Андрей Горн - Дух трудолюбия

— Знаешь, я соглашусь, пожалуй. Мелькала и у меня такая мысля, Виталий Андреевич. Только как думаете, где катайцы ударят?

Оба капитана с помощниками подошли к большой карте Гран-Тартарии, висевшей на мостике.

— Думаю вот в этом районе. — Капитан показал на карте большой участок: — И знаете, в своем отчете я отписал о своих опасениях адмиралу.

— И что наш адмирал?!

— А то адмирал! Телеграфировал на это, что надобно держать оборону имеющими силами. Боятся без флота остаться на случай, если катайцам агличане с австро-венграми помогут. Отписали нам, что свободных судов нет и хорошего вам настроения. И добавили, вот ежели прорвут нас эти гады, тогда и вышлет на помощь из резерва вторую императорскую.

— Так она ж в столице. Пока телеграф дойдет, пока сбор экипажей, пока до нас дойдут. Катайцы уж на пол-Тартарии свой десант высадят.

— Ну не на полгосударства, это вы тут, право, загнули. Но, Василий Палыч, тут вы правы.

Собеседник продолжал:

— А что с нами будет?! Если они действительно вдарят в нашем квадрате, нам явно не поздоровится. Тут же на многие версты вокруг нет никого, кроме нас. «Чичагов» и «Спиридов» ушли на переформирование, потому что потрепали их катайцы сильно в начале войны. «Грейг» с «Лазаревым» в Кайгороде встали на текущий ремонт, потому что несли вахту до нас. «Жемчуг» на нихонскую границу пошел, нихонцев встречать. «Орел» поврежден не сильно, но толку с него, как с козла молока. Пока еще рули со столицы пришлют. Можно пойти в Калмацию, наших «Славу» и «Ослябю» догнать. Можем забрать из Кайгорода мелочь пузатую, но на этом решительно все. Я готов выполнить приказ адмирала, пусть я с оным и не согласен. Но мы же втроем их тут не удержим. Чем катайцев сдерживать будем, а, господа офицеры? — задал риторический вопрос Виталий Андреевичю.

Лица стоявших заметно погрустнели и Василий Палыч, чтобы сгладить напряжение, витавшее в воздухе, от сложившейся ситуации, предложил офицерам и по совместительству старым товарищам по воздухоплавательной школе выпить коньяку за неожиданную встречу.

Сегодня Ильгизар Матвеевич, наш боцман, отправил меня в пародвижительный, ребятам там помочь. Сходил, ага.

— Эй, Сергей, ты живой?! Юнга, очнись! Очнись, кому грю! — кто-то сильно бил ладонями по моим щекам.

Взглянув на бьющего меня матроса, откровенно непонимающим взглядом, пытаюсь очнуться. Вокруг меня толпились матросы, некоторые сидели на корточках, смотрели на меня и что-то говорили. Говорили они ну ка-а-кто ме-е-е-дле-нно, а голова кружилась.

Что это было. Не помню. Память возвращалась ко мне медленно.

Помню, что боцман зачем-то отправил меня в пародвижительный. Помню, как дошёл туда. Помню, как ребята отправили за чем-то. За чем? А-а, в соседний отсек, что-то там взять. Точно! Помню, как иду туда. Но постой, а зачем я туда пошел? Ребята же говорили мне другое. Точно, я пошел не туда. А почему пошел? Голос. Меня привлёк шепчущий голос. Он шел оттуда, из глубины. Из глубины этого отсека. Да! Я подошел и открыл дверь. Голос усилился. Я вошел вовнутрь. Посредине тёмной комнаты, на постаменте, в креплениях лежал камень, сделанный в форме правильной четырехугольной призмы. Он светился голубым свечением, и я буду не я, если доносящийся до меня голос не шел оттуда. Я подошел к постаменту и немного полюбовавшись, коснулся его правой рукой. Последнее, что запомнил, это шарик с разрядом голубой энергии, который влился мне в руку. Больше ничего не помню.

