Александр Чернов - Одиссея крейсера Варяг.Чемульпо-Владивосток

Необходимо, однако, отметить еще один момент. Когда мы стояли в порту в ночь до боя, неподалеку от нас болталась на якоре и какая-то корейская джонка. Если бы не вонь рыбы, которую там готовили, я и не запомнил бы этого факта. Потом я видел этот же двухмачтовый кораблик у берега, когда мы высаживались после гибели канонерки, и кто-то из наших моряков удивился тогда глупости и беспечности корейцев, которые спокойно стояли на отмели почти что в границах зоны морского боя. Каково же было мое удивление, когда я в третий раз увидел эту грязную посудину в момент, когда к ней подошел и пришвартовался катер с японского флагмана! Мы с капитаном Сенесом, связав все эти факты, пришли к выводу, что все время рядом с "Корейцем" и "Варягом" находился японский соглядатай. И, по-видимому, его сведений о наших действиях до боя и во время оного, хватило японцам для решения о тралении лишь одного участка фарватера.

А затем нас ждал тягостный удар. Наш добрый хозяин, командир "Паскаля", пряча глаза, передал мне газеты, в которых сообщалось, что все жертвы наши оказались, увы, напрасными. Наш красавец "Варяг" погиб в море, затонул от полученных в бою повреждений. Причем из всей кают-компании уцелел лишь младший доктор.

Состояние, как офицеров, так и команды нашей было тяжелым. Французы, спасибо им, поддерживали как могли. Но что это было нам, глядящим на радостное оживление врагов, хозяйничающих на рейде и в порту. Один из моих офицеров едва не свел счеты с жизнью... Бог отвел. Осечка приключилась...

К концу недели нашего сидения на "Паскале", а Сенес не спешил с уходом, так как меня заботила проблема наших раненых, в порту было уже не протолкнуться от японских транспортов. Причем высадку они поначалу вели, как я уже писал, и в бухте Асан, несколько южнее порта. Расстояние от нее до Сеула немногим более двадцати километров, причем две трети пути по вполне приличной грунтовой дороге.

Вскоре мы увидели среди входящих транспортов и вооруженные пароходы под военно-морским флагом, что навело меня на мысль о том, что флот так же включился в десантную операцию ради ее ускорения. Появление в порту нескольких крейсеров с палубами, забитыми солдатами, немедленно начавшими переправляться на берег, окончательно убедили меня в том, что японцы сумели в тайне от нас подготовить к десанту такое множество войск, что для их переправы им уже не хватает пароходов.

Стационеры один за другим покидали Чемульпо. Проход был вполне свободен и обвехован. Я лично был свидетелем только одного инцидента с японским транспортом на фарватере, который течением и ветром навалило на корпус "Сунгари". Но он был уже пустым, собственно говоря, именно большая парусность борта и сослужила ему недобрую службу. Однако площадь повреждений была невелика, и через несколько часов он уже ушел из Чемульпо своим ходом.

Но пришел и на нашу улицу праздник. Примерно еще дней через десять до нас достигли известия, что "Варяг" наш цел и появился во Владивостоке! И как появился! При чтении вслух на гостеприимной палубе "Паскаля" газеты с рассказом об этом событии, с красочными деталями и подробным описанием трофейных крейсеров, которые планируется назвать "Корейцем" и "Сунгари" в честь "героически погибших, но не сдавшихся, несмотря на подавляющее превосходство противника, русских кораблей", мало кто смог сдержать слезы.

В то же время была обнародована инициатива Руднева о безусловном обмене пленных "всех на всех". Так как японцы все одно не могли без скандала воспрепятствовать нашему отбытию на "Паскале", они, как мне показалось, с облегчением согласились.

"Паскаль" отправился во французский Индокитай с промежуточным заходом в Шанхай. Здесь мы распрощались с гостеприимными хозяевами, оставив свои автографы на сигнальных шарах с "Варяга". По словам капитана Виктора Сенеса, он собирался передать их в военно-морской музей Тулона. Вообще, расставание наше было братским и трогательным.

В Шанхае д.с.с. Павлов опубликовал в газетах письмо министра иностранных дел Кореи о правах японских войск и свой комментарий о том, что теперь Россия имеет все юридические основания считать корейские территориальные воды районом боевых действий.

Наши сомнения на счёт дальнейшего образа действий - в Артур через Чифу или в Одессу - разрешил русский консул в Шанхае Дмитриевский. Он сообщил нам, что по просьбе Руднева все мы уже заочно включены в состав экипажа нового "Корейца", я назначен его командиром, а в мое отсутствие старший офицер исполняет мои обязанности. Нам надо было попасть во Владивосток как можно скорее, а кратчайший путь лежал через Порт-Артур. Так как телеграфное сообщение с Порт-Артуром действовало, мы договорились о том, что нас в Чифу заберут истребители. Туда они за нами и пришли - три контрминоносца "шихаусского" типа, на которых все мы, хоть и без особого комфорта, но разместились...

Наконец, после трех сумасшедших дней в Артуре, получения из рук наместника Алексеева боевых наград, и железнодорожного пути по КВЖД, мы были во Владивостоке и принимали наш новый броненосный "Кореец", возродившийся, как Феникс из пепла. Больше всего нас поразила встреча во Владивостоке.

Казалось бы, что после чествований в Порт-Артуре нас уже ничем и не удивить. Но вид экипажа "Варяга", в полном составе выстроившегося на перроне вокзала во Владивостоке, с контр-адмиралом Рудневым во главе, был все же несколько неожиданным.

А уж когда Всеволод Федорович, а вслед за ним с мгновенной задержкой и весь остальной экипаж отвесили нам земной поклон... В общем, большим шоком могла стать и стала только процедура публичного вручения каждому члену экипажа именных "царских чеков". От суммы, проставленной на них, стало одновременно и плохо и хорошо не только мне, получившему как гром среди ясного неба триста тысяч рублей, но и последнему палубному матросу, обогатившемуся на невиданную для него тысячу целковых.

Потом было знакомство с нашим новым кораблем и встреча со старыми товарищами с "Корейца", которые ушли на "Варяге". Никогда не забуду лицо сверхсрочника Платона Диких, который, все еще с рукой на перевязи, в первый раз увидел носовую башню главного калибра, которой ему теперь надлежало командовать...

Опять же - по настоянию Руднева, который вызвал с Балтики расчет кормовой башни "Апраксина", самой близкой по типу установки, что была в нашем флоте, но настоял на его, Диких, кандидатуре в хозяева башни. Пожалуй, его детский восторг и удивление можно было описать одной фразой "неужели это все мое"?

Он нежно оглаживал ствол десятидюймового орудия со словами: "теперь меня с "Корейца" иначе как вперед ногами не вытурят". А уж после того, как ему было присвоено звание прапорщика по Адмиралтейству, что давало право входа в кают-компанию...