Александр Логинов - Накануне (СИ)

Разбойничьи закорма отворили свои двери, приведя торков в неописуемый восторг. Чего там только не было. От литых светильников с открытым носиком и очень маленьким поддоном, подставок для восковых свечей, орнаментированных ступок до больших котлов и сосудов с ручками в виде изогнутой кошки. Среди посуды встречались парадные чаши из меди, полусферические котелки, глубокие сосуды для воды. Чурнай выбрал себе плеть с навершием в виде хищной птицы. Добра было столько, что торки не успевали паковать его в мешки и корзины.

Арсенал Кудеяра поражал разнообразием и количеством брони и оружия. Кольчуги щедро смазаны жиром и ждали своего часа. Шемяка насчитал не полных пять десятков добрых броней. Это не считая тех, что лежали в мешках ограбленного купца и тех, что носили сами разбойники. Булавы, мечи, сабли, длинные и узкие ножи, которые предпочитали черниговские ковуи, рогатины, копья, луки и стрелы, самострелы - этим можно было вооружить целую сотню воинов.

-- И как мы это все вывезем? -- печалился Шемяка, глядя, как гора мешков, корзин растет с невероятной быстротой.

-- Пацан говорит гать знает, -- сообщил Итларь, укладывая мешок.

-- Какой пацан? -- удивился Сашка.

-- Я тоже думал девка, полез пощупать, а он парнем оказался, -- засмеялся торк.

С восточной стороны острова, на твердую землю была проложена гать, скрытая водой. По ней разбойники проводили лошадей с награбленным товаром, а потом перегоняли обратно на большую землю, продавая половцам. Им же сбывали невольников. Похоже, разбой и скупка награбленного был доходным занятием местного населения, начиная от наместника, заканчивая половцами.

Торки печалились, что лошадей мало, чтобы забрать все и нашли выход, навьючив мешки на невольниц.

-- Все едино пропадут, или похолопит кто... -- пояснил Чурнай свое решение. -- По дороге продадим их.

Уже уходя из острога, торки обратили внимание, что куча навоза, сваленная у полу обвалившихся клетей, шевельнулась. Чурнай подал знак Карасику, обнажив саблю. Молодой торк, вооружился копьем и осторожно ступая подошел к куче, замерев в ожидании. Вдруг он воткнул копье в дерьмо, и сразу раздался крик. Из дерьма пыталось подняться нечто, напоминающее человека. Чурнай резко секнул и измаранная дерьмом голова отлетела в сторону, а тело упало обратно, фонтанируя кровью.

-- Эк, где он спрятался! -- воскликнул Итларь, подбирая голову.

В ближайшей луже, он омыл лицо и показал голову невольницам.

-- Кто? -- рявкнул он грозно.

Невольницы испуганно отпрянули, съёжившись, стараясь спрятаться друг за дружку.

-- Ну! -- рыкнул Шемяка, грозно сведя брови.

Парень, принятый Итларем за девку, что в прочем, не мудрено было сделать, так как Милко обладал стройным станом, длинными до пояса волосами и миловидным личиком, сказал:

-- Кудеяр это.

Вот так, бесславно, в куче дерьма, закончилась разбойничья карьера выходца с востока - неуловимого, наводящего ужас на купцов, Кудеяра. Шемяка, можно сказать, доброе дело сделал - освободил мир от бандита. Вот только свято место пусто не бывает - кто-то из местных обязательно займет его место. И Кудеяр возродиться, как птица Феникс из пепла.

Пока шли по гати, Итларь довел Милку до белого каления, говоря:

-- Вот придем в булгары и продадим тебя в гарем. Ты - как красна девица. Много серебра за тебя дадут!

Парень злился, но молчал, краснея.

Шемяке это надоело и, он велел торку отстать от парня.

-- Господин, видно, тебя для себя приберег, -- пробурчал торк тихо, что бы хозяин не услышал.

