Александр Чернов - Одиссея крейсера Варяг.Чемульпо-Владивосток

Императора Японии принимают только на другой день: наследник устал. Предложение гостеприимства в токийском дворце холодно отклоняется: на всех парах уже подходит русская эскадра. На борту своего корабля сыну русского царя будет и удобнее и приятнее, чем в доме повелителя страны, где не сумели оберечь его от покушения. Японский император уезжает не солоно хлебавши, но взяв с наследника обещание, когда тот поправится, приехать все же в Токио "в знак великодушного прощения"...

В Токио готовятся к торжественной встрече, но вместо наследника неожиданно приходит телеграмма: цесаревич уезжает. Он торопится на свидание с отцом. И догадывайся, мол, сам, что там дальше? А если война?

Тогда - неслыханная вещь - император телеграфирует о своем желании вторично прибыть в Киото, чтобы на прощанье хоть позавтракать с цесаревичем. Предложение принимается, но, когда император снова в Киото, оказывается, что наследник не может с ним встретиться: "врачи запретили" ему сходить на берег. И Муцухито пьет чашу стыда до дна: он поднимается на борт флагманского крейсера "Память Азова", где веселый и отлично себя чувствующий цесаревич угощает черного от унижения Микадо шампанским...

Но этого удовлетворения ему оказалось мало. Отрицательное отношение к японцам Николай сохранил на всю жизнь. Микадо, полагаю, к русским тоже. Как и все его самурайство, ведь с точки зрения Бусидо тот позор, что вынужден был испытать их сюзерен, надлежит смыть кровью. Русской, естественно.

Короче, если в итоге японцев мы побьем, царь наш может потребовать подписать мир именно на борту "Памяти Азова". Символизм он любит. Но это так, лирическое отступление...

На Дальнем Востоке, цесаревич впервые осознал, кто он такой, какая судьба ему предназначена. Смутные планы, неоформленные мечты о распространении "славы белого царя" куда-то в азиатскую глубь роятся в его голове. Обстоятельства складываются так, что все этим смутным планам содействует. После боксерского восстания по одному слову России Китай уступает ей целую область. "Это так хорошо, что даже не верится", - кладет Николай II резолюцию на докладе Дубасова об этой уступке.

Коротко о роли Витте. Он больше, чем кто-либо другой, первое время подталкивает Николая II если не к самой войне, то в направлении ее. Ему это было удобно и выгодно. Сам "финансовый гений" поднялся на реформировании российских железных дорог. Траннссиб - самое великое достижение и Николая, и Витте. Причем во всех смыслах, начиная с того, что Россия получила важнейшую стратегическую дорогу и заканчивая личным гешефтом самого Сергея Юльевича, который на нем дорос до министра финансов. До чего по ходу дела доросли его персональные счета во французских и бельгийских банках, история умалчивает. А без кредитного капитала Россия сама бы такой проект и в такие сроки не осилила. Хотя формально они брались под другие цели, а за дорогу платила только казна. Престиж державы, все-таки...

Как известно, Великий сибирский путь строился рекордными темпами. Но когда Витте из кресла министра путей сообщения благополучно пересел в кресло министра финансов, перед ним оказался ВЕСЬ каравай. А занятый второстепенным, Дальним Востоком, царь не мешал ему и его франко-еврейской банкирской клике распоряжаться главным - Россией.

Однако вскоре у всесильного министра финансов возникла серьезная проблема. В Дальневосточных делах в частности, и во влиянии на Императора в общем, появилась мощная противостоящая ему сила. И когда Витте спохватывается, какую опасную "забаву" он поощрял, его песенка уже была спета: воодушевленный идеями князя Энвера Ухтомского "Особый комитет по делам Дальнего Востока", созданный конкурирующей группировкой с Великим князем Александром Михайловичем за ширмой и Безобразовым с Абазой на видимых главных ролях, вырос в страшную силу.

За кулисами всего этого действует множество различно заинтересованных сил. И экономических и политических, от лондонского Сити и нью-йоркской Уолл-стрит до польско-финских сепаратистов и Вильгельма II. Это он еще в 1897 году поднимает в адрес царя флажный сигнал на фалах "Гогенцоллерна", бьющий без промаха в ту же цель устремленного на восток царского честолюбия: "Адмирал Атлантического океана приветствует адмирала Великого океана". И вот уже запущена гонка вооружений. Мировые дельцы потирают руки от радости - барыши от японских и русских заказов огромны! Электричество накапливается - нужен только толчок, чтобы его разрядить...

Кто же он? Болтливый, ловкий, обаятельный. Безобразов. Этакий "О. Бендер" с кавалергардским налетом. Он развязно стучит папиросой о крышку предложенной царем папиросницы, поблескивает белыми великолепными зубами, смотрит на царя весело, ясно, с какой-то почтительной наглостью и картавым самоуверенным голосом твердит: "Одной мимикой, без слов, мы завоюем Корею, одной мимикой, Ваше Императорское величество"!

Безобразова вводит к царю Великий князь Александр Михайлович, "добрый Сандро", "милый Сандро", "очаровательный Сандро", муж любимой сестры Ксении, ближайший друг царя в первые годы царствования, а потом завистник и враг. Зло царствования Николая II он видит в том, что "император дает слишком мало воли Великим князьям", в первую голову подразумевая, конечно, только себя любимого. Еще бы! Ведь он - ДРУГ! А барыши с заказов на боевые корабли продолжают уходить в карман дяди Алексея, который и во флотских делах-то "ноль совершенный" в отличие от него. Ведь он, Алекандр Михайлович, куда лучше представляет себе каким должен быть русский флот.

И сам предлагает при этом строить броненосцы береговой обороны, тип корабля, который никогда и ни для чего России в ее реальной истории не пригодился. Если не считать авантюру с посылкой трех таких недомерков вокруг света до Цусимы. Кончилась все символично: чудом не потонув по дороге (шторма приличного не случилось, бывает ведь...) два сдались, зато другой покрыл свое имя неувядаемой славой, погибнув в неравном бою без шансов на успех. Правда и имя это было - "Адмирал Ушаков"...

С приведенными выше забавными утверждениями Александра Михайловича можно сопоставить фразу верховного маршала коронации графа Палена из доклада его о Ходынке: "Катастрофы, подобные происшедшей, будут повторяться, пока Ваше Величество будет назначать на ответственные посты таких безответственных людей, как их высочества Великие князья". Более ясно и точно обмолвился по этому поводу Витте: "Слава Богу, не все великие князья Александры Михайловичи". Хотя Сергей Юльевич, скорее всего, просто банально ревновал к возможности безнаказанного крысятничанья ВК АМа, в частности, в виде огромных откатов за "пробитые" им военные контракты.