Руслан Бирюшев - Ветер с Востока. Дилогия (СИ)

И обмер, увидев перед собой сплошную стену вооружённого люда — целая орава мятежников высыпала из-за юрт и шалашей, тут же смыкая ряды, щетинясь копьями, саблями, самодельным оружием, стволами винтовок.

— Твою ж…, — Только и успел произнести Дронов, опуская пустой револьвер. Вторая часть фразы утонула в свисте пуль и воплях — очередь «виккерса» хлестанула над головой мужчины, скосив передние шеренги повстанцев, вынудив остальных отшатнуться. За спиной зычно проорали:

— Николай Петрович, уходим!

Повторного приглашения не требовалась — капитан развернулся на каблуках и припустил со всех ног. В дробное стаккато пулемёта вплелись хлопки винтовок, опасно близко запели пули, стрелы, даже, кажется, камни из пращ — один такой упал прямо под ноги… «Роллс-Ройс» уже сполз с разбитой пушки, и теперь пятился, бешено крутя пулемётной башенкой чуть не на триста шестьдесят градусов. Стоящий на левой подножке казак махал Дронову шапкой. Не оглядываясь, тот в три прыжка преодолел оставшееся расстояние, оббежал капот машины, ухватился за дверцу, рывком подтянулся, чтобы вспрыгнуть на освобождённую бойцом подножку… и с ужасом почувствовал, как броневая дверь отгибается, не выдержав его веса. Хрустнула, ломаясь, верхняя петля. Дверь криво повисла на нижней, а Николай полетел наземь, спиной вперёд. К счастью, не долетел — сидящий в кресле пассажира станичник поймал главу отряда за рукав и втянул внутрь, буквально запихнув в салон.

— Чёртова рухлядь! — Охнул Дронов, плюхаясь на пол боевого отделения, под скамейку стрелка. И услышал голос вцепившегося в руль Алима:

— Всё, прорываемся к тракту!

Подпрыгивая и трясясь, лихо кренясь то на один бок, то на другой, «Роллс-Ройс» мчался прочь из разгромленного лагеря…

Рассвет диверсионная группа, ставшая экипажем броневика, встречала в стороне от тракта. В полном одиночестве. Догнать обоз за ночь так и не удалось — он ушёл далеко вперёд. Враги же остались позади, и о них тоже не было ни слуху ни духу. Когда машина, истребив артиллерию мятежников, буквально проломила брешь в их боевых порядках и вырвалась из лагеря, её никто не преследовал. С какого-то момента, километров на пять-шесть, дорога довольно круто пошла вверх, и престарелый, потрёпанный автомобиль взбирался по ней со скоростью улитки, изнемогая под весом собственной брони. В это время его можно было настигнуть даже пешком — однако погоня так и не появилась.

Перевалив гребень и оставив проход Куюк-Асу позади, Алим дал изношенному паровому двигателю отдых, повёл «Роллс-Ройс» ещё медленней, держась наезженной колеи. Дронов, успевший прийти в себя, напиться воды из фляги и убедиться в целости своих рёбер, предложил было ему съехать в сторону и двигаться параллельно тракту, чтобы сбить вероятных преследователей с толку. Но китаец резонно возразил, что их задача по прикрытию каравана ещё не завершена, и появись враг — его нужно будет привлечь, в меру сил задержать, не пустить дальше. Посему скрываться нет смысла. Кроме того, они так и не разобрались, как зажечь фары, а ехать через местные овраги лишь при свете звёзд да луны — не лучшая затея в любом случае. Капитану ничего не оставалось, как согласиться и опять улечься на пол, дожидаясь, пока тошнота и шум в голове пройдут окончательно. Может, на длинных оружейных ящиках, приваренных вдоль бортов, и было бы удобней, однако оттуда слишком просто было слететь от очередного толчка, когда броневик наезжал на очередную кочку или выбоину — его разбитые доисторические рессоры никуда не годились…

Остановку сделали с первыми лучами солнца, у старинного каменного моста через реку. Мост знаменовал поворот к Ташкенту — до того дорога повторяла все изгибы русла, теперь же пересекала его и шла на юг, разминувшись с водным потоком. Мост был широк и сложен из огромных камней в незапамятные времена — нынешние владыки этих мест не осилили бы подобное строительство. Следили за сохранностью переправы жители прилегающей к ней деревеньки, от которой теперь остались лишь развалины глиняных домов и головешки. Судя по всему, сожгли посёлок не более чем неделю назад. В нём уже не пахло гарью, зато ощущался сладковатый запах разложения — и Алим проехал мимо пожарищ, остановив «Роллс-Ройс» дальше, у самой воды. Но так, чтобы мост оставался на виду.

— Подождём здесь несколько часов. — Сказал он, ставя броневик на ручной тормоз.

— Поесть, вздремнуть… — пробормотал Николай, садясь, — …и починить эту чёртову дверь! Он бросил злой взгляд на едва не угробившую его левую дверцу — чтобы она не отвалилась, казак в пассажирском кресле всю поездку придерживал створку руками. Теперь бедолага разминал затёкшие кисти, охая и бранясь под нос.

— Это тоже, безусловно. — Кивнул китаец. — Ещё зальём в двигатель воды и посмотрим, не следует ли кто за нами.

— При свете дня они могут осмелеть. — Согласился Дронов, потирая шею — после пары часов на трухлявом деревянном полу она ныла не хуже ушибленных рёбер. — Но если к гарнизону лагеря не подойдёт подкрепление — мы запросто удержим их на переправе даже без пулемётов, только ружейным огнём.

— Рассчитывайте на худшее. — Посоветовал сын Поднебесной, выбираясь из машины. — Так жизнь реже будет вас удивлять.

Капитан в ответ лишь хмыкнул и откупорил свою фляжку, долгим глотком допил чуть тёплую воду. Сидеть в кабине он тоже не собирался, хотя после недавних приключений и выгоревшего в крови адреналина его неудержимо клонило в сон. Пока Джантай и пара казаков бегали к реке с пустыми канистрами, а двое оставшихся осматривали сломанную дверь и измышляли, что с ней делать, офицер выбрался наружу. Отойдя на дюжину шагов, посмотрел на восток. Там, меж двух горных хребтов, над покинутым группой Куюк-Асу, вставало солнце — показался самый его краешек, ещё не слепящий глаза. У низких горок на севере оно лишь золотило макушки, крутые же хребты на юге были темны только у основания — выше их покрывали фиолетовые тени, бледнеющие всё больше и больше по пути к ослепительно-белым снеговым вершинам. В трещинах и ложбинах оброненными осколками зеркал сияли ледники…

— Я сам из горного края, и, честно сказать, не вижу здесь особой красоты. — Китаец подошёл к Дронову и остановился рядом, сложив руки на груди. Лицо его было привычно непроницаемым, но голос звучал несколько отвлечённо. В нём было меньше напряжения и профессиональной сухости, чем прежде. — Однако, должно быть, что-то в этом есть, раз привлекает людей, побуждает писать картины и сочинять стихи… Я не спрашивал, но вы откуда родом?

— Из России. — Хмыкнул Николай.

— Пространно. — Китаец и ухом не повёл. — Ваша родина большая, и становится больше день ото дня… Скоро мы оба соединимся с товарищами. — Неожиданно переменил он тему. — Если всё будет хорошо — то и расстанемся тоже скоро. Не хотите всё же рассказать, в чём цель вашего путешествия?