Саша Бер - Кровь вторая. Орда

— Красиво, наверное, — загадочно улыбаясь и смотря куда-то вдаль, тихо проговорила размечтавшаяся рыжая.

— Наверное, — столь же мечтательно повторила за ней баба, видимо сама, постоянно любуясь собственным воображением, всякий раз вспоминая эту деву, но тут же приходя в себя, продолжила, — да. Кстати, рыжая была, судя по описаниям, прямо как ты. Бронь не носила. Одевалась красиво, по-царски. Осознание собственной красоты, всеобщего внимания и поклонения среди мужчин, а также чувство великой силы, превратило её в невиданную, самовлюблённую стерву.

Райс потупилась, вновь, зачем-то, перекладывая ребёнка в нагрудном мешке-люльке, всем видом выдавая свои мысли, о причастности к подобному типу дев, но вместе с тем, тут же выражая с этими не согласие, мол, она не такая. Астера тем временем продолжила:

— Дева-воин, совсем омужичилась и потому, взглядов мужских, если и удостаивалась, то лишь опасливых и пуганных. Вот на этом их дружба девичья и закончилась, а тут и спор пошёл, кому клан их возглавить. Они оказались первыми претендентками, так как были лучшие из лучших. Дружба переросла в непримиримую вражду, а там и в ожесточённую войну. Не ведомо, как уж у них там война протекала, но боевая дева проиграла последний бой и была вынуждена бежать на своей колеснице в далёкую страну. Кстати, опять в ту же, куда убежали сыновья Кола. В Грецию. Уехала она туда специально или просто ехала, куда глаза глядят, упиваясь обидой, да, злобой лютою, не ведомо, только наехала она на город один, греческий, где осела, обжилась, обдумала всё и посвятила, весь остаток жизни, злопамятной мести. Как и что там произошло, не знаю, даже слухов до нас не дошло, но вскоре, она стала царицей этого города, единоправящей. Стала женственной, менее грубой чертами и одеждами, но не менее воинственной. Соседей всех запугала и своими подвластными сделала, а кто не согласился, убила на поле брани. Слухи о ней, по всем окрестным землям поползли, один чудесней другого, да, и сами горожане её города, на неё молиться начали, как на богиню.

— Ну, видно, так себя поставила, — встряла рыжая, — я б тоже, наверное, среди дикарей, за какую-нибудь богиню сошла.

— Наверное, — согласилась задумчиво баба, подтверждая предположение девы, но, тут же продолжила, — раз, она столкнулась с одним царём дальним. Ни «меченным», ни «особым», но, как-то, по их зачарованным. Колдовством невиданным тело его было обласкано. Никаким оружием не бралось. Ни мечом, ни стрелой, ни копьём. Не то, заговор какой, не то, зелье колдовское, не то магия тамошняя. Сошлись дева и тот царь в открытом бою. Все в округе замерли. Гадали, кто кого одолеет. Она, войско царька того, перебила, а самого поймав, и раз, оружие его не брало, недолго думая, взяла, да, руками с живого кожу его колдовскую и сорвала, да, пока свежая была, себе на щит пристроила. После этого, на неё молиться начали не только собственные горожане, но и вся округа. Ну, что, вот, бабе не жилось? При жизни богиней стала. Так нет. От обиды, нанесённой давным-давно бывшей подругой, душа, видно, горела или ещё, что дымилось, не знаю.

— Да, уж, — пробурчала Райс, выдавая очередную свою мысль, судя по себе, — бабья месть, она штука вечная. Я тоже, многое забыть могу, но только не нанесённую мне обиду, да, ещё, притом, по женской части.

С этими словами, она, зачем-то, погладила себя по щеке.

— Хорошо, что ты это понимаешь, — тут же наставительно проговорила Астера, — значит есть надежда, что ты, этот недостаток, способна будешь в себе выкорчевать.

— Согласна, — неожиданно царственно произнесла Райс, — такая черта характера, царицу не красит.

— Такая черта характера, царицу и всё царство может погубить, — тут же поправила её сказительница, и помолчав немного, замечая, что слушательница переварила сказанное, продолжила, — так вот. Со временем, к её городу стали стягиваться особые мужи-воины, для которых главное в жизни, было только одно — воевать. Таким и женщины не нужны. Им бы кого порубить, да, порезать. Героями они у них назывались. Их не корми, лишь дай подвиг совершить. Жить без этого не могли.

— Типа наших «рыков царя»? — вновь перебил её рыжая.

— Типа, — мотнув головой, согласилась Астера, — стала она таких приваживать, потому, что сама такая была. Одаривала, восхваляла, толкала на очередные подвиги. Подвернулся ей, как-то, один такой герой. Молодой, красивый и до лишения ума, на подвиг заточенный, вот, она его и подговорила, добыть ей голову её старой подруги, представив её страшной и всемогущей колдуньей. Может он и не первый был, кого она с этим в степь отправляла, но этот оказался сообразительным, а главное, очень удачливым. Знаешь, что он придумал?

— Что? — захваченная рассказом спросила рыжая.

— Зная, что той нельзя в глаза смотреть, он начистил свой медный щит до зеркала, и глядясь в него, её и прирезал. Голову отрубил, в мешок запечатал, да, и бежал, так, что не догнали.

— Как же она подпустила к себе? — с вытаращенными глазами недоумевала Райс.

— Да, вот так, — со смехом ответила Астера, — одна геройствовала и вокруг себя таких же собирала, другая, собою красуясь, собирала вокруг себя всё, что красиво блестит. Герой был молод и красив. Позарилась она на него. Сама же к себе в шатёр и затащила.

Знающая замолчала, а Райс вдруг закусив губу задумалась.

— Астера, — наконец спросила она, — ты, случаем, мне не новую судьбу предсказываешь?

— Я не предсказательница, — ответила баба, — а сказительница. Я знаю, что было, а вот что будет, мне не ведомо. Ту парочку, о которой рассказываю, звали Афина и Горгона. И город тот, греческий, так и зовётся теперь — Афины, где, чуть ли не на каждом шагу, этой боевой деве, памятники каменные высечены.

— Видели, видели, — оживились все золотоволосые у костра, видимо, хаживавшие в те края в походы.

Астера лишь кивнула, мол, знаю, что видели и продолжила:

— Она ещё при жизни богиней стала в тех краях, а уж после смерти, её богиней признали во всей Греции. Голову Горгоны, тоже в камне вырезали, только страшную они её сделали, да, и змей в голову приладили, только не виде кос, а самых настоящих. Сама видела.

— Да, дела, — задумалась Райс, — теперь понятно почему нас мало. Мы ж, коль без головы, да на чувствах попрём, это ж каждая, хуже всякой войны будет.

— Угу, — прогундела Астера, — нас не мало, а столько, сколько надо для поддержания порядка Троицы. Это право было отдано богам. Теперь Терем, только один и боги решают, кого и сколько плодить. Им виднее.

— Кем отдано? — удивилась рыжая.

— Нами, — ответила баба, пожимая плечами, мол, что ту не понятного, — мы люди третьего поколения — железного.

Астера замолчала, смотря на Райс и та поняла, если не спросит, что и так понятно, то эта, Знающая, так и будет в молчанку играть.