Кто-то задавал вопросы, но я как-будто не слышал никого. Как оказался в коридоре? Не помню. Что я тут делаю? Не знаю. Кто-то меня сюда отправил, наверное.

Прибежал боцман. Потряс и покрутил парня, убедившись в отсутствии видимых травм, принялся орать:

— Юнга, с ума сошел? Зачем туда поперся? Убить же вконец могло. Инструкции для кого писаны?! И на двери писано, для одаренных, без защиты не входить!

Лекарь тоже осмотрел пришибленного юнгу и не нашёл никаких физических повреждений, кроме легкой амнезии. Наказав боцмана временно освободить пострадавшего от всех физических работ, отправил меня с сопровождающим в свою каморку. Отлеживаться. А ещё через сутки, отлежавшись, я носился по всему дирижаблю, напрочь позабыв случившееся.

Нет, была одна странность. Когда я смотрел на руки, то видел какие-то сгустки в районе ладоней. Думал, что-то у меня со зрением. Протирал глаза, промаргивался — сгустки исчезали, чтобы через некоторое время появиться вновь. Надо как-нибудь зайти к врачу. За делами не успел.

После встречи капитанов прошло еще два дня. День выдался ясный. В небе ни облачка. Наши дирижабли неспешно крейсировали вдоль линии невидимого воздушного фронта, перемещаясь из квадрата в квадрат. Вдаль видно все было прекрасно и идиллия этого прекрасного дня после обеда внезапно испортилась:

— Капитан, по правому борту вижу дирижабли. Много дирижаблей! Вымпел катайский!

— Команда! Готовность один. Неприятель на горизонте! — А следом ко мне:

— Спокойней, юнга! Сколько насчитал?

— Считаю! Один-два-три-пять-восемь-десять-двенадцать. Капитан, двенадцать дирижаблей! Они нас увидели и меняют курс.

— Не торопись, юнга! Читай бортовые названья.

— Капитан, я ихние иероглифы не понимаю. Как мне их читать? Я ж только на нихонском могу, а не на катайском.

— Спокойно, давай смотри хвостовые нумера. Вот возьми мой справочник и в бумагу пиши названия.

Смотрю в подзорную трубу и быстро записываю номера в столбик. Помощник капитана, сверяясь с открытым на нужной странице справочником, рядом вписывает названия вражеских дирижаблей. Хорошо у них тут разведка работает. Война только-только началась, а уж названия и технические характеристики флотские давно знают.

— Капитан, названия готовы!

— Читайте.

— Ударный дирижабль катайского воздухоплавательного флота Динь-Юань, удар…

— Короче давай, не на параде… — поморщился Василий Палыч.

— Дирижабли Чжень-Юань, Лай-Юйань, Цзинь-Юань, Чин — Юань, Пин Юн, Чао Юнг, Канг Пин… и флагман эскадры большой дирижабль Янг Вэй.

— Понятно…Василий Палыч — это вмешался капитан-лейтенант: — Ударные, десантные, воздушный минопостановщик и адмиральский…

— Уж понял. Хунаньская эскадра. Адмирал Ван Шикай. Не успели мы наших собрать. Придется ведь тут воевать, Семен Семенович. Пропускать их ну никак нельзя.

Капитан замолчал ненадолго, с тем, чтобы, приняв решение, отправить меня на левый борт, сигнальными флагами сообщить рядом висящим нашим соседям о приближающемся неприятеле.

Флагман «Янг Вэй». В красивую, роскошно отделанную, каюту адмирала и по совместительству новому недавно назначенному наместнику Калмацкой провинции Ван Шикаю, сдвинув двери с цветочным рисунком, вошел капитан дирижабля. Окинув взгляд на игравших на тахте девушек, он взглянул на сидящего рядом с ними нового адмирала. Тот негромко, но с грубостью в голосе, шикнул на них.