Андрей Горн - Дух трудолюбия

— Сергей! Вот мы в паровике ее высочества, а дальше-то что делать будем? Ты уже, надеюсь, знаешь?

— Нет. Рассчитываю дальше действовать по обстановке. А что?

— Вот как? А зачем я тогда к тебе в транспорт залез? Лучше бы я в лесу небось остался!

— Бойко, ты уже достал! Который раз уже. Я слезу-слезу, слезу-слезу. Раз так хочется-слезай! — и кривлюсь, перевирая любимое бойковское небось: — Небось без тебя управлюсь!

— И уйду! Небось живой буду!

— Ну и вали!

— И уйду! Останови, я сойду!

— Крыса трюмная!

— Я тебе публичный некролог в нашей газете напишу. В рамочке с виньеткой. Хороший!

Я резко затормозил. За мной, совершенно не понимая причин, затормозил второй паровик с «моей» охраной:

— Да иди ты к черту, писатель.

— Вы чего, отношения выяснять тут удумали? Смотрите, нас дирижабль нагоняет! Это точь не наши.

— Иди! Вали в свой лес. Прячься.

Бойко не стал отвечать на этот выпад и сразу ринулся, не разбирая дороги, в густые заросли окружающего леса. А «Молния» немедленно рванула с места, пытаясь уйти с места остановки подальше. Держу пальцы крестиком, чтобы тот момент догоняющие нас на дирижабле не заметили.

Лечу по тракту с другим паровиком. Тот дирижабль нагнал нас. Кажется, что они летят параллельно с нами. Краем глаза вижу номер на хвосте. Он…Двадцать пятый. Тот, что мы безуспешно искали среди гонщиков на тракте, оказался в небе. Щурясь от солнца, различаю маленькие фигурки людей, стоящих на мостике. Я был рад, что моя затея с переодеванием удалась. Они не задержались на моей «Пуле», а сразу же летели к нам. Наш маленький обман сработал. У ее высочества уже есть шанс спастись.

Охранник на втором Берлиэ, достав свой парострел и действуя рукой, как подставкой, принимается палить в их сторону. На мостике дирижабля вскоре забегали. Попал он, значит.

— Господина, это те, кого мы ищем. Их охланника начала стлелять по нама. Цина цюцють зацепило, но елунда. Вана после пелевяжет лану.

— Кончай их обоих, Цин. И девку ту и ее охрану. И быстренько уходим в Варшаву, пока тут не очухались. Там разгружаемся и вы оба оттуда дуете в Старый Петерсборг. Заляжете там до особого указания. Подчиняться будете кому укажу. И затихнете там как мышки, никуда носу не показывая. С вашей рожей заметут на допрос в охранку враз. Чую, ежли не смотаемся, тут войск вскоре будет, как собак не резаных. И запомните, нас тут не было. Лучше уж на таможне я гутарить буду. А вы мне помалкивайте.

— Цина поняла, господина. Цина стлелять. Цина и Вана потом молчать. Хозяина новый плинять.

— Уходи-и! — орет мне охранник на втором паровике. — Меньше шансов, что обоих зацепят!

— Удачи-и! — и добавив давления в котлы, начинаю прибавлять в скорости, уходя от сопровождения. Отъехав от него метров пятьдесят, оборачиваюсь от внезапного взрыва. На меня летела огненная волна с голубыми сполохами, в сочетании с согнанными с места воздушными волнами. Пыль с голубым огнем.

— М-м-ма-ать! Это что за хрень!

Окатив пылью, немного не добравшаяся до меня, волна быстро рассеялась, оставляя за собой большой выжженный опаленный круг. Куска старого леса, попавшего в зону действия этого круга и второго паровика больше не было, словно их корова языком слизала. Дирижабль не отставал. Транспорт быстро приближался к небольшому паромобильному мосту из дерева и металла, перекинутому через края обрыва, в низине которого протекала неширокая, но бурная в центре река. Конструкция моста была интересной, но рассматривать их мне было некогда. Люди на мостике дирижабля что-то там прилаживали, направляя это что-то в мою сторону. Сейчас точно вдарят. Проскочить мост или?

