Михаил Алексеев - Воскресное утро (СИ)

Вздыхал Василий потому, что имел определенные планы на этот выходной день и эти самые планы прямо с утра рушились. С такими невеселыми мыслями Василий шагал по линии, для успокоения совести иногда поглядывая на провода. Дойдя до полотна железной дороги, он внимательно осмотрел спуск и переход воздушной линии в кабельный канал под железной дорогой. Это было самое слабое место линии — при неисправности кабеля его ремонт, точнее замена, сулила массу проблем с согласованиями и проколом полотна. Но в данном случае все выглядело вполне исправно. Проблемы начались, когда Василий пересек рельсы. Он не нашел опоры на которую должна была подняться линия связи и превратиться из кабельной снова в воздушную. Ни выхода кабеля, ни опоры просто не существовало. Она не была сломана или сбита — ее попросту не было. И что вообще странно — он не видел улицы Новая Бозня. Слегка обалдевший от такого изменения местности Василий все же двинулся по направлению к заводу со злополучной АТС Степаныча. Пройдя полкилометра, он не обнаружил ни завода, ни улицы Московской. Он вообще ничего не увидел, так как на месте предполагаемого завода и улицы шумел вполне зрелый лес. Василий присел на бугорок и задумался. Он твердо помнил, что с вечера не пил. Хотя вот сейчас такое желание у него проявилось. Правда он не был уверен, что это поможет в решении его проблемы с действительностью. И еще останавливало его то, что нужно доложить и как — то объяснить ситуацию дежурному по Центру. И вот тут признаки употребления снадобья, решающего множество русских проблем, могли только отягчить положение Василия.

Так и не придя ни к какому выводу, Василий направился на станцию Вязьма — Брянская, теша себя слабой надеждой на избавление от галлюцинаций и возможностью установления связи через их АТС.

Через 20 минут он, общаясь с ошалевшей дежурной по станции, пришел к выводу, что эта самая галлюцинация является не только его, а коллективной. Дежурная под утро потеряла связь с соседними станциями. И произошло это, когда на ее станции скопились для пропуска встречного пассажирского поезда с Брянска семь воинских эшелонов, идущих с Октябрьской железной дороги. Все боковые пути, на которые она могла принять составы, за исключением первого и второго главных, были заполнены составами с техникой и людьми. А встречного пассажирского все не было. Как не было и связи. И никто не мог ей объяснить — что происходит. Все это выводило ее из себя. А еще ее бесило знание того, что воинские эшелоны имеют в своих составах плацкартные вагоны, в которых находится не одна сотня солдат, не понимающих объявлений типа «за двадцать минут до станции туалеты закрываются». Да и объявлять в этих вагонах за неимением проводников было некому. А значит, через некоторое время вся станция будет вонять как заброшенный общественный туалет. И когда эшелоны уйдут — убирать все это придется ей же вместе с остальными работниками станции. В общем, Василий прямо с утра узнал много нового о себе и связи в том числе. Тут ему на ум пришли поговорки командира его части в бытность его солдатом: «Связь дело случайное. Она может быть — а может и не быть», и «Самая устойчивая связь — половая». Вздохнув, он отправился в штаб Центра.

Примерно в это же время главный энергетик завершил объезд всех электроподстанций, которые обеспечивали энергоснабжение аэродрома и жилого городка. Подстанции запитывались с разных линий и имели резервирование — все же Центр не совсем гражданская организация и устойчивость его энергоснабжения была не пустым звуком. Однако сегодня все подстанции были обесточены по причине отсутствия напряжения на высоковольтных вводах. Посему Александр Сувор тоже отправился в штаб, так как решение этой проблемы выходило за рамки его возможностей. На часах было половина восьмого утра.

В эти минуты, от дома номер 3 улицы Авиационной, отъезжал «жигуленок» веселого ярко желтого цвета инженера ТЭЧ майора Петра Курочкина. Ему с утра понадобилось съездить на рынок в город. Проезжая мимо автобусной остановки, он удивился большому для выходного дня количеству людей ожидающих автобус. Знакомых среди них не было, а что касается возможности отсутствия рейсового автобуса, то такое, хоть и редко — все же случалось. Автобусный парк города не мог похвастаться наличием новых машин. Как правило, в их город присылали автобусы уже выработавшие свой ресурс в больших городах. Но это мало заботило товарища майора. Как говорится — жизнь через стекло персонального автомобиля выглядит несколько иначе, нежели глазами пешехода, идущего по лужам в осенний день. В этом плане у инженера было все нормально. «Копейка» — была достаточно престижным автомобилем в эти годы и, хотя уступала «Волгам» комэсков, но была лучше «40-ых Москвичей» летчиков. В целом все шло нормально у Петра Курочкина. Служба после среднего авиационно-технического училища протекала вполне успешно. Сначала Шецин в ПНР, потом серьезная и длительная командировка в Ирак. Далее немного послужил в Грузии, и вот напоследок посчастливилось попасть в этакий санаторий — Центр ДОСААФ.

Руководство Центра, включая командиров эскадрилий и курсантов, носили погоны. Многие, как и Петр попали сюда после загранкомандировок. Некоторые имели боевой опыт. А вот технический состав и летчики — инструктора — были гражданскими. Это не уменьшало их профессионализма, но делало распорядок работы Центра гражданским с твердо установленным рабочим временем. В общем — в наличии была двухкомнатная квартира, машина и спокойная служба. Что еще нужно для человека, чтобы достойно встретить пенсию? Примерно с такими философскими мыслями майор притапливал газ на бетонке, идущей в город. Спокойные мысли покинули его голову сразу после того как он проехал «точку» — базу Смоленского авиаполка ПВО, чьим запасным аэродромом числился аэродром «Двоевка». Пропали вместе с дорогой. Майор еле успел сбросить скорость, прежде чем его машина поскакала по внезапно появившемуся вместо бетонки лугу. Ничего не понимая, и автоматически лавируя между кочками, промоинами и кустами на лугу, Петр Курочкин проскочил полкилометра вниз по склону и выскочил на улицу Алексеевская. Так, по крайней мере, он привык это место называть. Сейчас же он видел просто какую-то незнакомую деревню с крышами из соломы. Но направление улицы совпадало с привычным и «жигуленок» проскочил улицу, пока Петр пытался что-либо сообразить. А вот регулируемого переезда он не увидел. Переезд оказался левее, и отсутствовала будка дежурного. Глаза воспринимали информацию, а мозг не справлялся с ее обработкой. Машина двигалась не там где обычно, но в том же направлении. Поражало все своей непохожестью — и пригород улица Панино и наличие регулируемого и еще, что странно — рабочего, переезда через железнодорожные пути на окраине Вязьмы. Зато отсутствовал автомобильный мост, построенный недавно для замены этого переезда. До ввода моста на переезде стояли иногда по пять часов в ожидании открытия шлагбаума.