Георгий Юленков - Избранница Павла

Давай-давай. Что-то совсем ты ослабел, бедолага. А ты страдалец, еще покричи-покричи, сегодня ты мне в ухо истерику закатываешь, а скоро сам перед расстрельной стенкой на пузе ползая, как резаная свинья вопить будешь. Желаю вам всем удачи, в вашем бесполезном желании уцелеть. А партия… НАША ПАРТИЯ! Наша партия, она не на таких, как вы паразитах держится. Гниет она заживо от таких, как вы червей, которые живое мясо от мертвого отличить не могут. А потом вот такие же, как вы зажравшиеся твари будут все, что было кровью миллионов добыто с г..ном мешать, и с культом личности бороться, который сами же своими глотками лужеными поддерживали, пока он их кормил и устраивал. И хрен с ним, если это моя последняя речь, которую и не услышит никто. Главное, я сама своей партийной совести в глаза без стыда глядеть буду. До самого последнего вздоха, а может и после. Стучи-стучи, мать-моржиха, головой в ледяной бубен. Мне твои пинки по ребрам, что монументу вождя дерьмо голубиное… " Сильная боль снова разлилась по телу и сознание, наконец, погасло.

Павла услышала шаги за дверью. Дернула головой, ожидая почувствовать боль. Боли не было. Лишь скрипнула крахмальной наволочкой подушка. Шаги за дверью затихли в отдалении. Повернувшись на бок, Павла с интересом прислушивалась к ощущениям тела. Напрягая поочередно спину, пресс, руки и ноги, она не почувствовала боли от недавних побоев.

"Неужели все кончилось? И где это я? Кровать, как в общаге. Блин, да это же и есть общага. Гордо называемая "Гостиница номер один". Выходит, мне все эти пытки приснились. Не! Ну, вот, зараза! Что за сны такие дурацкие! Тьфу ты, я же там уже с жизнью простилась. А теперь опять мучайся. Ищи, придумывай. Эх! Так, и что у нас там со временем?".

На наручном "будильнике" было еще пять часов. До времени отъезда на поиски "пригодных для пересадки органов, с относительно свежих авиатрупов" оставалось еще часа два с половиной.

"Идиотские какие-то сны были. То меня над лесом сбивают, то в подвале пытают. Хм. Словно… Словно чьи-то подсказки в голове всплывают. Типа "раз меня собьют, значит нужно о сбитых пилотах думать". Ну, а если из меня признание выколачивают, значит… значит… Ну и хрен знает, что это может значить. То ли нужно самому идти признаваться. То ли, наоборот, в бега пускаться. Ничего путного в голову не лезет. Да и кто, вообще, эти подсказки мне подсовывает? Мда-а-а. Вопросы-вопросы на мою бедную головушку. Но кое-что этот сон мне, все же, объяснил. Если меня возьмут сейчас, значит, не успеют мои слова в правильные уши попасть, застынут они ледяными глыбами, так и не став живой водой. А значит… значит".

Опасливо покосившись на хищный оскал золингеновской бритвы, Павла приступила к утренним процедурам, попутно планируя направления своих раздумий и поисков.

"Итак, что я могу еще путного придумать? Хм. Может по производству чего-нибудь вспомнить? Сварку бы неплохо перед войной продвинуть. Нет. Я сейчас летчик, мои навыки сварщика, вообще никак объяснить не удастся. Потом на эту тему думать буду. А с летной темой что? Парашюты уже были. Вообще-то… Вообще-то я хоть и не ас, но не только сбитым, но и крылатым летчикам кое-что полезное посоветовать могу. Но об этом пока ни гу-гу…"

Бритье у нее получалось со скрипом, бывали и мелкие порезы, но раз за разом качество брадобрейства все более прибывало. Умывшись и побрившись, Павла рванулась в штаб. Сонно жмурящийся дежурный по штабу был позавчерашний. Узнав ее, он приветливо кивнул.

— Ты чего так рано. Еще нету никого?

— Да у нас учения на носу, времени совсем мало. Слушай, мне для методичек по учениям пишущая машинка нужна, можно вашей попользоваться? Всю ночь не спал, текст этот придумывал.

— Пока нет никого, можно – бумаги и копирки полно, так что не жалко.

— Угу. Спасибо, я недолго.

Это "недолго" вылилось в час. Притом, что Павла не отвлекалась и писала единым духом. К концу ее бурной работы, в штаб уже начали прибывать наиболее ранние командиры, и она поскорее закруглилась. Кроме пары листочков методички по десантированию, в зажатой подмышкой картонной папке она несла два интереснейших документа напечатанные аж в шести экземплярах.

Вернувшись в гостиницу Павла, стала намечать себе еще несколько интересных тем. Вот тут ее, наконец, настигли сомнения и терзания творческих мук, при написании предыдущего опуса совсем не беспокоившие. Но, привыкшая забарывать любые препятствия, она и тут нашла несколько интересных решений. Потом хлебнув чая у дежурного по гостинице, отправилась на поиски лейтенанта Гусака. Тот явно не спал, и, судя по наполовину намыленному лицу, поднялся он совсем недавно. Суровый взгляд амазонской анаконды смотрел на Павлу непроницаемо.

— Здорово. Слышь, чекист! Валера, мне тут одна полезная идея в голову пришла. Поможешь мне найти какого-нибудь гончара, желательно умеющего работать с клеями и смолами?

— Слышь, пилот. А ты не забыл, что нам сначала запчасти к самолету найти нужно, а потом еще и к рейду готовиться?

— Ну, Валера. Ну, помоги. Обещаю, что тебе результат моих новаций точно понравится.

— Чего придумал-то?

— Заранее не скажу. Но сегодня вечером после рейда обещаю показать. Так как?

— Угу. Ты много чего обещал, и пока ничего из обещанного не выполнил.

— Если ты про Муай Тай, то мы с тобой договорились после полета "Антея". Он летал? Вот и жди назначенного срока. А я свое слово всегда держу.

— Ладно. Есть тут один местный старикан. Напишу я к нему записку, он поможет. Но чтоб через полтора часа ты у гостиницы, как штык был! Машина ждать не будет.

— Лады! Я успею. Мне только в магазин какой-нибудь забежать, где охотничьей дробью торгуют, потом к тому гончару и все.

— Уважаемый Исмаил, я же не прошу у вас, слишком многого. Просто мне сказали, что вы хороший гончар, да и клеить разными клеями умеете.

— Извини, хёрмэтле иптэш очучы, но сегоднэ никак не могу. Послезавтра приходи. А?

— Уважаемый Исмаил, ну помоги! Мне очень-очень надо, а времени ну совсем нет!

— Понэмаю, хезмэт. Но у меня гости приехали. Сегодня ну никак нэ могу помочь.

— Ну, хоть посоветуйте, того, кто сможет.

Пожилой усатый гончар на минуту задумался, и, просветлев лицом, выдал решение.

— Хочешь, сын мой все тебе сделает? Правда, он еще не мастер, но способный, хезмэтче.

— Согласен, только побыстрей, пожалуйста!

— Ахмет! Ташла-рга эш. Ярдэм иптэш очучы. Это мой сын Ахмет, ты ему все расскажи, он все, что надо, сделать может. Будет тебя, как меня самого слушаться. А если спорить с тобой будет, то ты сразу мнэ скажи, я сам его накажу.

— Благодарю вас, уважаемый Исмаил. Думаю, обойдемся без наказаний.

"Гм. Да пусть бы и спорил на доброе здоровье, лишь бы дело толково сделать мог. Мда. А паренек-то явно не глупый. Не глупый и хитрый видать жучок мне попался".