Андрей Горн - Дух трудолюбия

Не успев влететь на финиш второго этапа в очередной деревне и остановить паровик, замечаю, что ее высочества там уже нет. Стояло лишь несколько мобилей разной степени готовности к старту, вокруг которых возились механики и писарь. Опять не успели. Ладно, сообщу куда надо, а там разберутся. Летим с Бойко к очередному навесу с администратором за стойкой, пока механики, немедля, занялись мобилем.

— Вы главный администратор?

— Ну я главный!

— У нас срочное сообщение для охраны ее высочества Александры. Нужно им передать сообщение, что на нее в гонке планируется нападение. На пятом этапе. Надо сообщить куда следует. Вы понимаете меня?

Ошалевший от поступившей новости администратор, встав из-за стула и подойдя к конторской стойке молвил:

— Я вас прекрасно понимаю. Сам поступил бы также, но я ничем, решительно ничем не могу вам помочь. Камня связи у меня попросту нет. Увы. Но он точно есть у администратора на следующем этапе. Или же можно съехать с пути в полицейский околоток городка Вос-гора. У пристава точно должна быть связь с столицей.

— А-а-а-а! — сильно кулаком бью по столешнице: — Когда ушла «Ноль девятая» ее Высочества?

— Та-ак. Шесть. Нет, с осемь минут назад.

— Сереж, ты что-то решил?

— Да! Мы едем дальше!

— Думаешь догоним?

— Догоним! Время еще есть! Обязательно догоним!

— Уважаемые дамы и господа. Согласно сообщений, получаемых наблюдателями с дирижаблей в небе, диспозиция гонщиков к концу второго этапа выглядит следующим образом.

— Состав лидеров гонки никоим образом не изменился. В лидерах по-прежнему, бессменная троица на подготовленных мобилях «Лозиэр» и «Берлиэ» собственного Его величества гаража с ее высочеством княжной Александрой во главе гонки. Ее высочества паровик, названный «Молнией 09» постепенно уходит в отрыв от остальных. Их позиции безуспешно раз за разом пытается пробить аглицкий «Воксхолл», не столь давно удачно обошедший ««Ракету» Марриотта в одном из поворотов. Дубль-фаэтон братьев Гарднеров-Серполле пытается их догнать, но безуспешно.

Во второй группе идут яростные сражения. Нихонские «Такури» и «Ямаба» продолжают держать оборону от наседающих на них «Хорьхов» дойчей. Скания-Вабис свенской команды из-за досадной неожиданной поломки на тракте из второй группы переместился аж в самый конец третьей группы. Их водитель с поломкой мобиля самолично справился, но…теперь ему предстоит не менее сложная задача. Вернуть утраченные позиции. В чем мы совершенно не сомневаемся, глядя на…новую сенсацию в третьей группе.

— Гонщик, представляющий мастерскую омнибусов Арбузова и, как мне говорят, Старо-Петерсборгский имперский приют трудолюбия, в долгой и упорной борьбе уверенно переместился с последней позиции на весьма приличное для участвующего в гонке в первый раз место. Двадцатое.

— А-а-а-а-а-а-а! Наш и-и-и-и впере-е-ед еду-у-у-т! Сер-ре-га-а! Обходи-и-и там всех! На-ши! На-ши! На-ши!

В этот момент, услышав такую новость, весь класс запрыгал и заорал. Юноши, совершенно по-детски, совсем никого не смущаясь прыгали от радости, воздев руки к небу, обнимались друг с другом или пытались ловко запрыгнуть на соседа. Девушки, хоть воспитание и нормы которых не позволяли демонстрировать радость таким активным образом, тоже от нахлынувших чувств радостно принялись поздравлять друг дружку. Физрук, ошалело смотря на единовременное проявление радости всего вверенного ему класса, добродушно посмеивался. Их активность не осталась не замеченной и в императорской ложе:

— А кто-нибудь скажет, кому только что досталось столько громких оваций.

— Ваше величество, мне подсказывают, что это молодые юноши и девицы из одного приюта, основанного вашим величеством. Приветствуют одного гонщика из их класса.

— Да-а?! Кажется, я даже знаю, кого!

Начало третьего этапа вскоре превратилось в гонку шин и колес. Земство, через которое проходил тракт, готовясь к гонке, не слишком старательно засыпало и укатало дорожные ямы щебенкой, словно рассчитывая на то, что сами гонщики на своих паровиках лично укатают их до нужной кондиции. Вдобавок рассыпанный на дороге щебень был весьма остер, из-за чего многие при наезде резали или прокалывали свои колеса. И теперь, каждый ездок должен был бороться не столько с конкурентом, пытаясь объехать его, но еще и с дорогой, стараясь не лишить мобиля ценных запчастей. К слову сказать, постфактум, на этом этапе гонщики их оставили немало.

— Да е-мое! Да кто ж так дороги строит? — в сердцах кричу я, в очередной раз резко и по дуге объезжая очередную выбоину с заплаткой на тракте.

Еще бы не объезжать. Если ездить и не обращать на эти выбоины внимание — до финища не доедешь, скорее без колес останешься.

Обогнали на скорости очередной паровик, подловив его на ошибке:

— Он?

— Не-е! Не он! — разочарованно отвечал мне Бойко. Матерюсь:

— Да где же этот чертов «двадцать пятый» мобиль? Ну не помню я такой на стартовой линии. Хоть убей, не помню. Скольких уже обогнали, а все никак не догоним гада.

Новый мобиль, который предстояло обойти, уже издали показался мне знакомым. Поравнявшись поближе, я только чертыхнулся. Ф-фух, как же я хотел бы, чтобы этого момента не было. Но он настал.

Тот мужик, что обещался меня зашибить перед гонкой, гнал на своем «Дуксе» прямо передо мной. Повернув голову для того, чтобы увидеть своего преследователя, он тотчас же принялся стягивать с лица материю, обмотанную вокруг рта и носа. И взревел, пытаясь перекричать шум шин и чих паровых моторов:

— Страмець! Вот ты где мне попался. Таперича уж никто не помешает нам.

И принялся подтормаживать и разгоняться, интенсивно руля и виляя на тракте корпусом паровика. Вероятно, дабы я сделал ошибку, избегая возможного с ним столкновения. Транспорт его двигался по дороге непонятной криволинейной, рваной, похожей на зигзаг и волны, траекторией. Когда я пытался обойти его через появившееся «окно», он тут же резко закрывал его внезапными новыми маневрами, вдобавок намереваясь меня ударить. Его пассажир принялся что-то ему объяснять и спорить, яростно жестикулируя. Но гонщик в слепой ярости не слушал контролера, продолжая вести свою тактику. — Бух! Бам-м! — его стремление во что бы то ни стало достать меня привела к первым столкновениям. Моя гордость и стильная находка, а именно красивое стремительное крыло нашего паровика, интегрированное в подножку, смялось от удара и вскоре, по клепкам, частично оторвалось. Болтаясь и касаясь каменистой дороги, этот элемент паромобиля вскоре, согнувшись в дугу, принялся скрежетать и сверкать выбиваемыми от трения искрами. Картина была фантасмагоричной. Едут два паровика и бьют друг друга. Мужик с Дукса орал на меня. Я — на него. Его пассажир-контролер пытался воззвать к совести гонщика, грозя ему отстранением и карами на финише. Бойко же орал контролеру, сидящему на Дуксе, прося приструнить и повлиять на своего водителя.