плоскости, или принять душ. Потом снова на срок от семи до десяти часов помещаешься в консервную банку пассажирского салона, где всё проделывается сидя. Невольно подумываю о спальных местах, несмотря на то что знаю – в авиации они не прижились, хотя и было что-то в этом духе.

Наконец, мы на месте. От трапа нас забирает легковушка и везёт в посольство, где строгие охранники тщательно проверяют наши с Ольгой паспорта советского образца – разумеется, мы в штатском. Потом нас заводят в явно жилое помещение с кроватями и ванной комнатой, чтобы дать передохнуть с дороги и привести себя в порядок. Тут же ждёт и новенькая военная форма со знаками различия и обеими наградами – добрый признак. Оля, ясное дело, сразу принялась меня напрягать по части проделывания физических упражнений – она вообще-то и сама регулярно тренируется, и меня заставляет приседать и наклоняться.