Джон Хэкетт - Третья Мировая война: нерасказанная история

Американские эксперты пытались оправдать эту политику как лучшую защиту от угрозы ядерных ударов по массированным скоплениям войск. Эта точка зрения исходила из чисто теоретического понимания войны, в котором предполагалось совершенно ненужным собирать артиллерию на одной территории для сосредоточенного огня по одной цели. Артиллерия целой армии легко могла находиться под единым контролем и вести огонь с разных точек, но ее огонь всегда будет направлен на поддержку одной дивизии или бригады, от которой, в данный момент, могла зависеть судьба других подразделений и, возможно, судьба всей операции.

Советские офицеры ожидали, что в армии США техническое оснащение будет очень хорошим, поддержка с воздуха — массированной, боеприпасы и снаряжение будут в изобилии. Однако они ожидали, что американские тактические приемы будут неумелыми, а боевой дух — низким.

Те в Советской армии кто, как эти двое старших лейтенантов, ожидали увидеть слабый моральный дух солдат американской армии, были немало удивлены. В последние несколько лет там имели место весьма значительные изменения. Американский солдат был далеко не тем отчужденным, балующимся наркотиками и занимающимся ерундой типом, который эти двое и многие другие советские офицеры ожидали увидеть под влиянием пропаганды. Однако некоторые слухи все же достигали их и заставляли их предположить, что формируемый пропагандой образ американского солдата был далек от истины.

Под яростные вопли ИРА и г-на Пейсли, в начале 1980-х в ирландских делах наметились две или три реальные конструктивные тенденции. Объединение всего острова всегда оставалось заявленной республиканскими политиками целью. В этом они были едины с ИРА, однако в разной степени расходились во взглядах на то, что этого следовало добиваться силой. Ни один из них, однако, до доктора Гаррета Фицджеральда в 1981 году не сделал очевидного вывода, что если сила неприменима для включения Северной Ирландии в состав республики, то вместо нее следует прибегнуть к убеждениям. По крайней мере, он четко и однозначно указал на два главных препятствия для объединения: претензия, изложенная в республиканской конституции о том, что ее действие справедливо распространяется на весь остров и подчинение государства моральному и социальному диктату римско-католической церкви. Следовательно, это повлечет такие спорные последствия, как запрет разводов, абортов и контроля над рождаемостью. Эти два положения вызывали активные возражения протестантского населения против идеи более тесных отношения с Ирландией — опасение господства Дублина и Ватикана. Их устранение, несмотря на упорное сопротивление республиканских деревенщин, возможно, наконец дали надежду на диалог в будущем, в котором материальные интересы и реалии моровой политики могли играть большую роль, нежели племенная вражда.

Бурное кипение чувств Лоялистов с конца 1970-х годов косвенно подталкивало к тому же выводу британское общественное менине. ИРА потерпела неудачу в попытках изгнать британцев с острова террором. Однако Ольстрецы своими словесными нападками на Британское правительство, которое не желало идти на еще большие жертвы ради них, добились того, чего не смогли ИРА. Они посеяли на главном острове ощущение общего разочарования. Все чаще возника вопрос: нужно ли жертвовать британскими жизнями в попытках сохранения эксклюзивных прав неблагодарного протестантского сообщества, не менее фанатичного, чем его католические противники, а также государственные границы, которые по самой их природе невозможно контролировать, которые делали борьбу с терроризмом еще более трудной?

Эти общественные настроения дали британскому правительству больше свободы для маневра в проведении переговоров и исследований, которые проводились совместно с правительством Ирландской республики. Они были осторожно начаты в 1982-83 годах, чему очень способствовала поддержка со стороны президента США и стали основой для решения межгосударственных проблем в области торговли и энергетики, а также позволили предоставить реальные полномочия Англо-Ирландскому совету вместе в назначением членов парламентов стран в членами этого органа. Такие термины, как «федерация» севера и юга продолжили избегаться, однако присутствовали в мыслях участников. Конечная цель — конфедерация островов Северной Атлантики (название которой удачно складывалось в счастливый акроним ИОНА [61] Isles of the North Atlantic — Острова Северной Атлантики ) начала все отчетливее просматриваться на горизонте. Это было связано с осознанием того, что как только горечь Ольстерского конфликта могла была быть устранена или утихла, реальные общие интересы Великобритании и Ирландии могли бы, наконец, возобладать над враждебностью в прошлом и страны могли бы начать формировать устойчивую подсистему в рамках Европейского сообщества. У Бельгии и Нидерландов были свои исторические обиды, а их экономические интересы разнились гораздо больше, нежели у Великобритании и Ирландии, однако это не помешало им увидеть пользу для своих национальных интересов в создании Бенилюкса.

У Великобритании и Ирландии были некоторые стартовые преимущества: они имели общую валюту, до того, как ее позволили неразумно разделить на Фунт и Пунт в 1978 году. Население обеих стран имело уникальную привилегию голосовать на выборах другой страны (это было не совсем взаимно до 1983 года) и уже давно ожидали решения органов ЕЭС о свободном передвижении, имея возможность перемещаться между обеими странами без паспорта. Основным требованием для преодоления психологического барьера на пути образования конфедерации с обеих сторон было прекратить пересыпать свои речи эмоциональными ссылками на Норманнское завоевание, Битву на реке Бойн, события 1916 года и так далее. Усиление гражданских беспорядков после того, как протестанты вышли на улицы в 1983 году, сделало многое, чтобы, в конце концов, дискредитировать эти побитые молью лозунги обеих сторон. Практические потребности обеих сторон в области обеспечения безопасности требовали от обеих стран, по взаимному согласию, все чаще игнорировать их существование. Когда воцарилось относительное спокойствие, масса людей крайне удивилась, но отнюдь не была разочарована тем, что некоторые зачатки конфедеративного союза реально появились на свет.

В этой истории было два случайных аспекта, предопределивших дальнейшее развитие событий. Во-первых, североатлантические острова, идущие к соглашению наподобие Бенилюкса. Это было обусловлено не только географией. Термин «североатлантический» являлся неумолимым отголоском того, как тридцать четыре года назад группа стран заключила договор, породивший союз под тем же названием — НАТО, выразив, таким образом, свою общую заинтересованность в борьбе с внешней угрозой. Эта группа вышла за пределы островов северной Атлантики, включив страны на континенте — Бельгию, ФРГ, Нидерланды, Норвегию, Португалию, Францию (которая сохранила связи с альянсом, даже когда в 1966 покинула его), Испанию (присоединившуюся позже), некоторые страны, не имевшие выхода к Атлантическому океану, но имевшие общие оборонительные интересы с теми, кто его имел (Греция, Италия, Турция) и, прежде всего, краеугольный камень всего Альянса — Соединенные Штаты Америки.