Юлия Алева - Пепел и роса

В один из вояжей по портным мне пришла в голову одна идея… осуществлять ее пришлось у мужского мастера, потому что женские работали по 27 часов в сутки. Понадобился мне мужской костюм. Целиком мужской, для верховой езды, болотно-черный. Чем-то похож на наряды доктора Ватсона. «Для маскарада, любезный». Портной не очень долго возмущался, мое объяснение его вполне удовлетворило, а то я давно уже хочу иметь вариант для прогулок инкогнито. Прикупила еще котелок и тросточку.

Огюст-Луи еще пару раз приглашал меня на прогулки, и я исхитрилась укатать его пешими походами по берегам Невы «Месье Луи, а что, если нам за один раз обойти все мосты Петербурга и загадать желание?». Странно, что в тот день я не провалилась в Преисподнюю со своими инициативами — взгляд у мальчика был очень характерный. Второй его визит был организован хитрее, в дождливый день — и мы отправились в Эрмитаж, о котором я столько слышала, но так и не повидала.

И пусть мальчик бросал томные взгляды, порой дольше положенного задерживал губы на моей ладони, но границ не переходил. А я с ними обоими расслабиться не могла достаточно, чтобы позволить себе что-то хулиганское. Правда, очень хотелось, но не выходило.

Сеньор Карло заглядывал, и был вынужден подробно исследовать Кунсткамеру. Дважды, потому что за один день мы не успели изучить все. В качестве ответной любезности я побывала на камерном выступлении итальянской оперетты в посольстве с чудесной солисткой — шведкой Сигрид Арнольдсон. Эту труппу выписали к коронационным торжествам, а здесь обкатывали программу для своих. Раньше читала о хрустальных голосах, но теперь я его услышала. В подарок приготовила букет из конфет — сама его дома творила полдня, зато хотя бы выделилась. Всех это заинтересовало даже больше, чем мое декольте и парюра из розового жемчуга. Было очень интересно, но поскольку все говорили на итальянском, который я не знаю от слова «совсем», то вскоре разболелась голова и я почла за лучшее отбыть домой. Хотя итальянцы оказались обаятельнейшими людьми, и, невзирая на явный интерес Карло, наперебой рассказывали мне всякие истории на смеси итальянского, французского и русского.

Господин Фохт вообще исчез из моей жизни, что несколько задевало. Вроде бы все у нас с ним прошло с обоюдным удовлетворением. Еще каким — потом полдня ноги подкашивались. Расстались вполне таки нежно. Тот ночной визит свидетельствует о некоторой теплоте и заботе. Эпизод в церкви тоже не предполагает страшных обид, но подобная скрытность уже выходит за рамки разумного. Мне, между прочим, обидно. Будь все на самом деле, я бы получила сильнейшую травму в эмоционально-сексуальном плане. И ладно. Вон, два мужика есть, можно выбрать. В Москве тоже не итальянцем единым мир сойдется. Не пропаду.

3 мая неожиданно выпал снег, покрывший нетолстым, но уверенным слоем крыши, подоконники, деревья. Я готовилась к отъезду, на этот раз погребенная горой чемоданов. Взяла с собой Устинью — теперь Демьян освоился настолько, что согласился на небольшую разлуку с сестрой. Та тоже неуверенно относилась к поездам, но 10 часов можно было потерпеть.

В вагоне-ресторане было немноголюдно, но оживленно дискуссирующие на итальянском мужчины бросались в глаза. Я уже приготовила наиласковейшее выражение лица, но…

— Чегой-то они, Тимофей Иваныч? — спросил один из официантов у повара.

— …La nostra capra sfacciato [11] Наша дерзкая коза (стал.) ? — повторил тот. — Это странно… Наша дерзкая козочка. — прислушался и рассмеялся. — На бабу поспорили. Кто первый ее…, тот и победит. А она ерепенится и ни одному не дает.

Я покрылась пятнами и пошла обратно в купе.

Вот, значит, как. «Дерзкая козочка»… Спор, значит… Жаль, Карло мне уже начинал нравится. Опять же, еду хорошую приносил. Но capra sfacciato. Будет вам, мои дорогие мужчины, козочка, да такая, что вовек не отмоетесь.

Встречал нас на этот раз один из самых расторопных лакеев графа.

— Любезный, — обратилась я к встречающему. — Тебя же зовут…

— Афанасием, Ваше Сиятельство, — улыбнулся юркий, огненно-рыжий парень лет двадцати. Мне бы такого в прислугу, так не пойдет же.

— Мне бы письмецо срочное передать господину Тюхтяеву. Очень срочно. Сам сможешь? — Добавила за срочность рубль. И через пару часов уже с удовольствием лакомилась пирожными в компании статского советника.

Тот со спокойной иронией наблюдал за моим преображением из холодной надменной дикарки в ласковую кошечку.

— Так приятно пообщаться с Вами, Михаил Борисович, запросто, в неофициальной обстановке. — бархатно ворковала я.

— Взаимно, сударыня. — он лишь улыбался моим ужимкам.

— Как Ваши дела? Мы же так давно не виделись. — я всем телом пыталась изобразить восторг от встречи. Теперь-то навык кокетства у меня чуть больше развит, чем до Поста. И я щебечу, строю глазки, время от времени прикасаюсь к его руке ровно настолько, чтобы не быть обвиненной в домогательствах. Жгу, короче.

— Благодарю за чуткость, Ксения Александровна. — да он смеется надо мной, пусть и одними глазами. — Мы сейчас с Николаем Владимировичем одним делом занимаемся.

Да, и я тут точно лишняя с разговорами ни о чем. Хоть и держится человек в рамках приличий, но на часы пару раз тайком посмотрел. Были бы сейчас сотовые — трубка б уже спеклась.

— Я не буду скрывать — мне нужна Ваша помощь. — нежно посмотрела ему в глаза. — Для одного совершенно невинного розыгрыша мне нужен какой-нибудь фотографический аппарат. Очень-очень нужен. На вечер буквально.

Карие глаза на мгновение щзамерли, брови чуть дернулись, но он кивнул каким-то собственным мыслям.

— Я могу для Вас и целого фотографа выделить, если нужно. — щедро предложил статский советник.

Помялась, но как иначе-то объяснить…

— Дело будет несколько деликатное, и мне не хотелось бы огласки… — Только графу не говори раньше времени, умоляю. — И фотографический аппарат подошел бы такой… Не бросающийся в глаза…

Тюхтяев оживился.

— Для тайной съемки?

Я закивала. Главное, вот так глазки вылупить и невинную улыбочку с чуть приоткрытым ртом сочетать.

— Хммм… Надеюсь, это Ваше развлечение не затрагивает Венценосных особ? — насторожился он. Сразу и холодок в глазах, и напряженность в позе.

— Клянусь! — я истово перекрестилась. — Ни одной особы, даже отдаленно связанной кровными узами с Их Величествами и их близкими там не будет.

Вот истинный крест. Не переживайте, господин статский советник. До сих пор произношу это и Меньшикова вижу в роли Эраста Петровича. Где бы тут такого справить? Мне пока на авантюристов везет, но как-то неправильно: один подсунул меня не пойми кому, другой одну ночь любви не перенес.