Елена Хаецкая - Мракобес

– Ну такой, рыжий…

– Господин капитан?

– Так он уж капитаном стал? – Дитер растроганно хлюпает носом. – Старина Берт… Он будет рад меня видеть.

– Не сомневаюсь, господин, – тихо говорит мальчик, отступая назад.

– Ну, ты! – рявкает Дитер. – Стой. Можешь меня не бояться. Я добрый дядя Перченый Орешек. Выпил я все вино и желаю говорить с моим старым добрым другом, Агильбертом Рыжее Темя. Так и скажи ему. Так, мол, и так, ждет его в погребе давний знакомец. Очень давний. Так и передай…

– Хорошо, господин.

Мальчик продолжает стоять неподвижно. Дитер вынужден прикрикнуть:

– Ступай!

Со всех ног бросается бежать мальчишка вон из погреба, по дороге опрокинув свечку.

Паренек думал, что рыжий капитан пристрелит его на месте, увидев пустой кувшин, но ничего подобного не произошло.

– Кто? Дитер Пфеффернусс? – вяло переспросил Агильберт.

Потрепал сбитого с толку мальчика по щеке и двинулся к погребу шаркающей походкой. Иеронимус с интересом посмотрел ему вслед, но ничего не сказал; остальные ничего не заметили.

Подвал был залит багровым светом, как будто неподалеку разложили громадный костер. И воняло.

Вчера так несло на окраине деревни, возле сожженных домов, где заживо сгорели две козы и старая бабка, забытая в панике домочадцами на печи.

– Здравствуй, Агильберт, – приветствовал капитана визгливый голос, и на винной бочке, устраиваясь поудобнее, заерзал господин Перченый Орешек.

– Привет, Дитер, – вежливо сказал Агильберт.

– Да ты садись, садись, дружище.

– Благодарю.

Агильберт присел на ступеньку, сложил руки на коленях – ни дать ни взять, смиренник на проповеди. Дитер радостно взвизгнул.

– Начнем, пожалуй. Итак, скажи мне, Берт, можешь ли ты хоть в чем-нибудь упрекнуть меня?

– Нет, Дитерих, ни в чем.

– За эти семь лет был ли ты хоть раз ранен? Потерпел ли ты хотя бы одну неудачу после того, как я вытащил тебя из той бойни под… проклятье, как называлось то место?

– Хагенвейде.

– Лужайка Господина Хагена, благодарю.

– Нет, Дитер. С тех пор ни пули, ни стрелы, ни холодное железо, ни горячий огонь не касались моего тела.

– Разве я не молодец?

– Молодец, – согласился Агильберт.

– И ты стал капитаном, подумать только, Берт. Отличным командиром для своих головорезов. Всегда берешь хорошие деньги за их кровь. Всегда успеваешь уйти, если начинает вонять жареным…

Дитер дернул длинным носом, точно принюхивался к окружающей его вони, и захихикал.

– Я горжусь тобой, Берт.

– Ты пришел за мной? – осторожно спросил Агильберт.

– А как ты думал? – живо откликнулся Дитер. – Может, выпьем за встречу старых друзей?

С этими словами он подобрал кувшин, брошенный мальчиком, поднес к губам, и изо рта Дитера потекло красное вино, забулькало, запенилось.

– Уф… – Дитер обтер большой тонкогубый рот, протянул кувшин Агильберту.

Капитан качнул головой.

– Ну, как хочешь, – обиженно произнес Дитер. – Ты, похоже, и не рад мне вовсе?

– Не рад, – сознался Агильберт.

Дитер отставил кувшин, хищно прищурился.

– Обдумываешь, небось, как ловчее меня надуть?

– Нет, что ты. Просто прикидываю, какую сделку мог бы тебе предложить.

– Сде-елку? – Дитер задергал носом. От господина Перченого Орешка потекла новая волна невыносимой вони.

– Ну и запашок здесь, – заметил Дитер и хмыкнул.

