Елена Хаецкая - Вавилонские хроники

Я терпеливо ждал. Я очень долго ждал. Когда у моих губ неожиданно возник холодный и мокрый стакан, я вздрогнул.

– Давай.

Я отобрал у него стакан и выхлебал до дна. Оставшиеся капли ловко выплеснул Мурзику в морду.

– Что ходил так долго? Еще!..

Процедура повторилась. Поставив стакан на пол, я словил моего раба за ухо и сильно вывернул.

– Ай, – сказал Мурзик, окончательно обретая бодрость.

– Это за то, что ползаешь мухой, когда господин твой страдает, – пояснил я. Мне значительно полегчало. – Ну, ладно. Ступай спать.

Мурзик невнятно промычал и снова растянулся на полу. Он улегся так, чтобы холодный пол студил вывернутое ухо. Вскоре он снова спал – сопел ровно и спокойно.

А мне не спалось. Жажда была утолена, и голова болела не так сильно, но зато я стал мерзнуть. Космический ветер задувал в прорехи моего биополя. Я ощутимо зяб.

Хуже всего было то, что гад, кажется, вернулся. Он снова взгромоздился на мой загривок и принялся сосать космические энергии. Предназначенные и отпущенные, между прочим, мне! Сущий глист. Я почти физически чувствовал, как он раздувается у меня на загривке.

Я лег на спину, чтобы придавить гада. Похоже, это мало ему повредило. Не зная, что еще сделать против гада, я постановил себе наутро побить Мурзика. И посетить кого-нибудь более научно обоснованного, чем госпожа Алкуина. Например, психотерапевта.

С этой мыслью я заснул.

Утром, когда зевающий во всю необъятную пасть Мурзик подавал мне завтрак (комковатую манную кашу, сваренную на воде), я обратился к рабу с речью.

– Мурзик, – молвил я, – ты помнишь госпожу Алкуину?

Глаза Мурзика помутнели. Беловатая слюна вдруг показалась в углу рта.

– Да кто ж такое забудет… – еле слышно отозвался он.

Я удивленно посмотрел на него.

– У тебя что, давно женщин не было?

– У меня их, почитай что, никогда толком и не было, – простодушно ответил Мурзик.

– Ну и дурак, – пробормотал я. – Ладно. Подойди-ка и встань у меня за спиной.

Мурзик отложил ложку (во время разговора он выскребывал кастрюлю). Осторожно приблизился. Встал, где я велел.

– Глянь, как там у меня мои дыры поживают, – распорядился я.

Мурзик застыл в каменной неподвижности. Я повернулся посмотреть, что такое с моим рабом. Мурзик был красен и растерян.

– В чем дело? – резковато спросил я.

– Так я… ну… господин… даже на руднике, где баб годами не… Неудобно как-то! – выпалил он наконец, прерывая собственный смущенный лепет. – Все же деньги за меня заплачены! Как же я вас…

Я встал, опрокинув табурет. Развернулся к Мурзику всем корпусом. И – хрясь! – треснул его по морде. У него аж щеки студнем затряслись.

– Хам! – взвизгнул я не своим голосом.

Мурзик заморгал. На скуле у него отпечатались мои пальцы – три красных пятна.

– Это… – вымолвил он.

– Я тебя… – задыхаясь от гнева, крикнул я. – Я тебя… обратно!.. На Ниппурской Атомной сгниешь, сука!

Мурзик моргал и вздыхал, глазами ерзал, с ноги на ногу мялся.

Поуспокоившись, я поднял табурет и сел. Мурзик все стоял надо мной, искренне опечаленный.

– Так это… – повторил он. И снова заглох.

– Дыры в биополе, – процедил я. – В биополе, болван. А не там, где ты подумал, грязное животное. Госпожа Алкуина говорила, что у меня на загривке был гад. Гад проел в биополе дырки. Как моль, когда до шерстяного доберется. – И взревел, чувствуя, что потею: – Понял?!

Мурзик кивнул.

Я перевел дух.

– Пощупай, не вернулся ли гад.

Мурзик с опаской приблизил к моей шее свои красные лапы. Подвигал сперва над загривком, потом вокруг лопаток. Осторожно потыкал пальцем в мою спину.

– Не видать, – сказал он сокрушенным тоном. – Где-то прячется, вишь, скот… – И надавил на мой загривок посильнее.

– Что ты меня мнешь? – капризно сказал я, роняя ложку в кашу. Каша остыла и сделалась совершенно несъедобной. – Я тебе что – девка?

Мурзик замер, закономерно ожидая побоев. Я милостиво махнул рукой, чтоб не боялся.

– Может, оно как гной? – предположил осмелевший Мурзик. – Ну, как этот… фунику… У меня раз были по всей шее, когда застудился… Нас тогда зимой в шахте завалило, почти сутки на морозе проторчали, пока раскопали…

– Убери лапы, – проворчал я. – Ничего-то ты не видишь, ничего не чувствуешь. Черствый ты, Мурзик. У меня гад все биополе изъел. Я теперь уязвимый. Любая сволочуга косо посмотрит – и все, готов твой хозяин. Сгибну ни за что от неведомой хвори, и никто не спасет, не вылечит… Ладно, я пошел в офис. Подай куртку. Да ботинки сперва на меня надень, чурка безмозглая…

Первым, что увидел в офисе, был Ицхак. Ничего удивительного: иногда мне начинало казаться, что Ицхак даже ночует в своей конторе.

Любопытно было другое: рядом с Ицхаком на нашем черном диване мостилась костлявая девица из Института Парапсихологии. На ней было синее платье и коротенький желтый пиджачок с вышивкой. Из-под умопомрачительно короткого платья невозбранно торчали мослатые колени.

Она утыкалась своими толстыми очками в какие-то распечатки. Ицхак, зависая над ее ушком, вкрадчиво нашептывал – давал пояснения к графикам. При этом он рассеянно лапал девицу за плоскую грудь. Девица не обращала на это внимания.

– Привет, – сказал я.

Ицхак досадливо метнулся ко мне глазами. Я пожал плечами и направился по коридору на третий этаж, в лабораторию. У меня хватало дел и там.

Через два часа Ицхак поднялся ко мне. Он был слегка растрепан и румян.

– Очень перспективная девушка, – сказал он с наигранной деловитой бодростью. – Изучает скрытые возможности человека. Я хочу помочь ей с дипломом.

– А на работу брать ее не собираешься? – ядовито поинтересовался я.

– Ну… Не в штат, конечно… Но… Ее Луринду зовут, кстати…

– Да ладно тебе, Иська. – Я перешел на дружеский тон. – Как она?

– Она? – Носатая физиономия Ицхака метчтательно затуманилась. – Она – высший класс! А вот диван у нас в офисе сущее дерьмо… – добавил он ни с того ни с сего.

– Что, проваливались? Слишком мягкий оказался?

Ицхак кивнул. И хитренько так прищурился:

– Хотя не так, как с этой толстушкой…

Тут уж я по-настоящему удивился.

– Ты что, и с Аннини?..

Он кивнул и зашевелил своим длинным кривым носом.

– Ну ты даешь, Иська! Она же замужем! Мать троих детей!

– Ну и что? – беспечно махнул рукой мой одноклассник. – Я с седьмого класса мечтал ее выебать. С тех пор, как не дала физику списать. Мне физичка пару влепила, отец выпорол, мать завелась, как по покойнику: для того ль растили-кормили-поили – ну, что обычно… Вот тогда и поклялся. Лежал распухшей жопой кверху и клялся богами предков: гадом будешь, Иська, если эту сучку не выебешь!

Я покачал головой.