Александр Борисов - Хрен знат

Диктор мне не мешал. За годы, проведенные в радиорубке, я научился игнорировать ненужную информацию, извлекать из эфира самое ценное. Прежде всего, меня интересовал футбол. Я, конечно же, помнил, что в международных рейтингах, сборная СССР никогда не опускалась ниже пятого места, но результат все равно превзошел самые смелые ожидания. Во втором тайме наши дожали французов, забив в их ворота три безответных мяча, и выиграли со счетом 4:2. Стрельцов, кстати, и сам забил, и отдал две голевых передачи.

Еще удивило, что не только играл, но и выходил на замену Геннадий Еврюжихин. Был такой левый крайний в московском "Динамо". При сумасшедшей скорости, он славился отсутствием техники. Острословы его называли "Всадником без головы". А мне почему-то казалось, что он майку сборной наденет намного позже, когда у нас появится телевизор, а я перейду в седьмой класс.

А так, по большому счету, слушать было особенно нечего. Ласкали, конечно, слух забытые имена и названия коллективов. Герои Социалистического Труда Панкратьев, Курбич, Долгалюк,

Клепиков. Бригада сборщиков станкостроительного завода имени Седина под руководством Трояна...

Центральное радио было полно предвоенной риторики. На Ближнем Востоке вызревал давний конфликт. Египет осуществлял концентрацию войск на Синае. Иордания, Ирак, и Кувейт объявили всеобщую мобилизацию. Из сектора Газа уходил контингент ООН.

Резервисты израильской армии распущены по домам на выходные дни. Тем не менее, Франция поддержала СССР. Генерал Де Голль заявил, что агрессором будет считаться та сторона, которая первой начнет военные действия.

В Китае свирепствовала культурная революция. Покончив с общим врагом, хунвэйбины поделились на "красных" и "чёрных", по признаку социального происхождения, и начали локальные войны с применением артиллерии.

Мир катился в тартарары, а вот, домашние "домашние" новости радовали стабильностью и уютом. Страна готовилась к встрече 50-летия Октября. К этой памятной дате, приурочивались почины, назывались новые улицы. Фарфоровый завод "Пролетарий" приступил к выпуску продукции с юбилейной символикой. Севастополь готовился принять у себя финальный этап военно-спортивной игры "Зарница". В Минске подходила к концу декада узбекской литературы и искусства. По этому случаю, в ЦК компартии Белоруссии состоялась встреча с руководством братской Республики, художниками, артистами и писателями - участниками декады. А на самой большой сцене, в театре оперы и балета, состоялся большой праздничный концерт.

Как писала газета "Советская Беларусь", "Торжественно, величаво прозвучала ода "Партия Ленина". Само исполнение этого произведения композитора Мутала Бурханова, явилось символом дружбы. На сцене слились голоса артистов Узбекистана и Белоруссии..."

Долго читать не получалось. Уставали глаза. Каждые полчаса я откладывал книгу, кутался в шарф и делал вид, что иду в туалет. Во дворе было влажно и душно. Земля в огороде дымилась короткими языками полупрозрачного пара. Дорожка у дома подсохла. Дед Иван наводил порядок: подмазывал летнюю печку раствором из глины с половой и конским навозом. Как на улице хорошо!

- Сашка, домой, простынешь! - устало сказала бабушка. Ей уже надоело произносить эту фразу вслух.

- Иду!

Я громко захлопнул ветхую дверь сортира, рядом с которым, на всякий случай, стоял (а то в следующий раз не поверит) и поплелся в опостылевшую кровать. Так скучно, как мне сейчас, бывает лишь в детстве.

Дед встал, но еще проснулся. У заросшей вещами вешалки, прохлопывал карманы своей рабочей одежды. Искал сигареты и спички. Сейчас перекурит и дело себе найдет. И дернул меня черт ходить босиком! Скорей бы они закончились, эти три дня!

Я достал из комода альбом, коробку с цветными карандашами и принялся рисовать наш дом, каким я увидел его в самый последний раз, уходя получать пенсию.

Вдоль кювета два старых ореховых дерева и красавица липа. Она долго росла между ними тонкой былинкой, пока не сравнялась кронами. Сейчас набирает силу. А орехи уже не те. Доживают свой век. Плодоносят слабо и нестабильно. В прошлом году вообще не было урожая.

На место старой калитки, я приспособил железную дверь с табличкой "Диспетчерская", украшенную для декора продольными деревянными планками. Раньше она стояла в "Горэлектросетях", превратившихся в одночасье в АО "Независимая энергосбытовая компания". В честь переименования, а также в связи с тем, что выросший вчетверо руководящий состав страдал от отсутствия кабинетов, новый директор затеял грандиозную перестройку. Все старые окна и двери поменяли на пластик, купили новую мебель, две машины компьютеров, сделали теплый пол. Ну, я, на правах завсклада, подогнал "луноход" и вывез оттуда ненужный хлам. Сказал, что на свалку. Прихватил заодно, из бывшего "Красного уголка" и полное собрание сочинений товарища Ленина. Хотел сохранить для потомков. По этим книгам очень легко отследить историю наших мировоззрений. Первые три тома изобилуют бумажными закладками, на которых карандашом, часто и густо, выписаны цитаты. С четвертого по седьмой, все нужное небрежно подчеркивалось шариковой авторучкой. А после восьмого тома, листы вообще склеены. Никто их ни разу не открывал.

Табличка с названием улицы у меня сохранилась. Можно сказать, та же. Я нашел ее в мусорной куче у калитки, ведущей на островок, который давно стал полуостровом, очистил от ржавчины, восстановил. А вот, номер дома другой. Был 69 - стал 71. С него, с этого нового номера, все в этом доме пошло наперекосяк: болезни, смерти, хаос, запустение. Нумерология не по фэн-шую.

Я как раз рисовал забор, который закончил монтировать два, или три года назад, часть крыши и лаз на чердак, когда залаял Мухтар. Кто-то нетерпеливый, требовательно стучал железной щеколдой нашей калитки. Как не полюбопытствовать? Попробовал встать, но правую ногу свела судорога. Беда с этой ходовой частью, с детства мне с ней не везло. Пока я привычными средствами восстанавливал кровообращение, во дворе раздались голоса, переместились в дом, по пути что-то "бумкнуло" и загудело.

- Здорово, Кулибин! - весело гаркнул Петро, - чего это ты надумал летом хворать?! Каникулы, етишкина жисть, в школу не надо!

Он был весел и полон энергии, а за его спиной тенью держался Василий Кузьмич. Он бережно гладил своею культей, коробку старинной гитары. Та отзывалась глубоким, едва различимым эхом.

- Ни фига се! - вырвалось из меня.

То, что инструмент не штамповка, я определил не только по звуку. Очень уж тщательно была инкрустирована верхняя дека вдоль обечайки, и круг розетки голосника. Такую бы вещь, да в мою взрослую жизнь! Вот был бы фурор! А по нынешним меркам, смотрелась она, мягко говоря, неказисто. Слишком узкая талия, поделившая кузов на две, почти равные части. Приглушенный, коричневый цвет. Потрескавшийся от времени, лак. С такой, если выйдешь на улицу, засмеют. Куда ей до яркой игрушки, которую вечно таскает с собой Витька Девятка.