Саша Бер - Кровь вторая. Орда

Он нашёл мешок Золотца, благо гадать не пришлось, и развязав, выудил сменные штаны. Набросил их себе на плечо. Вернулся и сграбастав деву, оттащил её на руках к реке. На удивление, дева во время всей этой длительной процедуры, слова не вымолвила. Она лишь бессильно издавала странные звуки стона, вперемежку с шипением, стараясь во что бы то не стало укусить обидчика. На все его увещевания прекратить кусаться, как спесивая кобылка, а лучше ухватиться за его шею, она не сделала ни того ни другого, старалась лишь, во что бы то не стало, ударить его и укусить одновременно.

Дотащив её до реки, уложил на травку, не церемонясь, стянул сапоги и развязав завязки, одним резким движением сдёрнул с неё мокрые штаны, бросив на край воды. Натянул сухие, не став её обувать, а выставив сапоги на солнышко, сушиться. Прополоскав запачканные штаны, вывесил, как флаг на куст обтекать.

Золотце, лежавшая на покатом берегу и с огромным усилием приподняв голову, смотрела на него… ну, я не знаю, на кого так смотрят, подобными глазами. Кайсай, проделав эту грязную работу, с видом оценщика, долго и пристально разглядывал мокрый шедевр, с которого струйками стекала вода, наклоняя голову в одну сторону, в другую, как бы со всех сторон определяя качество проделанной работы, а потом схватил их и зашвырнул в реку, со словами:

— А, нет штанов и нет позора.

После чего подошёл к залившейся бордовым цветом деве и устало плюхнулся рядом.

— Я, кажется, велела позвать одну из моих дев, — прошипела взбешённая Матёрая, не размыкая крепко сжатых зубов.

— Золотце, — спокойно ответил на её шипение молодец, срывая очередную травину и принимаясь мерно её поедать, — так, не знает никто, а если бы позвал, то узнали бы все. Это, во-первых, а во-вторых, из нашего ночного разговора, я понял одну простую вещь, ты колючая и безжалостная стерва, лишь с наружи, а внутри, ты мягкая, чистая и пушистая. В общем, даже очень хорошая девочка.

— Какого разговора? — перепугано и заикаясь спросила Золотце, показывая всем своим видом, что ничего не помнит из того, что было и даёт наглому и бесстыжему мужлану, полное право врать, как ему вздумается.

— Ой, только не надо делать такие глаза, — наиграно отмахнулся Кайсай, — будто между нами, ничего ночью не было.

— Что между нами было? — уже в панике, забилась мелкой дрожью дева, моментально превратившись из красной в мертвенно-бледную поганку в крапинку.

— Да, ты садись, хватит валяться, — тут же как бы невзначай, переведя разговор на другую тему и добивая её неопределённостью своего положения и мученическим ожиданием необратимого, — начинай уже мышцы шевелить, а то они без работы, долго в себя после этой отравы приходить будут.

Он помог ей сесть, раздвинув ноги, что позволило легче держать корпус вертикально.

— Что между нами было? — настойчиво и уже чуть не плача, потребовала она ответ у собеседника.

— Разговор был по душам, — невозмутимо продолжал он, — кстати, ты научила меня своему колдовству.

— Не ври! — выпалила она, гневно сверкая зелёными очами.

— Зачем же мне врать, — тут же ответил он, также спокойно сидя, только…, с другой стороны.

Золотце медленно повернула голову. Глаза её были круглыми, как тогда у лешего в лесу, челюсть отвисла, дыхание отсутствовало. Кайсай безошибочно поставил диагноз — шок.

— Как… — только и смогла выдавить из себя золотоволосая зеленоглазка.

Кайсай, тут же пропал, как будто растворился в воздухе и объявился уже стоя на коленях за её спиной, нагло и беспардонно развязывая завязки золотой брони.

— Давай-ка, скидывай бронь. Пока никого нет, я тебе хоть мышцы окаменелые разомну.

Похоже этим он её добил. Шок достиг такой глубины, что рыжий почувствовал — она сейчас рухнет в обморок. Он бросил завязки и вот уже материализовался прямо перед ней, плеская из ладошек воду в лицо, тут же большими пальцами рук, утирая воду с глаз. Затем, ладонью утёр всё лицо и встав на колени, опять принялся за шнуровку. Она лишь безвольно хлопала ресницами, с выражением на лице, означающим, «делай, что хочешь».

— Ты, давай, не раскисай, — подбодрил её Кайсай, наконец справившись с боковым шнурком и освобождая упревшее тело молодой красавицы.

Тяжёлые груди, всколыхнулись перед его лицом и замерли, затопорщившись выскочившими сосками, возбуждёнными прохладой утреннего дуновения. Он опять колдовством оказался за её спиной и опустил сильные руки ей на плечи. Дед, многому его учил и при том, не только убивать правильно и быстро, с одного удара, но и то, как за мышцами ухаживать, лечить травмы, ушибы, ранения, без которых, учёба не учёба.

К тому времени, как за частоколом послышались первые голоса проснувшихся «мужерезок», Золотце уже могла стоять на ногах и руки у неё более-менее стали оживать. Но за всё время, пока Кайсай, в поте лица, разминал и массировал её тело, начиная с плеч и кончая ступнями ног, в процессе этого перехода, на долго задержавшись в области ягодиц, она не произнесла ни слова и даже растерянного вида лица, не потеряла, превратившись в послушную, бестолковую куклу. Золотце, явно о чём-то думала. Напряжённо, мучительно. Но о чём? Кайсай мысли читать, пока, не умел.

Когда две, встревоженные девы, выскочили из проёма в поле, их Матёрая, опираясь на плечо Кайсая, уже кое-как, но всё же самостоятельно, двигалась в сторону заимки.

Райс, вышла из своего шатра, только ближе к полудню. Никто не посмел её беспокоить. Все, у кого были вопросы, требующие царского решения, молча стояли и ждали аудиенции с самого утра, на поляне перед шатром.

Она вышла, оглядела собравшихся, примерно, представляя себе, кто с чем пришёл и начала с Матёрой, чья сотня дежурила ночью:

— Что у тебя, Ветерок? — спросила она, понимая, тем не менее, что та, будет интересоваться судьбой двух остальных упокоенных мужиков, этой ночью и быстро соображая, что ответить, на ещё не заданный вопрос.

— Матерь, — начала уставшая и ещё не спавшая Матёрая, — что велишь делать с теми двумя, которых прибили ночью? На кол посадим?

— Коней их поймали? — вместо ответа, спросила царица, продолжая раздумывать и уже решившая что-то.

— Конечно.

— Привяжешь к ним и оттащишь к Агару на двор. Пусть сам, дальше разбирается и с мертвяками и их атаманом, а за одно, верховного пригласишь ко мне для разговора, — распорядилась царица и уже продолжая, как бы сама с собой, — неохота мне к нему ехать на круг, а тут, вроде бы, как повод есть, ему самому задницу от стола оторвать.

Огненный Ветер слушала молча, продолжая стоять перед Райс и не спешила выполнять поручение. Раз, царица не даёт команду на исполнение, значить ещё не закончила. К подобной дисциплине общения с Матерью клана, были приучены все. Райс молчала, что-то раздумывая. Затем, кивнула сама себе, с чем-то соглашаясь и закончила, криво улыбнувшись: