Олег Геманов - Тыловики

Вокруг всего этого крутились несколько взмыленных мужиков во главе с режиссером. Я все выискивал взглядом девушку с "хлопушкой". Ту самую, что: "Кадр пять, дубль два". Но никакой девушки не обнаружил. Лишь патлатый парень в модных солнцезащитных очках махнул нам рукой:

— Идите вперед по дороге! Команду дадим — возвращайтесь обратно.

Герр лейтенант несколько растерянным голосом спросил:

— А как вы нам команду подадите?

— По рации! Как же еще!

— Так раций вы не выдали!

Минут на десять в лагере воцарилась суматоха. Но как-то неожиданно все успокоилось и нам торжественно вручили три дешевые радиостанции в оранжевых корпусах. Дальность приема полтора километра по полю. Пятиклассники на страйкболе и то приличнее "говорилки" используют. Знали бы, свои взяли. Но что сейчас жалеть.

Наконец взвод тяжело топая сапогами, зашагал по пыльной дороге.

Мы с Мишкой дышали в затылок герру лейтенанту, а за нами в походной колонне двигались наши отделения.

Ходили мы туда-сюда по дороге часа три. Я в своем кители из толстого солдатского сукна и в таких же штанах был совершенно мокрый. Бритая шея абсолютно не защищенная пилоткой от нестерпимо палящего солнца обгорела. Постоянно хотелось пить и каждый раз по возвращению в лагерь взвод дружно устремлялся на водопой.

Наконец режиссер сжалился над нами и солдаты ввалившись гурьбой в палатку с трудом сняли с себя амуницию, побросав её куда попало. Мгновенно мы повалились на землю и предались благословленному отдыху. Я периодически, под оглушающий хохот ребят посылал к чертовой бабушке Классена, который донимал меня всякими смешными распоряжениями. Типо того, что мне необходимо немедленно отправиться пешком в расположение штаба Шестой Армии и предъявить требование местному казначею на получение денежного довольствия. Причем получать нужно рейхсмарки, но с учетом современного курса евро.

Отдохнув и насмеявшись вдоволь мы занялись чисткой оружия. А после ужина сопровождаемого незыблемыми "наркомовскими" ста граммами взвод начал подготовку к отбою. Она заключалось в расползании личного состава по съемочной площадке и трепу со всеми встречными. Я же никуда не пошёл, уютно устроился на раскладушке и мгновенно отрубился.

Несмотря на то, что в течение ночи внутри палатки происходило постоянное брожение народа, сопровождаемое характерным позвякиванием стаканов, выспался я хорошо. Встал по сигналу мобильника ровно в шесть часов. Вылез из палатки на свежий воздух, по пути аккуратно перешагивая через лежащие в живописном беспорядке тела. Ну, сейчас я вам устрою, райскую феерию! Будете знать, как полуночничать и безобразия нарушать! Быстро приведя себя в порядок, зашел в палатку, набрал полные легкие воздуха и дико заорал:

— Взвод, подъем! Мамочка пришла, доброе утро!

Народ зашевелился, раздались проклятия.

— Вставайте, позор русской реконструкции! Встаём, зубки идем чистить. Через час начало съемок!

Особо сопротивляющихся подъему, пришлось поднимать несильными, но весьма чувствительными пинками под ребра. Только герр лейтенант, по вполне понятной причине, счастливо избежал тесного общения с моей металлической набойкой на носке сапога. Он приподнялся на локте, сонно хлопая глазами промычал:

— Пройсс, выводи людей на построение, потом завтрак. А я еще немного посплю. Вернетесь — разбуди.

После завтрака заспанный герр лейтенант отвел меня в сторону:

— Слушай, Серёга, тут такое дело. Я вчера посидел за стаканом чая с режиссером. Он весьма вдохновлен нашими рожами. Говорит: отличные типажи имеются.

— И что?

— Сказал, что будет сегодня снимать крупным планом бытовые сцены. Ну там отдых после марша, чистка оружия и всё такое.

Я хмыкнул:

— А ты сказал ему, что мы не очень похожи на фронтовиков? Рожи-то у многих поперек себя шире!

— А как же, объяснил. Мол, мы типа тыловые части, только что переброшенные на Восточный фронт из Франции.

Я нахмурился. Действительно, для стилизованных кадров кинохроники, которые снимает режиссер, наши весьма плотные тушки не очень подойдут. Впрочем "особо плотной тушкой" во взводе являлись я и первый номер пулеметного расчета моего отделения Федор Дегтеренко. Остальные ребята, вполне, походили на воюющих не первый месяц солдат. А командира первого отделения Куркова, так вообще можно было смело помещать на обложку журнала вермахта "Сигнал". С ними-то проблем не будет. А вот как же мы с Федей? С нашими-то ростом и весом?

Герр лейтенант прекрасно понял причину моей обеспокоенности.

— Ты, Пройсс не переживай. Тебя, гада, все режиссеры любят, несмотря на размер. Вот и наш про тебя сказал, что ты вылитый фашист! Говорит: "Много я рож видел, но такой омерзительной, как у унтер-офицера Пройсса не встречал никогда!"

И не дожидаясь пока я обижусь, Стариков оглушительно расхохотался и дружески хлопнул меня по плечу.

— Да, шучу я! Не дрейфь, всё в порядке, сниматься будем все. А сейчас готовимся к выходу. Будем работать по сцене атаки.

До одиннадцати часов мы усердно бегали цепями по полю, от души настрелялись. На обед завалились совершенно мокрыми от пота, сильно пропахшие порохом, но совершенно счастливые. Даже постоянно смурной Женька начал улыбаться. Мало того, что занимаемся любимым делом, так еще и деньги за это платят! Тут не захочешь, а все равно радоваться будешь! Эх! Если бы не жара, вообще райское удовольствие было бы!

После приема пищи взвод устроился в тени палатки на отдых. Народ активно опустошал стоявшую рядом девятнадцатилитровую бутылку с водой. Солдаты бестолково суетились вокруг бутыли, наполняя фляги.

— Миша! Курков! — гаркнул Классен. — Что за бардак развело твоё отделение! Даже воду набрать толком не можете! Организуй очередь!

Запищала рация, прикрепленная к отвороту кителя герра лейтенанта.

— Стариков слушает… Да Владимир Эдуардович… Хорошо, сейчас подойдем.

Лейтенант подхватил с земли автомат, повесил его на плечо, оглянулся по сторонам:

— Так, Пройсс пойдешь со мной. Нос не задирай! Беру тебя для солидности. Курков, тьфу ты, унтер-офицер Байер остаёшься за старшего. Смотри мне, Михаэль, чтобы порядок был. Далеко не расходитесь, сейчас мы к режиссеру смотаемся и вернемся.

Режиссер сидел за столом возле киношной палатки и жадно пил воду. Увидев нас он встрепенулся и обратился к своему помощнику топтавшемуся рядом:

— Нет, ну ты посмотри! Ну просто, натуральные фашисты! Прелестно, просто прелестно!

Я смущенно шаркнул сапогом:

— Стараемся, Владимир Эдуардович.

— Я вижу. Силы еще остались? Жара не добила?

Стариков пожал плечами:

— Всё нормально. Терпим.

— Это хорошо. Эпизод "Обед" будем снимать в шестнадцать часов. Будем работать крупным планом. Вот возьми, — режиссер протянул Старикову небольшой пакет. — Я с "Мосфильма" реквизит прихватил.