Алексей Рюриков - Латинские королевства

Это все случилось позже, а первым делом у Иосифа Стального возникли очередные проблемы с союзником. В этот раз с Сицилией. На Танкреда де Лечче возврат в столицу законного василевса, впечатления вовсе не произвел, и экспедицию сворачивать он не собирался. В поисках новых перспектив норманн завязал переговоры с противостоящим Иоанном Комниным, тоже оказавшимся в подвешенном состоянии. Стороны уже было пришли к соглашению о союзе и совместном походе на Константинополь, сажать на трон Иоанна, но и в этот раз агитаторы патриарха сработали лучше. Сдать Мосинополь наследник Андроника успел, но большинство его воинов после этого переметнулось на сторону Алексея II, в подоспевшую армию Юстиниана Айюбида. Теперь в осаде оказались сицилийцы, вместе с новым союзником. Сковав основные силы противника, Юстиниан отправил отряд под командованием Алексея Враны вдоль побережья, на Фессалонику. В городе при подходе ромеев, уцелевшее население восстало, благо гарнизон норманнов тут остался небольшой, и Врана быстро занял крепость. Осознав угрозу с тыла и возможность окружения, де Лечче начал отход. Отступать пришлось с боями, Юстиниан преследования не прекращал до Диррахия, но в этой ключевой — и потому хорошо укрепленной крепости, имеющей свободное и быстрое сообщение с королевством по морю, сицилийцы засели всерьез, выбить их греки не смогли.

Регент империи продолжать войну не желал. Византия была обескровлена смутой, на западе продолжались нападения болгар, да и граница с отложившимися сербами проходила рядом с Диррахием. В ход снова пошла дипломатия. Патриарх, для начала, договорился с морскими республиками. За Венецией признали владениея Зарой (но не Корфу), Генуе забыли участие в кипрской затее, после чего король Сицилии остался без союзников на море. Но переговорная позиция Вильгельма II Доброго осталась сильной, отчего дело кончилось обменом Диррахия на два острова из Ионических — Закинф и Кефалонию, доставшихся в лен де Лечче. Иоанна Комнина выдали ромеям, у которых наследник узурпатора не доехал даже до столицы, скончавшись невесть от чего по дороге.

К началу 1185 года, смута закончилась. На троне утвердился Алексей II Комнин, патриарх сохранил статус регента и «лица, принимающего решения», но Византия стала другой. Страна резко ослабла. Реформы Иосифа улучшили положение прониаров и крестьян, но заметно увеличили налоговый гнет горожан, хотя и способствовали развитию торговли. Болгары и сербы стали независимыми — и враждебными соседями, причем граница с первыми проходила не так уж далеко от Константинополя. Практически все союзники воспользовались гражданской войной для отторжения от империи территорий, что уверенности не добавляло.

Ко всему прочему, в 1185 году патриарх тяжело заболел и слег в резиденции при соборе Св. Софии. Придворные ждали его смерти, императору стукнуло всего шестнадцать, и на пост «сильного человека у трона» заявился Георгий Вуко, воспитатель василевса и один из ведущих военных. Он начал заменять высшее руководство своими людьми, добился от воспитанника титула деспота (второго после императора), но к успеху не пришел — в начале следующего года поправился кузен Иосиф. По его выздоровлении, Георгий немедленно скончался от тяжелой, непродолжительной болезни , но его сын унаследовал все держания и привилегии (родственники патриарха, вообще заняли многие высокие посты, сформировав со временем два новых аристократических рода, Вуко и Халубос — бывшие Айюбиды) . В отравлении никто не сомневался, а в дворцовых и военных кругах быстро устранили ставленников Георгия — в патриаршем стиле, казни были не публичными.

В том же году, Алексей Врана вывел армию против болгар, разбил отряды Асеней в долине Дуная, а затем при поддержке войска, объявил себя василевсом и двинулся к столице, в стиле основателя династии Комнинов. Армии не понравились незаконные репрессии Иосифа, Врана получил серьезную поддержку, вышел к Константинополю и осадил город. Юстиниан Халубос стянул оставшиеся верными престолу части и мятеж подавил, лично заколов Врану в битве. По элите империи вновь прокатилась волна арестов, высылок и смертей — патриарх светскую власть терять не желал.

Болгары воспользовались уходом греков с границы для реванша. Юстиниан сразу после подавления мятежа выдвинулся на запад, был разгромлен во встречном сражении, где и погиб. Иосифу пришлось договариваться и с Болгарским царством, поскольку ни свободных войск, ни надежных командиров в моменте под рукой не имелось. Да и казна не отличалась полнотой, восстановление после смуты обходилось дорого. Асеням отошла территория между Дунаем и Балканами — Мезия, часть Фракии и Македонии, берег Черного моря остался за ромеями.

Некоторое время патриарх потратил на укрепление внутреннего положения и очередные дипломатические свершения, а в 1187 году, начался новый этап « большой византийской игры »… но сначала вернемся к основной теме — Латинским королевствам.

По возвращении экспедиции Ги де Лузиньяна, случилось сразу несколько событий. Скончалась вдовствующая королева Матильда Шампанская, отчего клан Лузиньянов потерял весомую часть влияния на короля. А из Рима пришла санкция папы на учреждение военно-медицинского монашеского ордена для прокаженных, получившего в качестве покровителя Святого Лазаря, а также на пострижение в монахи и пост магистра ордена для Балдуина IV. Решение принималось нелегко, больных проказой числили примерно в статусе сегодняшних зомби — « уже практически мертвыми », отпевая при уходе в лепрозорий. Потому принять их в монахи, т. е. не просто признать «живыми людьми», но даже и членами первого сословия, духовными лицами (что, конечно, тоже считалось уходом от мира — но в несколько ином смысле), граничило с революцией взглядов. Но проказа не щадила никого. Простой люд легко вычеркнуть из живых и забыть. С клириками, рыцарями, да и просто воинами и даже солидными представителями третьего сословия, все обстояло сложнее. Их заболевание порождало массу проблем, а отправка в обычные лепрозории зачастую оказывалось не таким простым делом. Нагляднейший пример чего давал как раз латинский король. Урегулирование вопроса созданием «элитных лазаретов» под эгидой церкви, выглядело неплохим вариантом. Автономия социальной группы, когда « прокаженные заботятся о прокаженных », вполне отвечала представлениям европейского средневековья, клир демонстрировал заботу, влиятельные больные обретали приличествующий положению и происхождению статус, да еще и пользу приносили. А их семьи получали возможность не стесняться такого родства и пристойный вариант расставания с болезным.