Братья Швальнеры - Спецназ ГРУ против басмачей

Козлов хотел было сказать что-то вроде «Да, в Москву, уж там явно разберутся, кто есть кто», но, встретив на себе жесткий взгляд командира, промолчал.

— Конечно, поможем. Мадамин-бек изложил нам примерную картину перехода на вашу сторону, из чего стало понятно, что другой альтернативы тут быть не может. Да и сами мы, честно говоря, давно склонялись к переходу… Случая, как говорится, подходящего не было…

— Вот и замечательно. Считайте, что он подвернулся.

— Меня только беспокоит численность войск. То, что мы увидели в Кагане, явно недостаточно для того, чтобы установить контроль на всей Бухарой.

— Части подоспеют из других подразделений Туркестанского фронта — в том числе с Кыргызстана, из числа киргиз-кайсаков. Пока мы должны посеять внутри врага строгое убеждение в том, о чем вы сказали — что нас мало. Таким образом, эффект от появления дополнительных частей произведет не только боевой, но и деморализующий эффект. Как смотрите на такое?

— Положительно. Когда приступим к разработке боевой операции?

— Да хоть сейчас. Я, знаете ли, сутками тут только этим и занимаюсь.

— А когда прибывает подкрепление? Не получится ли так, что мы развернем движение, а дополнительных сил не будет?

— Подкрепление прибывает послезавтра. Но до этого мы должны еще раз наведаться к эмиру.

— Зачем?

— Предложить ему добровольно разместить наши части в Бухаре.

— Думаете, он согласится?

— Я так не думаю, это требование товарища Троцкого.

— Понимаю. Скажите, не известно ли от разведки, в какой части Бухары дислоцируется наибольшее количество регулярной армии эмирата?

— Известно, в Старой Бухаре, — Фрунзе подошел к карте и стал показывать на ней карандашом. Туда же подошел Савонин.

— Значит, начнем выступление со стороны Кагана в светлое время суток под дымовой завесой.

Фрунзе округлил глаза:

— Что это значит?

— В Старой Бухаре инициируем несколько крупных пожаров. Пока город и расквартированные там части охватит переполох, все будут заняты на тушении, мы выступим со стороны Кагана ограниченным контингентом… ограниченной численностью, то есть. В это время мы должны убедиться в том, что полностью контролируем железную дорогу, поскольку полагаю уместным прибытие дополнительных частей сразу в Бухару именно по железной дороге.

— Отлично! — глаза Фрунзе заблестели. — А почему Вы хотите начать в светлое время суток? Мои советники предлагали выступить ночью.

— Ночью в Бухаре, насколько мне известно, — Савонин вспомнил старые фильмы, что смотрел еще в детстве, — осуществляется дозор. Ночью, как правило, происходят все масштабные наступления, а потому под покровом темноты регулярные части будет проще поднять по тревоге. Да и басмачи ночью тут чувствуют себя как рыба в воде. А моим ребятам будет трудно сориентироваться — ночи здесь темные и холодные, местности мы не знаем, зимней экипировки не имеем. Потому ведение боевых действий в темное время суток исключается.

Фрунзе согласно кивнул — у Савонина было явно больше опыта войны, несмотря на юный возраст. Советский военачальник еще не знал, что спустя годы всем желающим начнут давать военное образование в вузе, названном его именем — этот вуз, по иронии судьбы, окончил Савонин прежде, чем его направили на службу в ГРУ.

— Завтра, с Вашего позволения, — продолжал лейтенант Советской Армии, — я вместе с Вами поеду в Бухару, чтобы на месте изучить особенности местности, рельеф, проблемные места будущего расположения наших войск и ведения боев.

— Да, да, конечно.

— А сейчас нам с ребятами отдохнуть бы.

Фрунзе расположил их на первом этаже дома эмира. Наскоро перекусив, ребята вышли во дворе и уселись вокруг арыка.

— Валерий Сергеевич, почему Вы не связались через него с нашим командованием? — негодовал Козлов.

— С каким командованием? С Ивашутиным? Ему в 1920 году 6 лет было!

— Да Вы что? Вы правда верите, что этот сумасшедший — Фрунзе?

— Я в это не верю. А у тебя какие предположения, позволь осведомиться?

— Ну… Я не знаю… Может быть…

— Может быть, в глубине Панжерского ущелья засела группа сумасшедших, которые занимаются историческими постановками…

Ирония судьбы состоит в том, что много лет спустя сын Савонина будет принимать участие в исторических реконструкциях — детальных сценических восстановлениях исторических событий и битв. Пока о них никто здесь не слышал…

— Я не это имел в виду…

— А что? Что ты имел в виду?

— Вы сказали, что мы примем участие в штурме Бухары…

— Пойми простую вещь. Я толком не знаю, куда и как мы попали. И если это игра, то надо принять навязываемые нам правила. Очень может статься, что эти странные люди, которые, если ты заметил, вооружены до зубов, могут обидеться, если ты станешь вести себя с ними неподобающим образом, и прикончить тебя раньше, чем мы выйдем на связь с Центром.

— А про пожар это ты специально сказал? — лукаво улыбнулся Ахмед.

— Почему?

— Ты ведь знаешь, что при наступлении РККА в сентябре 1920 года Бухару охватил сильнейший пожар? Хочешь принять в нем участие? Мальчики кровавые по ночам сниться не будут?

Валерий улыбнулся.

— Я же уже говорил про правила игры. Или принять или плыть против течения. А что касается исторических событий — чему быть, того не миновать. Тут уж как говорил Сенека, «судьба покорных ведет, непокорных тащит».

— А я считаю по-другому.

— И как же ты считаешь?

— Что, если есть возможность повлиять на историю, надо повлиять!

Савонин вскочил, оттащил товарища подальше от всех.

— Ты думай, что говоришь-то!

— А что? — недоумевал Ахмед.

— А то, что эти ребята плевать хотели на эту войну и на интересы верхушки Политбюро. Из них пушечное мясо делают, непонятно зачем, а ты еще масла в огонь подливаешь. И ты сам прекрасно ведь знаешь, что война эта никому не нужна. Можешь, говоришь, повлиять на историю? Так вперед, влияй. Доберемся до Баграма, а там — хоть в Пакистан, хоть в Иран.

— Да ты чего, я не…

— Думай, что говоришь.

Вернувшись к группе, Савонин скомандовал:

— Значит так. Слушай мою команду. В разведывательных целях приказываю всем рассредоточиться по городу. Проводить ориентирование на местности, вступать в контакты с местным населением по вопросу наведения справок — что за город, где идет война, каково соотношение противоборствующих сторон, какой год…

— Товарищ лейтенант…

— Отставить! Я разговариваю с Фрунзе. Всем прибыть в расположение не позднее 20 часов местного времени. Разойдись.

Отдав команду и убедившись, что бойцы, хоть и с немалым недоумением, но стали все же ее выполнять, он вновь поднялся в кабинет главнокомандующего.