Саша Бер - Кровь вторая. Орда

Какое-то время, глаза, отключившись от ничего не понимающего сознания, лихорадочно метались и выхватывали отдельные фрагменты нереального окружения, которые никак, как в испорченной мозаике, не складывались у неё в голове, в полную и целостную картину.

Бревенчатый потолок, через щели которого проникал слабый свет, земляные стены и море нечистот, с кишащей белой коркой на поверхности, в котором она болталась, по груди. Распахнутые глаза защипало, и они тут же ответили защитной слезой. Одуревшая девка, учащённо задышала одним ртом, тут же сглотнув, рвущуюся наружу, рвотную массу и опять задержав дыхание, крепко зажмурила глаза, от чего, по щекам выкатилось две слезинки.

Ярица, мысленно приказала себе успокоиться и не открывая глаз, не дыша, прислушалась к ощущениям. Первое, что она осознала — тугое и противное, жужжание полчища мух. Второе, то, что жижа, в которой она стоя плавала, была противно тёплая. Подрыгала в разные стороны ногами, дна, под которыми, не ощутила, лишь нащупав сзади склизкую, отвесную, глиняную стену.

Тело, как бы висело в этой жиже, не опираясь на дно. Под грудями, почувствовала широкий пояс, который был, похоже, привязан где-то вверху и не давал опуститься, в копошащуюся жижу, ниже того уровня, на котором она находилась. Руки, тоже были привязаны где-то вверху, но по ощущениям, некрепко.

Райс вновь задышала ртом, закупорив нос, хотя вонь и без этого пронимала до самых мозгов. Задрала голову вверх и осторожно раскрыла глаза. Руки привязаны не были, они, просто, были вдеты в кожаные петли и висели на запястьях. Мученица, медленно вынула из петли, сначала одну руку, затем другую и закрыла лицо ладонями, мелко задышав, будто ладони, могли служить фильтром для «ароматов» выгребной ямы, а то, что она сидела именно в ней, Райс уже догадалась.

Рыжая никуда не могла смотреть, ни о чём не могла думать, так как, всё её существо, отчаянно боролось с собственным желудком, во что бы то не стало, просившимся наружу. Наконец, желудок победил, выплеснув из себя всё, что смог и даже, после этого, ещё пытался выдавить то, что уже не выдавливалось.

После того, как её вырвало, голова пошла кругом, но задышала она ровней, наплевав на вонь и впервые, злобно, закипая лютой ненавистью ко всему на свете, готовая порвать каждого опарыша, возящегося вокруг, нормально осмотрелась.

Медленно обведя взглядом отхожую яму с права на лево, Райс упёрлась ошарашенным взглядом, на ещё одну горемыку, такую же девку, как и она по возрасту, висевшую в двух шагах левее и сплошь облепленную зелёными, жирными мухами.

Соседка, имела русые, светлые волосы, изрядно испачканные нечистотами и большие серые глаза, блестевшие в сумраке ямы, как мокрый полированный камень. Она, сложив руки на голове в замок, с добродушной улыбкой, молча, рассматривала новенькую.

— Ты кто? — тут же спросила Райс, почему-то шёпотом.

— Апити, а ты? — поинтересовалась подруга по несчастью, но в отличии от Райс, вполне спокойным и даже довольным голосом.

— Райс, — ответила рыжая слабо и сдавленно, и тут же продолжила, — а мы где?

— В говне, — хмыкнула Апити, расцветая в лучезарной улыбке и смахивая с лица надоедливых насекомых, — аль ты не видишь?

— Как я здесь оказалась? — спросила Райс толи соседку, толи саму себя, — я ничего не помню.

— Не мудрено, — как-то запросто и по-свойски ответила светловолосая, — тебя под гребешком привели. Втыкают, такой гребешок в волосы, и ты, как телок на привязи, что велят то и делаешь, и при этом, ничего не помнишь. Хорошая штука.

— Да, да, — тут же спохватилась Райс, — что-то припоминаю. Белая вековуха, сначала погладила меня по голове, а потом, вроде бы, как гребень воткнула.

Райс, находясь в полной прострации, осторожно прощупала голову руками, видимо ища гребень, но волосы, распущенные по спине и утопленные на половину в нечистотах, инородных предметов, не содержали. Руки, тут же облепили мухи и она, брезгливо и панически, ими задёргала в разные стороны, отгоняя мерзость.

По верхнему настилу, застучали чьи-то шаги и дырка в потолке, что была чуть левее ярицы, служившая, как выяснилось, основным источником света, потемнела, окуная их и без того мрачное пристанище, в сумрак. Апити, видимо предчувствую реакцию новенькой, тут же жёстко потребовала, переходя на шипение:

— Только не ори!

Райс не успела понять, к чему это она, как сверху, в дырку, полилась струя, создающая на поверхности пенное облачко, разбрызгиваясь мелкими капельками в разные стороны и поднимая из глубин, свежую волну вони.

— Фу, — презрительно шипя, выдавила из себя Райс, сморщившись и зажимая пальцами нос.

Кто-то наверху, сделал своё дело и так же неспешно, ушёл, вновь открыв дырку для света.

— Ты, давно тут сидишь? — через какое-то время, продолжила пытать Райс свою соседку, не разжимая нос, решив, через свою соратницу по выгребной яме, хоть что-нибудь разузнать.

— Третий день.

— А ты кто, вообще, и за что тебя сюда посадили?

— Никто. Впрочем, как и ты, — спокойно ответила Апити, даже с некой гордостью, — но, как и ты, я «особая». Других сюда не садят. А сидение здесь, называется, «познанием себя, через нечистоту». Странно, что ты об этом не знаешь.

— Я, вообще ничего не знаю и не понимаю, — зло огрызнулась Райс, отрывая пальцы от зажатого носа, — сначала, меня законопатили в старую лесную баню, на две седмицы, где я, чуть с ума не сбрендила, теперь вообще по горло в говне. Да, когда же это кончится!

— Успокойся подруг, всё только начинается, — тут же с ухмылкой в голосе, ответила Апити, — а я смотрю, ты в большой привилегии, коль очищать разум, в баню была посажена. Небось и баня тёплая, и кормёжка не с помойки и водица колодезная?

— А толку, — буркнула Райс, подтверждая догадки своей новой подруги, — темнота, хоть глаз коли и ни единого звука, как под землёй схороненная.

— А я, вот, под землёй и сидела, — тут же парировала Апити, — в глиняной яме. Обе седмицы на глине спала и можно сказать, глиной питалась. В постоянном холоде и сырости. Там, из стенки родничок пробивался и куда-то в нору утекал. Вот, там, действительно, можно было с ума сойти, от этого постоянного журчания. Я, даже, в какое-то время, «поплыла мозгами», да вовремя сообразила глиной уши заткнуть, а то б, точно свихнулась.

Райс, как-то, даже, взбодрилась, услышав, что кому-то было ещё хуже, чем ей, а она, оказывается, ещё не в самых худших условиях провела последнее время.

— Слышь, Апити, — заговорщицки зашипела Райс в полголоса, помахав рукой перед лицом ладонью, как бы очищая для глаз пространство, заполонённое жужжащими насекомыми и не дававших, как следует рассмотреть собеседницу, — ты можешь мне разъяснить, что здесь происходит, а то, от неведения, я себе места не нахожу. Нет, когда вырвусь отсюда, я всем покажу Кузькину Мать, это к еги-бабе не ходи, но хотелось бы понять: КАК отсюда вырваться?