Михаил Королюк - Квинт Лициний 3 (СИ)

- Да, - твердо ответил Алик, - следующая суббота, палестинцы, высадка в Тель-Авиве с моря, захват отеля, семьдесят третий.

- Хорошо... - говорящий чуть помедлил, потом, словно бы нехотя, добавил, - мы настойчиво рекомендуем нашим израильским коллегам учесть при планировании операции гидрологические особенности побережья, неизвестные десантирующимся. В это время года вполне вероятен шторм, низкая видимость и сильное течение вдоль берега, на север. Пересадка с корабля-матки в надувные лодки планируется вне видимости земли, поэтому нужно быть готовым к тому, что десант может отнести заметно севернее, и встречать их следует вдоль береговой полосы, что тянется от южной окраины Тель-Авива и аж до самой Хайфы. Запомнили?

- Да, - Алик судорожно дернул головой.

- Повторите, - повелительно сказал собеседник.

Алик облизнул пересохшие губы, прикрыл глаза и старательно, слово в слово, процитировал сообщение.

- Отлично, - похвалили его. - У вас и правда великолепная слуховая память. Даже интонации схватили... Собственно, это все, что мне надо было до вас донести.

- А вы меня ведь обманули, да? - не иначе как какой-то ершистый черт дернул Алика за язык.

- В смысле? - раздалось чуть недоуменно.

- Сказали, что не из Комитета, - с напором ответил Алик. - Врать - нехорошо!

- Анатолий Ефимович, - протянул голос с укоризной, - а продавать уворованный со стройки цемент было хорошо, а? Запомните, многие знания - многие печали. И, нет, не обманул. Впрочем, думайте, что хотите. А теперь идите в свой гастроном.

Наверху послышались легкие удаляющиеся шаги. Алик чуть слышно хмыкнул и направился вниз. Он успел спуститься еще на несколько ступенек, когда сверху вдруг полетело торопливое:

- Подождите... Постойте... - было слышно, что собеседник колеблется. Потом все же решился: - Я сказал, что был должен. Но осталось то, что хочу.

- Я вас слушаю, - сухо проговорил Алик, мысленно приготовившись к привычным проклятиям в спину отъезжающего.

- Только вот это никому передавать не надо. Договорились? Это лично вам.

Алик криво усмехнулся и промолчал.

- Во-первых, Анатолий Ефимович, работу по профилю вы там найдете легко. Но не вздумайте по привычке тянуть со стройки - вычислят в тот же день. И сразу надолго попадете в черный список. Запомните: там вам не тут. Но это так, припевочка... - невнятно сказал собеседник и опять замялся. Потом неожиданно зачастил: - Когда приедете на место, сразу отведите свою Лену к хирургу, пусть ей внимательно посмотрят левую грудь. Я уверен, что еще можно отделаться малым страхом. Если вдруг ничего не найдет - проверьтесь у другого хирурга, а потом ходите на прием каждые три месяца.

Алик всхлипнул, втягивая вдруг загустевший воздух, и привалился плечом к стене. Перед глазами поплыли разноцветные круги.

- Удачи вам, - донеслось сверху и, следом, задумчиво, словно подводя итог: - Она вам понадобится.

Где-то высоко над головой хлопнула дверь на чердак. Ноги у Алика ослабели, и он, не глядя, сполз на грязную ступеньку.

- Сейчас, Лен, сейчас, - прошептали посиневшие губы, - вот отдышусь только - и сразу в гастроном...

Воскресенье 05 марта, день

Ленинград, Пулково.

Серьезные машины всегда красивы. А этот ТУ-134 был серьезен, как кадровый офицер, в кои-то веки натянувший на себя вдруг идеально севший гражданский костюм. Плавные линии и зализанные стыки, отсылающие к стратегическим бомбардировщикам шестидесятых, большие круглые иллюминаторы - дань эстетике космической эпохи, и мощные, явно рассчитанные на более тяжелую машину, двигатели. Да, все это даже не намекало, а прямо говорило о том, что в случае особой на то необходимости этот пижон может, поменяв "обвес", быстро преобразиться в нечто иное - хищное и целеустремленное.

Хвостовое оперение, из окна аэропорта показавшееся мне легкомысленным, словно срисованным с ласточки, вблизи обрело свой истинный размер и походило теперь на вздыбленный перед ударом вниз хвост исполинского синего кита. Видимо, так казалось не только мне: пассажиры, по пути к трапу обтекавшие самолет стороной, все равно косились вверх и непроизвольно втягивали головы в плечи.

Я оглянулся: лента подземного транспортера выплевывала в застекленную шайбу причального зала последних попутчиков. Что ж, пора и мне, а то стюардесса у трапа уже начала с легкой обеспокоенностью поглядывать на одинокого подростка, что застрял у выхода на поле. А оно мне надо, привлекать сейчас внимание? И я двинулся к самолету.

Шанс, что КГБ будет потом шерстить пассажиров сегодняшних рейсов на Москву был вполне реальным - не стоит недооценивать Контору. Конечно, Комитет не всемогущ, но "порядок бьет класс", и я предпочел не бодаться с отлаженной системой, а просто воспользоваться чужим свидетельством о рождении. Ради этого пришлось израсходовать дефицитный ресурс брейнсерфинга на поиски воспоминаний о квартирных пожарах этой зимы, а затем бренчать отмычками и изымать обреченный в ином варианте бытия документ на своего ровесника. Зато теперь по ступенькам трапа поднимался вовсе даже не Андрей Соколов, а Вася Крюков - именно эти данные остались в кассе на билетном корешке.

Был этот Вася нескромно приметен: затемненные очки-велосипеды под Леннона, пакет с ночным видом Нью-Йорка и яркая куртка с психоделическими вставками. Надеюсь, именно этим он и запомнится.

"Все, вот теперь можно и расслабиться на часок", - выдохнул я с облегчением и плюхнулся в кресло у окна.

За иллюминатором, совсем недалеко, застыл тихий заснеженный лес, лишь пара крупных воронов вальяжно перескакивала с ветки на ветку. Я невольно позавидовал их простой животной жизни.

"Что-то я себя загоняю... Прямо "и вечный бой, покой нам только снится". За зиму ни разу в Павловск не выбрался", - подумал я сокрушенно, - "как бы с Томкой вдвоем на финских санях порассекать?"

И я невольно покривился, вспомнив, как изворачивался вчера перед ней, объясняя, почему мы не встретимся ни вечером, ни завтра.

Ложь, мелкая регулярная ложь наглым непрошенным гостем вторглась в мою жизнь. Я врал тем, кто мне верит. Я врал той, что любит. Это было как минимум унизительно, и порой я себя презирал.

И еще этот липкий страх разоблачения... Я даже не знаю, что буду делать, когда вся эта ложь поползет наружу.

"Нет, точно, надо будет нам выбраться за город, пока еще снег лежит", - пообещал я сам себе, отгоняя подальше мрачные предчувствия, а потом, пока не забыл, сделал еще одну пометку на память: - "Залезть в классный журнал и узнать адрес Мелкой. А то два дня ее уже в школе нет... Заболела, наверное, а я даже не знаю куда идти, чтоб навестить".

Как-то само собой сложилось, что я стал приглядывать за этой девочкой. Это не было повседневной заботливой опекой. Скорее, я взял за правило контролировать издали ее безопасность. Мы редко разговаривали - в основном по делу, в связи с агитбригадой, и почти никогда - один на один. Зато научились обмениваться взглядами и понимать их значение.