– Я не хочу уходить с тобой, – морщась от противного запаха, сказал Агильберт.

Дитер пожал плечами.

– Хочешь не хочешь, а семь лет прошло, Берт.

– Я мог бы обменять себя на другого.

– Не держи меня за дурачка, Бертеляйн. Кто пойдет добровольно в… словом, со мной?

– Этот человек прост, как башмак. Я обману его.

– Прост, как башмак? Простец? – Дитер облизнулся так откровенно, что к горлу капитана подступила тошнота. – Ах, веди его скорей сюда…

Ремедий Гааз был пьян и плохо соображал. Капитан вылил ему за шиворот всю воду из таза для умывания, встряхнул и потащил за собой в винный погреб.

– Чем это от тебя так воняет, Агильберт? – крикнул Шальк, когда капитан проходил мимо, но ответа не получил.

На ступеньках, ведущих в погреб, Агильберт остановился, положил тяжелую руку на плечо Ремедия.

– Помнишь, как вступал в ряды Своры Пропащих, Ремедий Гааз?

– Еще бы!.. – Ремедий икнул, пошатнулся, но капитан успел поддержать его. – Какой красивый офицер приходил в нашу деревню… У него был красный плащ и белые перья на берете… Я поехал с ним в Дитенхаузен… Меня потом долго еще звали «Два Ремедия», потому что во время общего смотра казначей посчитал меня дважды, я знаю. Мне потом говорили, что жалованье за Ремедия платят мне, а за Гааза – казначею…

Агильберт терпеливо слушал. Обычно Ремедий был молчалив, но тут солдата словно прорвало, он вспоминал и вспоминал.

– Ты предан мне? – спросил Агильберт в упор. – Говори, предан?

Глаза Ремедия наполнились пьяными слезами, и он только кивнул в ответ – от чувств перехватило горло.

– Душой и телом? – настойчиво спросил Агильберт.

– Да, – выдохнул Ремедий.

– И пошел бы за меня куда угодно?

– Да.

– И в ад?

– И в ад, – прошептал Ремедий.

– Тогда идем, – решительно сказал капитан и потащил его за руку в погреб.

Там было полно дыма. Багровое пламя горело еще ярче.

– Я привел его, Дитер, – сказал Агильберт, подталкивая Ремедия вперед.

– Слышал, слышал, – донесся скрипучий голос. – Ловко, ловко… Ай, простец… Готов за своего капитана в ад, и совершенно добровольно… Иди сюда, мой мальчик…

Ремедий во все глаза глядел на человека, сидящего верхом на винной бочке, и медленно трезвел. Пьяный восторг улетучился. Коснулся рукой груди, где должен был висеть крест, и встретил пустоту.

– В карты проиграл, греховодник, – напомнил ему Дитер и мелко затрясся от хохота. – Ладно, Берт, погуляй еще семь годков. А ты, мальчик, теперь мой…

– Нет! – крикнул Ремедий. Глазами, полными ужаса, уставился на капитана. – Что ты со мной сделал, Агильберт?

Агильберт отмолчался.

– Мракобесу скажу! – пригрозил Ремедий, плохо соображая от страха.

– Кому? – протянул Дитер. – Мракобесу? Вашему капеллану-то? Грязному монаху, который таскается с солдатами? Ну, ну. Пусть придет, я поговорю с ним.

И расхохотался – длинные ноги по обе стороны винной бочки, острые колени грозят порвать красные чулки. По стене погреба прыгает тень – остроносый профиль, растрепанные волосы.

– Иди, зови Мракобеса!

– Я здесь, – сказал Иеронимус. Спустился на последнюю ступеньку, сел, поглядел по сторонам.

– За выпивкой пришел, святоша? – спросил Дитер и скривил губы.

– Догадался, что ты здесь, – спокойно ответил Иеронимус.

Дитер смерил монаха высокомерным взглядом.