— Уй-е-е-е! Вот встрял! М-м-ма-ать, куда же мне уйти с тракта-то?

Или не проскочу?! Успею! — слышу хлопок — Н-нет! Будь, что будет. Ф-фух! В воду! А-а-а-а!

На полной скорости разогнавшийся пыхтящий паровик с парнем за рулем минул кромку обрыва, словно пытаясь перелететь на другой край реки. После чего по широкой дуге принялся падать в бурлящие речные воды. Из кузова падающего паровика вылетел юноша в кожаной куртке, нырком вошедший в воду одновременно с «Молнией». Паровик, гулко хлопнувшийся о воду, перевернувшийся верх колесами и наполовину погрузившийся в реку, принялся тонуть. А нагнавшая паровик огненная голубая волна довершила свое темное дело, слизав подчистую все, что плавало на водной поверхности. Покрутившись еще немного вокруг места падения и убедившись, что дело сделано, мугалийский почтовый паровик, сменив курс, полетел дальше.

Бульк…бульк…бульк…Сижу под водой, возле зарослей камыша и тростника у берега, одновременно стараясь задержать свое дыхание. Давно сбросил тяжёлые, стесняющие движения в воде, ботинки. Куртка в воде словно кирпичами набита. Как же долго длится время. Первый раз всплыл среди зарослей травы, примеченной в момент падения. Чтобы не заметили. Небольшой дирижабль низко висел надо мной в небе, позволяя прочесть надпись на борту «Мугалия Пост», а команда, бегая по палубе, всматривалась в речные воды, выискивая в воде ее высочество. Отдышавшись, пришлось уйти снова под воду. Еще…еще пять секунд…еще…еще…вот теперь, наверное, все. Потихоньку выдыхаю и медленно всплываю под прикрытием речных растений из-под воды. Отдышавшись, оглядываюсь. Ф-фух! Никого нет, моста нет, кручи на берегу опалены черным. Хлопнул по волнам рукой:

— Ха-ха-ха-ха-а-а-а-а!!! А-а-а-а!!! Я их обману-у-ул! Обману-у-ул!

Из последних сил доплыв до берега, медленно выползаю на мокрый, с речными травами и галькой, песок. И совершенно без сил, от усталости и пережитого засыпаю день, засыпаю.

Просыпаюсь вечером от криков. Тело все болит и ломит. Неприятно в мокрой одежде лежать. Верх высох, а низ от набегающих волн намокает. Замерз я что-то. Надо вылезти совсем из воды, а то заболеть не хватало. Сил нет. Хотя о чем я, рад, что, фу-у, живой остался!

— Наше-е-л! Вон он, на песке лежит, вашвысочество.

— Где-е?

— На внизу, вон там, на бережку.

— Что с ним?! Живой?!

— Целехонек навроде. С верхов не видать боле. Вниз спускаться надобно. Ваше высочество. Момент. Сей час только канат вниз спустим.

Первый подскочивший ко мне военный перевернул меня и увидев мои первые телодвижения, заорал куда-то вверх:

— Живо-ой он! Как есть живой! Ни царапинки! Лежит себе и в ус не дует. Ей-ей-ей, вашвысоч…вы куды ж…не надо…мне ж ротмистр мой голову оторвет… за энти ваши пируэты.

И вскоре этот приятный запах рядом со мной и капли падающих слез:

— Сережка…ты живой! Живой! Уж все кончилось. Свои!

Спустившиеся военные в ярко-синих куртках с красными штанами с нашитыми красными галунами помогли мне подняться. И один из них, залихватски перевязав себя, а затем и её высочество княжну, с помощью медленно взлетевшего дирижабля, поднял на борт вначале ее. После чего, тем же способом меня и остальных. Вскоре, дирижабль, вздрогнув своими паровыми движителями, почихал дальше.