Внезапный удар

Въ казармахъ, въ столовыхъ, въ мастерскихъ, въ ангарахъ, на аэродромѣ визгливо стонали сирены.

Начальникъ эскадры истребителей принималъ сообщеніе штаба.

«Нашъ городъ подвергся воздушной бомбардировкѣ германскаго дирижабля. Изъ-за низкой облачности посты противовоздушной обороны ничего не видятъ. Фоническое наблюденіе тоже ничего не замѣтило и не слышитъ. Изъ штаба противовоздушной обороны тыла сообщаютъ, что были сдѣланы попытки бомбардировать крупные промышленные центры, заводы, аэродромы. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ дирижабли были вовремя обнаружены. Безшумно дрейфуя надъ облаками, они при помощи подвѣсныхъ стальныхъ корзинъ пытались вести корректированіе огня. Некоторые изъ нихъ уничтожены. Тѣмъ не менѣе они успѣли нанести большой вредъ...»

Уже сидя въ машинѣ, О'Коннель принялъ приказъ и сообщеніе объ обстановкѣ. Быстроходные истребители, ревя моторами, лѣзли вверхъ почти вертикально. Навстрѣчу имъ хлесталъ дождь. Капли перешли въ струи, онѣ стегали по колпакамъ кабинокъ какъ бичи.

Оторвавшись отъ аэродрома О’Коннель сталъ обдумывать задачу.

— Если всей эскадрильѣ заняться поисками затерянной подъ облаками маленькой наблюдательной корзины, то дирижабль, даже если онъ одинъ, успѣетъ сбросить еще много бомбъ, прежде чѣмъ удастся уничтожить его наблюдателя... — такъ думалъ лейтенаптъ, и поэтому О’Коннель раздѣлилъ эскадрилью, передавъ приказъ по радіо:

«Первому и второму звену искать гондолу наблюдателя подъ облаками. Третье и четвертое звено вмѣстѣ со мной пробиваютъ облака и атакуютъ воздушный корабль.»

Черезъ пятьдесятъ секундъ О’Коннель вошелъ въ густое молоко дождевыхъ облаковъ, пробилъ ихъ, и скоро надъ его головой засіяло голубизной осеннее небо. Плыли рѣдкія перышки разорванныхъ циррусовъ. Клубящееся море дождевыхъ облаковъ осталось внизу.

Альтиметръ показываетъ двѣ съ лишнимъ тысячи, но ни вокругъ, ни надъ головой попрежнему не было видно никакого дирижабля.

О’Коннель сдѣлалъ полный кругъ надъ городомъ, и, только замыкая его, замѣтилъ въ лучахъ восходящаго солнца, едва уловимый блескъ чего-то посторонняго среди нѣжныхъ мостковъ перистыхъ облаковъ. Пятнышко сверкнуло и тотчасъ же исчезло. Лейтенантъ настойчиво, методически, румбъ за румбомъ сталъ осматривать небо. Наконецъ, онъ нашелъ то, что искалъ, — полоска сверкнула снова. На этотъ разъ онъ не далъ ей исчезнуть и старательно навелъ оптическій прицѣлъ. Сквозь линзы онъ ясно увидѣлъ сигару дирижабля.

О’Коннель на глазъ опредѣлилъ его высоту. Она была на двѣ тысячи метровъ выше его.

— Дирижабль на такой высотѣ. Не можетъ быть, — удивленно подумалъ лейтенантъ и готовъ былъ протереть глаза, если бы онн не были закрыты стеклами скафандра.

Высота около четырехъ тысячъ, до дирижабля еще двѣ, итого шесть, — соображалъ онъ, — дѣла всего на двѣ минуты. — продолжалъ думать лейтенантъ и двинулъ секторъ. Стрѣлка тахометра дрогнула и пошла вправо. О’Коннель увѣренно лѣзъ въ высоту.

Въ наушникахъ радіофона послышался вызовъ командира одного изъ оставленныхъ звеньевъ подъ облаками;

«Нашелъ корзинку».

О’Коннель поднялъ глаза къ дирижаблю, чтобы смѣрить разстояніе и едва не вскрикнулъ отъ изумленія; сигара, до которой осталось уже не больше тысячи метровъ, быстро пошла вверхъ.

«Корзинка сбита» пронеслась мысль, и О’Коннель гнѣвно двинулъ секторъ еще дальше. Моторъ взревѣлъ, какъ осатанѣвшій. Стрѣлки приборовъ пришли въ движеніе. Увеличились обороты. Температура масла повышалась. Винтъ требовалъ все большаго и большаго угла.

