Александр Борисов - Хрен знат

Я лежал на мягкой перине, прятал глаза от режущих бликов солнца и думал о Ваньке.

Лето. В Каире девять часов двадцать минут. По улицам ходит израильский спецназ под видом военного патруля, останавливает египетских офицеров, придирчиво рассматривает документы. Тех, кого надо, просит пройти за угол "для выяснения".

Если все в этой жизни повторится до мелочей, Ванька своими глазами увидит все, что когда-то рассказывал. Только встретит ли он в общежитии Ленинградского института инженеров водного транспорта того, кто придет вместо меня?

Я вернулся в Питер из Зеленогорска, где в летних лагерях ВВМУ имени Фрунзе, с треском завалил приемный экзамен по физике. С группой таких же неудачников, как и я, трое суток ходил по городу, впитывал впечатления. И где мы только ни ночевали за время этой экскурсии! На скамейках в окраинных скверах, в залах ожидания авто и железнодорожных вокзалов. Добирали ночной недосып на детских сеансах кино. Если, конечно, там не было ничего интересного.

Попутчики постепенно разъехались по домам. Провожая последнего на мурманский поезд, я купил в привокзальном киоске справочник "Высшие учебные заведения Ленинграда". Открыв его на произвольной странице, с удивлением обнаружил, что время приемных экзаменов еще не прошло, и можно попробовать куда-нибудь поступить. Ближе всего к месту моей последней лежки был ЛИВТ.

Первые сутки в общаге я отсыпался. Сосед вел себя тихо, не беспокоил. Молча, приходил - молча, уходил. Даже имени своего не назвал. Моя кровать была у окна, его у двери. А комнаты там о-го-го! Можно сказать, я видел его издалека, но сразу запомнил и оценил, впервые в своей жизни, сравнив человека с машиной.

На следующий день, в субботу, я смотался на Московский вокзал за своим чемоданом. На обратном пути заехал в Гостиный Двор, купил там гитару, которую давно присмотрел. С нее, пожалуй, наше знакомство и началось.

- Играешь? - спросил сосед.

- Учусь, - скромно ответил я.

- Ну, сбацай чего-нибудь про войну.

Я спел ему "Журавлей" - единственную песню, которую, от и до, мог исполнять перебором и, почти сразу же, "Любку". Уже на втором припеве он начал мне подпевать:

"Любка, я по улице твоей пройду

В городе, где не был так давно.

В темноте я домик твой найду,

Тихо постучу в окно..."

- Давай-ка еще разок, - не то приказал, не то попросил сосед, когда я приглушил последний аккорд. - Меня Иваном зовут. А ты, если верить подписям на учебниках, Саня Денисов?

- Угу, - я согласно кивнул.

- Давай, Санек, не робей, нормально у тебя получается.

Я пел и, честно сказать, удивлялся, что песню, которую в нашем городе исполняют на каждом углу, кто-то может не только не знать, но и, ни разу не слышать. Это что ж получается: к нам завезли, а к ним еще не успели? Иван сидел напротив меня, на панцире пружинной кровати, еще не обретшей хозяина и, молча, смотрел в окно. Что-то творилось с его глазами. С утра они были покрыты тонким налетом льда, сквозь который просвечивала синева, теперь же, потеплели, оттаяли.

С той самой минуты, он взял надо мной шефство. Началось это так:

- У тебя куртка легкая есть? Одевайся, погнали со мной!

Мы спустились в метро, проехали с пересадкой несколько остановок. Вышли недалеко от Гостиного. Перед тем как пробиться за стол, долго стояли в толпе, у входа в пивной бар. Это почти на углу Невского, где магазин "Оптика".

Очередь в Питере всегда познавательна. Это ликбез для тех, кто не в курсе последних спортивных событий. Постоишь с полчаса и узнаешь, почему "Спартак" "унес ноги" в позавчерашнем матче с "Зенитом", как получилось, что пожертвовав пешку за качество в четвертой партии, Спасский не вытер обувь об этого выскочку Фишера. Если надо, достанут газету, проведут указательным пальцем по жирной строке, и опять завернут в нее соленую рыбу.

Иван отходил покурить. Я стоял, как учили, уткнувшись вспотевшим носом в спину высокого парня, за которым мы заняли очередь. Уже приготовился слушать, куда подевался Проскурин - бывший партнер "Зины" по ростовскому СКА. Но кто-то толкнул меня в бок и, то ли сказал, то ли спросил:

- Шмен в две руки?

- Что?! - изумился я.

- Подвинься тогда, дай пройти.

Худосочный пацан попрал меня острым плечиком и небрежно разрезал толпу, как будто бы знал, что дверь для него тот час же откроется. Наверно, блатной. А по виду не скажешь: невзрачная куртка, брючки из коричневого вельвета, дымчатые очки. В баре он надолго не задержался: постоял рядом со швейцаром, что-то сказал в глубину зала и вышел обратно.

- Че там, Дохлый, я не расслышал? - спросил, догоняя его, кто-то из посетителей.

Дохлый остановился, окинул спросившего неприязненным взглядом и бросил через губу:

- Тапки. Из бундеса.

Тот бросился, было, назад, но не успел. Разорвав очередь надвое, из распахнутых настежь заветных дверей, навстречу ему хлынула пропахшая пивом орава.

- Фарца! - пояснил кто-то из толпы. - Гостиный идут брать, а там и до Зимнего недалеко...

Осиротевший пивбар, вместил в себя всех страждущих. Иван выбрал сравнительно чистый столик, за которым никто до нас, не ел и не чистил рыбу, сгреб в охапку бэушные кружки и поволок в мойку. Пока он стоял в очереди у соска, из которого разливается пиво, ко мне, чтобы не скучал, подсели две серых поношенных личности. Наверное, завсегдатаи. На улице они не стояли. Я бы запомнил. Один был похож на Петю Григорьева, если бы тот закончил два института. А другой - на крепко повзрослевшего Мамочку из кинофильма "Республика ШКИД". От обоих несло водочным свежаком.

- К пиву не надо? - подмигнув, спросил Мамочка и заученным движением фокусника, достал из портфеля пакет. Быстрые пальцы вскрыли хрустящую кожу из целлофана, развернули влажную тряпочку, явив на мое обозрение, крупного вареного рака. Я сразу почувствовал себя неуютно.

- Не надо! - отрезал я.

- А как ты, старик, думаешь, можно ли его оживить? - вкрадчиво спросил тот, другой, который похож на Петю.

- Нет, наверное...

- Наверное, или нет?

- Поспорим на бутылку "Столичной", что я это сделаю? - почти в унисон, наехали мужики.

Вот ведь напасть, какая! Не успел я впервые выйти из поезда, все аферисты города Ленинграда опознали в моем лице, наивного лоха и стали слетаться, как мухи на мед. Мужик плутоватого вида вцепился, как клещ в мой чемодан, отнял рюкзачок с учебниками и отнес до стоянки такси, слупив за это трояк. Цыганка на площади Стачек так охмурила словами, что пятерки, как ни бывало. Теперь вот, эти пройдохи...

Я тоже всегда чуял нутром мошенников, мог предсказать, когда и насколько меня собираются "обувать", но всегда пасовал перед их словесным напором. Попадая в очередную "историю", начинал лихорадочно соображать, как бы выйти из нее с наименьшей потерей для собственного кармана.