Милко вспыхнул и отвернулся. Видно, печальный опыт у него имелся. Кудеяр изредка вызывал его к себе и оставлял на ночь.

-- Я в монастырь уйду, -- твердо сказал Милко.

-- Кто тебя там ждет? -- зло рассмеялся Итларь. -- Ты - раб.

-- Все мы рабы божьи, -- смиренно ответил парень. -- Ты вот тоже раб.

-- Ты меня с собой не путай, -- взъярился Итларь, хлестнув плеткой по спине Милко.

Парень вынес удар с христианским смиреньем, беззвучно шепча слова молитвы.

-- Я - воин! -- гордо заявил Итларь. -- Сын воина и внук воина! Все мои предки были воинами!

Шемяка обернулся на шум и сразу все понял.

-- Ты посмел ослушаться меня? -- грозно прикрикнул он.

-- Нет, господин, -- возразил торк. -- Просто он...

Он не договорил. Налетевший Чурнай огрел плетью ослушника и бил пока не устала рука.

-- Он не виноват, -- попытался заступиться за торка Милко.

-- Молчи, раб! -- рыкнул Чурнай, хлестнув плетью.

Ткань рубахи с треском разошлась, обнажая кровавую борозду на спине невольника.

-- Чурнай, хватит! -- окрикнул торка Шемяка.

Выбравшись на твердую землю, Сашка гадал, в какую сторону идти, но торки быстро с ориентировались, выбрав верное направление.

Их встречали с радостными криками. Алеша радовался, как ребенок, приподняв Чурная и кружась с ним, пока торк не взмолился:

-- Отпусти, зараза! Уронишь ведь.

Молодые торки бросились в рассыпную, когда увидели, что Алеша направляется к ним с распростертыми объятиями.

-- Живые! -- с детской улыбкой на устах, кричал счастливый Алеша, подбрасывая высоко в небо свою громадную палицу, и что характерно, ловко ловя ее на лету.

Радость от встречи испортили Ефимий с Василем.

-- Любим помер, -- крестясь сообщили они не нерадостную весть.

-- Прими, господь, его грешную душу, -- сказал Шемяка, сдергивая шапку с головы.

-- Ы-ы-ы, -- кто-то рядом замычал, пытаясь подняться.

-- Свен? -- широко распахнув глаза, испуганно воскликнул Сашка.

Торки схватились за рукояти сабель, настороженно глядя на англичанина, в их глазах мелькнул страх, но они продолжали стоять, готовые набросится на восставшего из мертвых.

-- Ты же умер! --крикнул Шемяка, судорожно вцепившись в рукоять сабли. -- Я сам видел! Тебе раскроили череп!

-- Ы-ы-ы, -- мычал Свен.

-- Да живой он, живой, -- поспешил успокоить Ефимий.

-- Колдоство! -- заорал Итларь.

-- Слыхал я волхвы мертвецов из земли поднимали, -- пробормотал Карасик.

-- Не мертвецов, -- поправил торка Милко. -- В Ростове дело было. Давно уже. Из чрева женок изымали хлеба и рыбу и много женок убили.

-- Ты откуда знаешь? -- чуть повернув голову, тихо спросил Итларь.

-- Так с Ростова я, -- впервые признался Милко откуда он родом.

-- Волхвы не все плохие, -- подал голос Местятка.

Шемяку пронзил обжигающий холод, едва речь зашла о волховании. На память пришел пронзающий душу взгляд Любомира. Тело, словно, оцепенело, а Сашка падал в глубокую бездну под крик волхва:

-- Помни! Зачем ты здесь, помни!

-- Господин!

Сашка очнулся от окрика Ефимия, с большим интересом наблюдавшим за ним.

-- Волховство не существует, -- с апломбом заявил Василь, словно озвучивал официальную позицию Церкви. -- Богу попущьшу, беси действуют; попущает Бог, иже кто их боится, а иже кто веру тверду держить к Богу, с того чародеици не могуть.