Братья Швальнеры - Спецназ ГРУ против басмачей

Никита посмотрел на него, широко открыв глаза и едва не покачнувшись.

— Ты чего? Что с тобой?

— Это календарь?

— Ну.

— Там какое число?

— 15 сентября 1920 года.

— А ты его каждый день переворачиваешь? Регулярно?

— Вообще не трогал.

— А кто это делает здесь вместо тебя?

— Понятия не имею.

— А я имею.

— О чем ты?

— Да о том, что время-то всю нашу командировку было в наших руках!

— Ты чего? Как это?

— А так! Помнишь, как мы никак не могли ликвидировать Ниязова и Анненкова? Все потому, что время нам, как мы думали, не подчиняется. Оттого и все промахи в Бухаре. Оттого и здесь мы задержались так надолго! Надо перепечатать календарь, вставить в него нужную дату — и колесница времени послушается нас, будет ехать в указанном нами направлении и с заданной нами скоростью!

— Да ладно тебе! Если бы все было так просто…

— Проверим? Попробуй, переверни лист.

Савонин-старший аккуратно, не спеша перевернул лист календаря и протянул его Никите. Тот, улыбаясь, посмотрел на него.

— А теперь смотри.

Командир взглянул — на календаре снова магическим образом появилась дата 15 сентября 1920 года. Он перевернул опять — ничего не изменилось. Он переворачивал снова и снова, и все бесполезно — на всех листа календаря дата стояла одна и та же.

— Убедился? А завтра на всех листах будет 16-ое. А послезавтра — 17-ое. И так далее, пока мы сами не примем решительных мер.

— Но каких? Что сделать надо?

— Надо перепечатать все календари в округе. Найти здешнюю типографию и заставить напечатать новые календари с новой датой.

— Но с какой? Вернемся назад, домой? — с надеждой предложил командир.

— Рано, — отрезал Никита. — Мы еще своей задачи здесь не выполнили.

— Да когда уже?! — не вытерпел отец. — Запарило меня здесь торчать, домой хочу! Ты предлагаешь реальный способ! Я за! Так давай сделаем!

— Пойми, не получится. Что-нибудь опять пойдет не по плану, и тогда уж точно завязнем. Нельзя нам сейчас эмоциям поддаваться!

— Хорошо, а какую дату тогда писать?

— Погоди, дай вспомнить, когда Анненкова расстреляли…

— Да на кой черт он тебе сдался, этот Анненков?! Забудь про него уже!

— Я-то забуду, а вот люди, которых мы от него здесь поставлены охранять, нет. Пока это наша первоочередная задача, и только выполнив ее, мы сможем пойти дальше. Ты же не хочешь ждать 7 лет, пока пройдет Семипалатинский процесс, и все это время еще и с большевиками сражаться непонятно, за что?

— Конечно нет.

— Ну так вот. Анненков был расстрелян по приговору Семипалатинского суда 25 августа 1927 года. Эта дата нам сейчас и важна. Бери ребят и едем в город.

Спустя 5 минут вся группа дружно выехала в Семипалатинск, а уже полчаса спустя они были в полном составе в городской типографии. Задача была важная и опасная — город еще контролировал дикий атаман, потому и решено было выдвинуться всем вместе. Козлов и Пехтин остались у входа, остальные вошли внутрь. Начальник типографии был, по счастью, на месте.

— Кто тут главный?

— Ну я, — невысокий еврей в дореволюционных нарукавниках вышел им навстречу.

— Нам нужно напечатать новый календарь.

— Какой календарь? Зачем?

— Обычный, перекидной.

— А сколько экземпляров?

— Одного достаточно.

— Хорошо, после обеда сделаем.

— Нам нужно сейчас, — сжимая пистолет в руке, смотрел на собеседника командир. Тот замешкался, но согласился:

— Хорошо, сделаем сейчас. Только пистолет уберите, будьте любезны.

