Дмитрий Зурков - Бешеный прапорщик части 1-14

Подхожу к бойцу, который уже выходит из ступора и, видимо, приняв меня за какое-то начальство, набирает в легкие воздуха, чтобы поздороваться по-военному. Машу ему рукой, чтобы не орал, никому здесь вопли в стиле "Здравия желаю, Ваше благородие!" не нужны.

- Ты кто таков?

- Санитар Царскосельского военно-санитарного поезда Љ 143 Её Императорского Величества Государыни Императрицы Александры Фёдоровны рядовой Есенин! -Негромко, но бодро рапортует "душа и гордость земли Русской".

Оп-па! Значит, я не ошибся! И пусть думают, что хотят про мое поведение, хотя, монументально застывшему лакею это все - до одного места!..

- Здравствуйте, Сергей Александрович! Весьма рад познакомиться с... очень одаренным и талантливым поэтом. - Протягиваю руку, которую он на автопилоте пожимает. - Штабс-капитан Гуров, к Вашим услугам...

Дверь опять открывается, и мы едва успеваем вытянуться во-фрунт. В Приемную величественно заходит высокая стройная дама, знакомая мне только по фотографиям... Императрица Александра Федоровна... За ней появляются четыре девицы, двух из которых я уже знаю, - Ольга и Мария Николаевны. Значит, та, что постарше - Татьяна, а самая младшая, с озорными, несмотря на торжественность момента, глазами, - Анастасия. И замыкает процессию еще одна дама с чопорным выражением лица. На котором проскакивает тень недовольства, когда Ольга Николаевна, ломая церемонию, обращается к Императрице:

- МамА, вот тот самый офицер, который спас меня!..

Из положения "Смирно" вытягиваюсь в "Еще смирнее" и рапортую:

- Здравия желаю, Ваше Императорское Величество! Штабс-капитан Гуров!..

Императрица, слегка наклонив голову, пару секунд внимательно смотрит на меня, затем отвечает с почти незаметным акцентом:

- Здравствуйте, господин штабс-капитан. Насколько я знаю, у Вас - двойная фамилия, не так ли?..

- Так точно, Ваше Величество, виноват! Штабс-капитан Гуров-Томский! - Блин, накосячил от волнения, чувствую, как краснею аж до помидорного цвета. - Прошу извинить! Еще не привык!

Александра Федоровна вежливо улыбается, давая понять, что объяснения приняты и прощение заслужено. Ольга Николаевна тем временем снова берет инициативу в свои руки, не обращая внимания на нахмуренные брови сопровождающей дамы:

- Мои сестры, Великие княжны Татьяна и Анастасия!

Доворот в сторону девушек, щелчок каблуками, одновременный короткий поклон-кивок головой...

- Ваши Высочества! Штабс-капитан Гуров-Томский!

Татьяна спокойно и как-то по-домашнему улыбается в ответ, а Анастасия озорно приседает в книксене. Строгая дама оказывается обер-гофмейстериной Елизаветой Алексеевной Нарышкиной. Поворот обратно к императрице, ждем дальнейших указаний...

- Денис Анатольевич, я бесконечно благодарна Вам за спасение дочери! - Видно, что Александра Федоровна тщательно пытается скрыть свое волнение под официальными интонациями светского разговора. -Вы вырвали ее из рук бесчестных негодяев и лично задержали погоню, давая возможность спастись моей девочке! Его превосходительство генерал Келлер, проводивший расследование этого... инцидента, подробно рассказал, как Вы сражались! В знак моей признательности прошу принять эти подарки!

Её Величество протягивает мне на небольшом серебряном подносике две открытых коробочки, обтянутых кожей, с лежащим внутри наручными часами и вороненым портсигаром, украшенным в верхнем углу серебряным гербом...

- Я не зря уточнила Вашу полную фамилию, потому, что попросила Гербовое отделение Сената ускорить решение Вашего вопроса. - Александра Федоровна протягивает мне красную сафьяновую папку, переданную ей Нарышкиной. - Здесь диплом о присвоении Вам фамильного герба Гуровых-Томских.

Разглядывать подарки считалось моветоном во все времена, поэтому, пока все убираем и быстренько обдумываем благодарственную речь. Которая получается очень короткой:

- Служу Престолу и Отечеству! Премного благодарен, Ваше Величество!