Стрѣлка антиметра перешла уже за шесть тысячъ, на которыхъ только что шелъ дирижабль, а до него теперь было больше, чѣмъ прежде. О’Коннель съ трудомъ держалъ его въ полѣ зрѣнія. Дирижабль снова превратился въ маленькую серебряную черточку на ярко-голубомъ фонѣ неба.

Аппаратъ лейтенанта лѣзъ и лѣзъ. До дирижабля была опять не больше двухъ тысячъ. Альтиметръ подошелъ къ «12». Осталась одна тысяча до краснаго дѣленія «13» — потолокъ истребителя. О’Коннель могъ безошибочно сказать, что дирижабль находится за предѣлами этой красной черты.

На высотѣ двѣнадцати съ половиной тысячъ метровъ, одинъ изъ спутниковъ О’Коннеля доносилъ по радіо, что его моторъ задыхается.

Стрѣлка подошла къ «13», когда и второй летчикъ сообщилъ, что его аппаратъ проваливается.

Что могъ сдѣлать командиръ. Его собственная машина съ каждымъ метромъ высоты теряла устойчивость. О' Коннель хорошо зналъ симптомы потолка.

Лейтенанть свѣрился съ картой. Впечатлѣніе было вѣрнымъ. Дирижабль летѣлъ на востокъ. Городъ осталсл позади. Внизу должно было быть Сѣверное море.

Дѣло ясно: или О’Коннель теперь же доберется до дирижабля, или тотъ успѣетъ уйти къ себѣ. Лейтенантъ пожалѣлъ, что въ рукахъ его не отпиленная ручка его тренировочнаго аэроплана, на которомъ онъ поставила рекордъ. Здѣсь все на мѣстѣ, мало того: тутъ еще четыре пулемета въ крыльяхъ и орудіе на носу кабины.

До дирижабля больше тысячи метровъ, нужно преодолѣть метровъ двѣсти, чтобы имѣть возможность открыть огонь изъ пушки. Нужно значительно облегчить машину, но за счетъ чего? Двѣсти метровъ на такой высотѣ не шутка — мысли роемъ летѣли въ головѣ лейтенанта.

Пришло въ голову, что бензинъ нуженъ только на дорогу туда, — если удастся добраться до дирижабля, а внизъ можно спланировать и съ сухимъ бакомъ.

Потянувъ рычажокъ бензиновыхъ крановъ, онъ настороженно смотрѣлъ за стрѣлкой бензиномѣра, Она уже была близка къ нулю, когда О’Коннель отпустилъ рычажокъ. Бакъ былъ почти пустъ.

Машина легко преодолѣла пятьдесятъ метровъ.

Слѣдующіе пятьдесятъ метровъ она взяла черезъ силу и дальше идти отказалась.

При малѣйшемъ движеніи ручки на себя, аэропланъ проваливался. Стоило труда удержать ею на прежнейвысотѣ..

— Чортъ, дьяволъ, тысяча вѣдьмъ, — ругался О’Коннель. —- Бензинъ далъ только сто метровъ, мало, но есть еще баки съ масломъ. — Въ головѣ мелькнула мысль «вѣдь баки нельзя опорожнить во время полета». О’Коннель оглянулся, ему на глаза попалась панель радіо. До нея легко дотянуться. Ее ничего не стоитъ сорвать, но весь передатчикъ — подъ сидѣніемъ, его не вытащишь. Кабинка такъ тѣсна, что невозможно повернуть плечи.

Что есть еще лишняго, — мучительно думалъ лейтенантъ. — ІІулеметы. Они далеко. Ага, — О’Коннель даже улыбнулся. — При пулеметахъ есть тысячи безполезныхъ патроновъ.

Сквозь гулъ мотора отчетливо прорвалась дробное таканье пулеметовъ. О’Коннель не снималъ пальцевъ со спуска до тѣхъ поръ, пока счетчикъ не показалъ, что у пулеметовъ не осталось ни одного патрона.

Стрѣлка альтиметра лѣниво отмѣряла десятиметровыя дѣленія.

Тысяча вѣдьмъ, — только два дѣленія. Мало, мало — на глазахъ у О’Коннеля показались слезы обиды. Чѣмъ еще облегчить машину. Ба. Снаряды. Ихъ сто. Вѣсъ снаряда — семьсотъ граммъ, значить, еще полсотни метровъ. Если оставить себѣ десять снарядовъ можно подойти на дистанцію прямого выстрѣла.