— Постойте. Нам нужен календарь за 1927 год.

— За какой? — не понял еврей. — Но зачем?

— Нужен и все, долго объяснять.

— Хорошо…

— И первым числом должно быть 25 августа, — уточнил Никита.

— Черт знает что, — проворчал еврей и куда-то ушел. Минуту спустя из соседнего зала, где печатались местные газеты и анненковские прокламации, послышалась сначала тишина — перезаряжали печатную машину, — а еще минут через пять снова закипела работа. Спустя час новый календарь был готов и торжественно вручен командиру группы спецназа.

Дело было почти сделано.

Ребята вышли на улицу. На первый взгляд, все было то же, ничего не изменилось — солнце светило, воздух был теплый, но ветреный, был то ли конец лета, то ли начало осени, городские пейзажи Семипалатинска остались прежними, только… по городу бродило много людей в зеленой форме с красными петлицами и в синих фуражках.

«Сработало», — смекнул Никита.

— Это кто ж такие? — не удержался Козлов, ловя на себе пристальные взгляды горожан. — Неужели НКВД-шники?

— Они. Поехали.

— Куда?

— За город, на полигон.

— А где это?

— А помнишь тот сарай, где Анненков пленных дутовцев расстреливал?

— А зачем туда-то?

— Узнаешь.

Вскоре ребята приехали за город, к месту давно снесенного сарая, где ныне красовался огромный отстроенный полигон. Кругом висели портреты Сталина, лозунги с его высказываниями, а сам полигон был обнесен уже не страшной колючкой как при диком атамане, а вполне себе приличным дровяным забором.

Солдаты батальона НКВД на глазах десятков горожан привязывали к столбам каких-то двух людей. Как только они отошли, Савонин узнал в них Анненкова и его сообщника полковника Денисова.

— Так это же…

— Да, — ответил Никита. — В 1921 году Анненков сбежал в Китай и жил там три года. Но в апреле 1924 года командующий Китайской народной армией маршал Фэн Юйсян за большие деньги выкрал его и передал Советам прямо на границе. Почти два года шло следствие, а в конце июля 1925 года в Семипалатинске начался открытый процесс над этими двумя. Все их зверства выплыли наружу, за что их и приговорили к расстрелу. Так что мы становимся свидетелями исторического события.

— Собаке собачья смерть, — нарушив предрасстрельную тишину, сказал Савонин, так, что его услышали все, включая самого Анненкова.

— А, здорово, — крикнул он. — Погоди, следом и тебя привяжут…

Он не успел договорить. Ротный старшина дал команду: «Пли!», и человек, державший в страхе целую область, на руках которого была кровь тысяч ни в чем не повинных людей, отправился под звуки выстрелов на Высший Суд, на котором ответ будет строже, чем перед Советской властью.

Вскоре к ребятам подошли несколько офицеров НКВД.

— Ваши документы?

Ребята переглянулись и схватились за оружие. Их собеседники тоже приготовились к пальбе.

— Бежим! — крикнул Никита.

Несколько отвлекающих выстрелов из автомата дезориентировали особистов, но ненадолго — они вскочили на лошадей следом за спецназовцами и помчались за ними, в центр города.

Никто не знал, куда именно они бегут, все происходило спонтанно, но страха у ребят не было — каждый из них почему-то верил в то, что именно сейчас все заканчивается, все развязывается раз и навсегда. Выехав в центр, Валерий спрыгнул с коня и вскочил на импровизированную сцену, сооруженную для агитации в центре города рядом с базаром — такие явления в 20-30-х годах не были редкостью. Народу кругом была тьма, все суетились и шумели, как всегда в базарный день, но стоило офицеру спецназа подняться на трибуну и призывно поднять вверх ладонь, как наступила тишина. Подоспевшие НКВД-шники тоже замерли в ожидании того, что он будет сейчас говорить — как знать, может, их опасения и напрасны…