В разговор снова вступает Ольга Николаевна. Маминого опыта и выдержки пока у нее нет, поэтому немного смущена и слегка запинается:

- Господин штабс-капитан, поскольку я являюсь шефом Вашего батальона... Я знаю, что офицерам разрешено заменять шашки кортиками... Прошу принять от меня...

В ее руках, переданный той же Нарышкиной, появляется кортик. Возле позолоченной гарды с надписью "За храбрость" прикреплен на щитке малиновый анненский крестик, черная граненая рукоять заканчивается миниатюрным белым Георгием на торце наконечника... Темляк завязан на гарде изящным узлом и заканчивается свисающей кистью...

- Принцесса и рыцарь... С гербом и мечом... Почти, как у Шиллера...- В тишине улавливаю насмешливый шепот Анастасии. - Как это романтично...

Краем глаза замечаю сердито сверкнувшие глаза Александры Федоровны, Ольга еще больше заливается смущенным румянцем... А что, это - идея! Спасибо вам, юное создание, изнеможденное пубертатным периодом, за подсказку!..

- Ваше Высочество! Готов принести клятву верности! - Опускаюсь на колено, склоняю голову... Великая княжна с секундной заминкой поняв смысл сказанного, принимает условия игры и касается клинком моего плеча...

- Свою верность Вы уже доказали. Господин штабс-капитан, я посвящаю Вас в рыцари!..

Встаю, принимаю из рук Ольги Николаевны кортик, уже вдетый в ножны, пристегиваю к ремню. И случайно ловлю взгляд Её Величества, только императорского в этот момент в нем очень мало. Во взгляде видно сомнение матери, пока не решившей, насколько все происходящее является игрой, а насколько правдой, и как это в случае чего сможет помочь ее дочери. И еще истеричную напряженность слабой женщины, придавленной тяжелым бременем Власти. Но мгновение проходит, и я снова вижу императрицу Александру Федоровну...

-А это - поэт Сергей Александрович Есенин! - Пятнадцатилетнее чудо по имени Анастасия Николаевна нетерпеливо пытается завладеть всеобщим вниманием. - Мы были на концерте в лазарете, он там читал свои стихи! Они такие замечательные!..

- Да, я помню, ты прожужжала мне все уши, чтобы пригласить его на чай. - Императрица улыбается, но глаза остаются все еще строгими и непроницаемыми. -Однако, не будем медлить...

Нам, как гостям, стараниями мадам Нарышкиной достаются места в торце стола напротив Александры Федоровны. В комнате, едва все расселись за столом, появляются четыре важных дядьки в ливреях, которые отточенными движениями разливают какой-то особо ароматный чай по чашкам, а потом, отойдя на три шага назад, застывают в готовности выполнить любое пожелание...

М-да, это вам не в ротной канцелярии чаи гонять, одно слово - церемониал. Как-то боязно сделать что-то не так, даже пошевелиться. Смотрю направо, где сидит Есенин, и на душе становится немного легче. Я, конечно, всё понимаю, но, действительно, правду говорят - нет больше счастья, чем несчастье ближнего. Бедного поэта вовсю терзает нервный колотун. А тут еще княжна Анастасия, не подумав как следует, решает угостить пирожным из собственных ручек и перекладывает на его блюдце сложную кондитерскую конструкцию, от чего объект высочайшего внимания вообще впадает в ступор. Потом, спустя полминуты она с удивлением замечает нетронутое лакомство и, сообразив в чем дело, легонько толкает его под столом коленкой, затем, лукаво поглядывая исподтишка на своего соседа, отламывает ложечкой кусочек, отправляет его по назначению и запивает глоточком чая. Тот неуверенно повторяет все показанные телодвижения, затем снова наступает очередь княжны. Вот так, замечательно, теперь по очереди ложки в рот таскают. Ожил птенчик, маленько расслабился. И во взгляде бесшабашность появилась. Сейчас допьет чаёк и, скорее всего, выдаст мини-концерт в стиле высокохудожественной поэзии новокрестьянского направления. Ну, а мы пока послушаем Ольгу Николаевну, сидящую рядом и, не ведая о такой вещи, как режим секретности, рассказывающую если не грифованную, то уж точно служебную информацию не для всяких ушей...