Алексей Рюриков - Латинские королевства

В эпилоге, стоит упомянуть еще вот о чем.

Тамплиеры ныне источник всяческой криптоистории и конспирологии, с легендами о запрятанных сокровищах, мистическом прошлом и тайно-правящим настоящим. Хотя лично я искренне не понимаю, почему таинственными считаются храмовники, а не иоанниты? Как мы видели выше, Тампль суть фирма насквозь понятная, а вот Госпиталь…

Безусловно, о тамплиерах «черную легенду» было кому оплачивать. В 1307–1314 годах, когда французский король Филипп IV громил орден, их в чем только не обвинили — от ереси и идолопоклонничества, до содомии и измены на поле боя, включая соглашения с сарацинами.

Вероятно, нарушения процессуальных норм церкви, за храмовниками и впрямь водилось, но не более обычных для воюющих передовых частей, типа причастия или исповеди не капелланом, а простыми братьями. Да и сплетни о мистике, больше напоминают кондовые армейские шутки. Мистика — не из этой группы лиц.

Но госпитальеры в любом случае, выглядят куда таинственней. История покрыта мраком, неясностей полно, в изменах делу Заморья их обвиняли не меньше тамплиерского, обзывали банкстерами и « паразитами, опутавшими мир финансовой паутиной » точно так же. Мистика Госпиталю более к лицу — традиции исламо-византийские, версия веры основателей непонятна. А самое забавное — по роспуску ордена Храма папой, осуждению инквизицией и прочему разгрому, правопреемником Тампля стали именно госпитальеры. Указом понтифика. Унаследовав имущество и людей, хотя тут были сложности.

Тамплиеры, как известно, были серьезными кредиторами, в том числе и короля Франции. Оттого их сокровища штука сомнительная — откуда в банке наличные деньги? Они инвестированы в поля и замки, или выданы в виде займов. Практика современного АСВ это наглядно показывает. И, как мы все помним, должников не убивают . Ну, как правило. Оружие кредитора — паяльник. А вот обратное не просто распространено, а для Средних веков даже популярная забава. Потому госпитальеры-преемники взыскать тамплиерские кредиты могли крайне редко, с королей похоже, вообще ни разу. А вот немалую часть владений получили — не сразу и через массу судов и разборок, но все же.

И никаких черных легенд — удивительно. Даже общепринятых тогда про всех монахов обвинений в банальной содомии не припомню.

В общем, отчего иоанниты не таинственные в массовом сознании — традиционно неизвестно. Но с госпитальерами, с ними часто так.

Имад ад-дин Зенги ибн Ак-Сонкур происходил из знатного турецкого рода, его авторитетный отец служил у султана наместником Алеппо. Тутуш, папа встречавшегося нам ранее Ридвана, город захватил, султанскому наместнику отрубили голову, а Зенги приютил Кербога, тогдашний правитель Мосула. Это произошло в 1094 году, еще до прихода крестоносцев, так что сирота вырос и начал службу в Мосуле, про чехарду переворотов, войн и смен правителей в котором мы много писали. Во всем этом Зенги принимал непосредственное участие, пройдя путь от… ну, не от рядового, воспитанник наместника из хорошего рода, начал с руководящей должности, но с низовой. С крестоносцами он воевал на стороне меняющихся владык Мосула почти двадцать лет, отличился в боях, после смерти в 1118 году султана Мухаммеда I, поучаствовал в схватке за трон на стороне Махмуда II, выдвинулся, демонстрируя молодому правителю верность, за что позже стал комендантом Басры, богатейшего порта.

В 1125 году, Багдадский халиф аль-Мустаршид решил не отставать от мировой моды, и затеял с султаном классическую борьбу за инвеституру, точно как в Европе. Воевать халифа, повелителя правоверных, решался не всякий мусульманин, но у султана Махмуда II нашелся верный Зенги — которого в этом мире мало что смущало. Зенги войска аль-Мустаршида разбил, а его самого « учтиво принудил к покорности » и закрыл во дворце под домашний арест. Чтобы наследник пророка вдруг опять чего не выдумал, султан поставил победителя губернатором Багдада.

В 1127 году Махмуд II выдвинул Зенги на совсем самостоятельный пост, назначив атабеком наследника и наместником Мосула, а заодно и всей Сирии, поручив отвоевать последнюю у неверных, чье продвижение уже обращало на себя внимание.

Зенги слыл отморозком даже по турецким меркам, каковую репутацию тщательно лелеял. Кроме жестокости и коварства, он отличался умом и сообразительностью, дерзким расчетом, стратегическим мышлением, властностью, подозрительностью и безжалостностью. Естественно, личной храбростью — с таким бэкграундом без того не выжить. В общем, « сама смерть врагам и горожанам », как о нем писал современник. Управленцем атабек был умелым, а полководцем опытным и суровым — его войска отличались среди турецких невиданной дисциплиной. Очень подходящая личность для западной границы.

Взяв власть в Мосуле, Зенги привел к покорности окрестные земли, затем Джазират — город, успевший отпасть и завести собственного эмира, потом отжал несколько приграничных крепостей у Давуда ибн Сукмана, эмира Хасанкейфа. Это заняло у наместника почти год, и на неверных он выступил лишь летом 1128 года.

Выступив, атабек с заботливо собранным войском вышиб латинян из Рас-эль-Айна, благо франкский гарнизон там оказался невелик — вассалы Эдессы стояли на границе с Антиохией. Не выздоровевший Жослен, через короля предложил Боэмунду II перемирие и не дожидаясь результата увел большую часть войск на усиление восточной границы, Эдессы и Харрана.

Зенги театр военных действий прекрасно знал, участвовал в предыдущих штурмах графских крепостей и биться об их стены снова пока не хотел. О распре в стане врага вести доходили, хотя турок, до того воспринимавших противника единым целым, это удивило: « говорят, что между франками возникло несогласие, что для них вещь непривычная. Утверждают даже, что они сражаются друг с другом, и что имеется много убитых ».

Поэтому атабек предложил графу Эдессы перемирие на два года в «старых» границах, на которое де Куртене тут же согласился, воевать на два фронта желания не было.

Заключив мир, Зенги спустился южнее, обошел Харран и осадил Ракку. Антиохийский гарнизон которой, как и в первом случае, уменьшился по причине феодального спора. На этот раз мира с соседом-франком запросил князь Антиохии.

Окончательно взбеленившийся Балдуин II потребовал немедленного отвода войск от границ на восток, снятия с Эдессы отлучения и срочной личной встречи противников под своим руководством, пообещав пока занять нейтралку своей дружиной. Сеньоры согласились, но Ракке это уже не помогло, крепость пала после второго штурма. В городе Зенги казнил всех взятых в плен латинян, за что получил от франков прозвище « Кровавый », чему, говорят, очень порадовался.