В Бирюк - Понаехальцы

Я Акима понимаю: слазить вот так, как никто не ходил, в Двинскую землю, поставить там крепостишку… Или пройтись по Ветлуге, Вятке, Каме…

Это подвиг. Это деяние, может статься, из славнейших в жизни. Про такие дела скальды саги складывают. Как про Эрика Рыжего. Тому легче было — с высоких гор, обрамляющих Иса-фьорд, в хорошую погоду видны снежные пики Гренландии. Глядень с Усть-Ветлуги — ни с какой горки не просматривается.

А ведь это только начало. Потому что по Сухоне можно идти не только вниз, по Двине, но и вверх, к Кубенскому озеру. А там… Там в 19 веке будет построена «Знаменитая плотина». Со складывающимися на основание фермами Поаре. Россия, Вюртюмбергский канал, первая треть 19 века.

Уникальная конструкция для уникального места: в этой части Сухоны в половодье течение реки меняет направление.

Ещё там люди живут. Своеобычные. Лет двести тому там похоронили человека одного, лет сорока. Гроб плотно засыпан слоем железного и остекленевшего шлака. Других людей на Руси — так не хоронили. Ладно, это языческие времена, но полста лет назад в тех же местах кузнецу в могилу кладут в ноги крицу. Из неоднородной, но довольно качественной стали. Сырцовой, конечно.

Я уже говорил, что в этой земле на каждом шагу что-нибудь… эдакое? Полезное, удивительное… Вот бы самому сбегать-посмотреть…

Понятно, что всё получилось не так, как первый раз озвучивалось. И дальние отряды получились побольше, и местных отрядов оказалось не пяток, а десяток. С лодками были проблемы, с людьми…

Дела завертелись. Как-то сошлось вместе. Множество людей, которых нельзя было, в тот момент, на землю осадить из-за недостатка скота. Полу-бояре, которые малопригодны к нормальному труду. Нурманы, которым я не доверял, которых нельзя было держать в одном месте, которые никакой полезной хозяйственной деятельности не хотели и не могли. И были правы.

Глядя на этих здоровых мужиков, «стадо урождённых домкратов», я мог без конца облизываться, фантазируя их «применение в мирных целях». Но воин не делает крестьянской работы. Не потому, что не может или не хочет — потому, что перестанет быть воином. Я про это уже…

Они хотели остаться воинами, я с этим согласился. Но и держать их вместе — нельзя. Удачно нашёлся выход — «имитация боевой работы» в форме дальних торгово-административных походов.

Их оружие и снаряжение, в основной массе, были мне не нужны. Вернув их майно, я смог эффективно продвинуть марийские дела, где мы уже «вошли», и надо было спешно воспроизводить вурдалака из песни: «всё впихивал и всовывал и плотно утрамбовывал».

Когда пишут: «Харальд Чернозубый принёс дикарям на реке Линде закон, прогресс, просвещение и благую весть» — это означает следующее.

Здоровенная, бело-красная от шрамов и солнца, морда, под отрастающей, после тотальной стрижки, грязно-соломенной волоснёй, непрерывно жующая жвачку на основе древесного угля, ткнула кулаком в плечо своего кузена — такая же морда, но чуть меньше и без жвачки, оглядела вымоину, где речка Линда впадает в Волгу, элегантно далеко плюнула чёрно-жидким и рявкнула:

– Фремовер дад силд (вперёд, дохлые селёдки)!

После чего его спутники впряглись в верёвки и потащили три лодочки вверх по Линде. Через пару вёрст берега стали непроходимы — длинный изгиб, который образует Линда при впадению в Волгу — кончился. Кончился и обсохший в межень пляж у подножия левобережного песчаного обрыва. Дальше — густой хмыжник, пошли на вёслах.

Ботник с Чернозубым, его слугой — отроком из Твери, мальчишкой-служкой из мари (он же — переводчик) и церковным инвентарём шёл впереди. Харальд был уверен, что присутствие «Священной Книги» защитит его от отравленной стрелы. Остального он не боялся.

Во второй лодочке нервно поглядывал по сторонам Еремей Сенокрад — начальник команды.

Я как-то рассказывал, как у меня в Пердуновке соседи сено воровали. Отсюда и прозвище. Еремей потом пришёл ко мне, просился в холопы, попал в скотники. У меня учат всех — выучился грамоте. Женился, овдовел, попал с Акимом во Всеволжск. Когда я начал выдавать казённые кафтаны — попросился в службу. Парень грамотный, молодой — нет двадцати.

Недельные курсы по специализации «поганец». В смысле — особенности поведения при общении с туземными язычниками. Тридцать «поганских» слов, три ругательства, пяток этнографических правил. Чин — младший писарь. Фремовер, паря.

Рядом с ним наяривал веслом совсем юный землемер, лет 13, из Якскерго. По-русски говорит слабо, но на каждом повороте реки бросает весло, смотрит на компас, царапает бересту — «берёт азимут». В остальное время — молчит. Считает гребки.

В третьем: кузен Чернозубого, юнец-торговец из «торгового техникума имени Николая» и поп-вдовец из Мурома. Коллега Аггея по неприятностям от «конюхов солнечной лошади». Этот — ухитрился спрятаться, пока «искатели основ и ревнители исконности» резали его семейство. Иона Муромский его с прихода снял. А тут я…

Что характерно: кроме нурманов и попа — все юнцы безусые. Слабо-ученные. Мало-опытные. Посылать таких одних — с ними и разговаривать не станут. Хорошо ещё, если не прирежут в первом же селении. А так…

Итог похода: кроки сто двадцати вёрст речной долины, три сотни душ в веру христову привели, три лодки барахла привезли, на другой год народилось полтора десятка марийско-норвежцев. Правда, кузена пришлось отправить к Христодолу — шкурки прятать вздумал.

Ещё: одному важному суздальскому воеводе, славному витязю из гнезда Долгоручьего — пришлось голову открутить. Мы, не сильно понимая в здешних раскладах, «влезли в чужой двор». По «Указу об основании…» мне отдана «вся земля от граней селений русских». Некоторые — не понимают. Но об этом позже.

Это — успешный поход. В других — были потери в личном составе. Утонул, угорел, заболел, траванулся, пошёл в лес по-большому да не вернулся: кикимора защекотала, змея за задницу тяпнула…

Боевых потерь — не было. Аборигены были наслышаны о моих «подвигах» предыдущей зимы — в вооружённое противостояние не вступали. Местные тукымы c урлыками — не решились искушать судьбу. И, да, я оказался прав — вид нурманов в боевом облачении отбивал «боевитость» и усиливал «сексуальность». Впрочем, и мои — не резали, не жгли, последнее — не отбирали. Даже кое-какой торг пытались вести. Хотя, конечно, «негоразды» были.

Один отряд — погиб полностью. Попал в лесной пожар. Ещё один — потравился почти весь.

«Не пей, Ванечка, из копытца — козлёночком станешь».

Эти — стали покойниками.

В третьем — гоноры сработали. Нурман с тверичём не поделили туземную красавицу, сцепились между собой. Итог — шесть трупов.