Александр Прост - Смерть цвета бейсик

Настя щебетала прожитый день, довольно неразборчиво, надо сказать. Я подбадривал своевременными восторгами и удивлением, одновременно расправляясь с карпаччо. Все складывалось успешно, оставался шанс успеть и с пастой.

— Настенька, что тебе сказал учитель математики? — спросила Катя.

Настя разлилась хвастовством, и Катя со значением посмотрела на меня. Тут велась масштабная позиционная война. Катя мечтала отдать Настю в эту свою знаменитую школу, которую закончила она, Боря, Миша, папа Кати и даже Михаил Натанович. В общем, все на свете, кроме меня и Софьи Олеговны, но она не в счет. В битве за начальную школу мне с союзниками удалось победить. Школа располагалась за пределами зеленой зоны, вызывая вопросы по безопасности, но честно сказать, не только безопасность меня беспокоила, просто слишком много их школы вокруг и совсем нисколько меня внутри их школы. Теперь борьба шла за среднюю школу, и я сопротивлялся больше для вида, готовясь к эффектной и неохотной капитуляции. Глупо руководствоваться раздражением и страхом отчуждения, школа вправду хороша, а у девочки явные математические способности. Есть в кого.

— Ну, и что у нас с планами на вечер?

Настины планы строились вокруг Гуни и Тибо, лошадей с дедушкиной дачи. Катя сморщилась, тут тоже шла своя война, длинная и позиционная, но в ней я держал строгий нейтралитет. После рождения внука дядя Миша впал в несвойственное ему буйное помешательство и купил у разорившегося заказчика недостроенный дом, если, конечно, это циклопическое сооружение можно так назвать. Катя предпочитала термин «эрзац-палаццо». Купил — тоже не совсем точно, правильнее сказать забрал, закрыв долги перед банками и самим собой. Как раз настали плохие времена, в смысле, тогда казавшиеся плохими, что такое по-настоящему плохо, нам еще предстояло узнать.

Дом был безнадежен. Никакие косметические и хирургические вмешательства не смогли скрыть ни восхищения заказчика флорентийскими палаццо, ни недовольства их скромностью.

Катя ненавидела любые интерьерные излишества. За пределами музеев капители, колонны и лепнина до дрожи ее раздражали, а дяде Мише не хватало решимости выбросить дорогостоящие заказные завитушки. Впрочем, это ничего бы не дало, Катя была плоть от плоти питерского центра, она в принципе терпеть не могла загородную жизнь. Ее интерес бился здесь, между премьерами, выставками, спектаклями и болтовней, уже не казавшейся мне такой высоколобой, как много лет назад.

Бабушка с дедушкой как умели заманивали к себе внука, а теперь внучку. Огромный бассейн с горками и пузырьками сохранился еще с Мишиного детства, невероятная детская площадка обновлена и расширена, теперь добавились лошади. Если так пойдет дальше, дело дойдет до каруселей и американских горок. Они, казалось, и не вспоминали, что Настя им не родная.

Я покорным грузом долгие годы перемещался между двумя домами, следуя за победами и поражениями, и в результате потерял всякое представление, где у меня что лежит.

— Даже не знаю, как быть. Мы ведь хотели за туфельками зайти, — не сдавалась Катя.

— Да! Папа, я хочу малиновые на маленьком каблучке, — Настя обрушила на меня подробности.

— Девушка, как там с пастой? — последнее время хотя бы в самых модных ресторанах начала проходить мода на дронов-официантов.

— Сейчас спрошу. Одну минутку.

— У нас в четыре рисование. Если потом пойти по магазинам, то к лошадкам уже будет поздно ехать.

Настя закусила губу, точь-в-точь как дядя Миша, на лице отразилась тяжелая внутренняя борьба. Она даже отпустила ложечку грушевого мороженого, из-за которого, собственно, они и обедали в «Чиполино» чуть ли не ежедневно.

— Мама, давай сегодня к лошадкам, а в магазин завтра?

— Не выйдет, солнышко, завтра у тебя теннис, потом музыка, а вечером мы с папой идем в театр.

— Да-а?

— Я тебе говорила, у Нилова премьера.

— Может, подождем с лошадками до выходных?

Я был убежден в исходе, но не угадал.

— Нет, к лошадкам. За туфельками можно потом или на выходных с бабушкой, — вид у ребенка сделался совершенно несчастный.

— Думаю, если взяться за дело по-настоящему решительно, — не выдержал я, — заскочить в магазин, отобрать у продавщицы самые лучшие туфельки и сразу сбежать, то можно как раз успеть к лошадкам.

— Мама?

— Ладно, — Катя улыбнулась и махнула рукой, — постараемся.

— Извините, — официантка дождалась возможности вступить в разговор, — буквально пятнадцать минут.

— Ну нет, так не пойдет, — я глянул на часы, — девушка, вы разрушили мечту. Я не успею насладиться волшебными спагетти кон вонголе и буду несчастен как минимум полчаса.

— Извините, — несмело улыбнулась официантка.

Садясь в машину, я вспомнил Нилова, неопрятного толстяка в растянутом свитере, модного, вроде бы, художника. Вообще, как ни удивительно, в нашей разоренной столице разоренной страны кипела большая художественная жизнь. У меня не хватало ни времени, ни интереса следить за ее причудливыми изгибами. Так что, вполне может быть и не художник, а может, как раз художник, кто их разберет.

Все позитивное содержит щепотку скверного. Оставленный в машине телефон успел собрать семь не принятых вызовов. В старые времена я успел бы по дороге от «Чиполино», до «Европейской» ответить на все, а сейчас едва закончил третий разговор. Успел бы еще меньше, но после обеда на улицы высыпало множество дронов и кортиков, на углу Немцова и Казанской проверяли машины, отняв несколько минут. Гостиницу окружал двойной кордон, наружный из контриков и внутренний из дронов, парковаться нас не пустили, пришлось прогуляться от Невского.

Дейв уже сидел в ресторане отеля и даже успел получить бутылку воды. Такими мужиками любят украшать рекламу, намекая на успех и престиж, кофе там, виски или часы. Поджарое мускулистое тело, правильные черты, седые виски, безукоризненный галстук, безукоризненный костюм, безукоризненная рубашка, ботинки под столом не разглядеть, но нет сомнений, что и там идеальный порядок.

Следуя ритуалу, мы обсудили экономику, биржевые котировки, сравнительные достоинства частных школ Англии, Швейцарии и США. Я рассказал о рынке недвижимости, он о президентских выборах и разногласиях кандидатов по внешнеполитическому курсу. Не считая небольшой проблемы с мягкими согласными, русский у него был отличный, во всяком случае, куда лучше моего английского. От американской политики мы перешли к напряженности в заливе и тревожным заявлениям последних недель по Кашмиру. Кашмир меня интересовал даже меньше художественной жизни, но американцы в целом и Дейв в частности не могли обойтись без двух-трех кругов бессодержательной болтовни.