Евгений Токтаев - Стена над Бездной

Шаг. Ещё шаг.

«Посол», продолжая щедро пересыпанную славословиями пафосную речь, начал откручивать крышку.

Ещё шаг.

Ещё оборот.

По спине Первого Стража градом катил пот. Лицо в тусклом свете ламп блестело подобно начищенной бронзовой маске.

Ещё шаг.

Ещё оборот.

Ещё шаг. Вот и трон. Только сейчас царь заметил подле себя Муваталли и недоуменно взглянул на него.

— Ты чего…

Ещё оборот.

— А-а-а! — заорал, не выдержав, Аннита и повалился на колени, закрываясь рукой от неведомого.

Муваталли молнией метнулся за массивную спинку трона и в это мгновение Громовержец Тешуб-Тархон явил ничтожным смертным свою ярость…

Или-Тешуб был так напуган, что у него заплетался язык, и он толком не мог объяснить, зачем вытащил Хуццию из тронного зала. Из его бессвязных бормотаний царевич понял, что жреца до смерти перепугала печень жертвенного барана, предвещающая что-то страшное царю. Это было как-то связано с послом Угарита, именно поэтому Или-Тешуб стремился предотвратить приём. Царь не стал его слушать, и теперь жрец трясся ещё сильнее.

Конечно, печень тут была не при чём, просто жрец совершенно лишился покоя и сна. В последние дни его не покидали нехорошие предчувствия.

Хатти считали, что несправедливое причинение зла другому человеку возмущает основы мироздания и неминуемо обрушит на голову преступника гнев богов, о чём их даже специально просить не надо. Цари, свергая предшественников (в соответствии с проклятием Анниты), всякий раз прилагали немало усилий на то, чтобы в глазах подданных и, что ещё важнее, богов, это деяние выглядело справедливым возмездием, но не корыстным властолюбивым злоумышлением.

«Это он причинил мне обиду».

«Он первый начал враждовать со мной».

«Он сам виноват».

«А я не виноват, я только защищался».

Когда же переворот заканчивался успешно, у захватившего Железный трон заговорщика появлялся ещё один весомый аргумент в пользу своей невиновности:

«Если бы я был не прав, разве боги позволили бы мне совершить это деяние?»

Вся жизнь хатти была пропитана верой в то, что насилие должно быть справедливым, иначе неотвратимо возмездие.

Или-Тешуб мучительно размышлял, на чьей стороне боги в этот раз. Действительно ли прав Муваталли? Чем оскорбил его Циданта? Жрец лихорадочно припоминал все слышанные в последнее время разговоры Первого Стража и царя и не находил в них ничего, что можно было бы назвать признаком опалы, притеснения и унижения по отношении к Муваталли.

Жрецу Первый Страж открылся вынужденно и очень неохотно. Старик в прошлом был знатным интриганом. В своё время он немало поспособствовал тому, что восшествие на престол Циданты было обставлено в самом лучшем виде, а это было очень непросто провернуть. Отцеубийство, как-никак… Однако, когда все уладилось, зажив в достатке, почёте и спокойствии, Или-Тешуб стал ленив и трусоват. Ныне он мечтал лишь о том, чтобы завтрашний день неизменно походил на вчерашний. Ни в какие авантюры его больше не тянуло. Муваталли об этом знал, он уже несколько месяцев обхаживал жреца, описывая бедствия в которые Циданта непременно ввергнет царство, если останется на Железном троне. Старик на эти разговоры не поддавался, поглядывая на Первого Стража с опасливым недоумением.

Циданта оскорбляет Громовержца, якшаясь с пришельцами? Если бы это было так, Тешуб-Тархон уже испепелил бы нечестивца.

Нежелание жреца становиться союзником, остужало пламя в груди Муваталли. Просто так убить царя он не мог. И дело тут не в том, что, дескать, Первый Страж — истинный сын народа хатти, для которого неприемлемо неправедное насилие. Плевал он на эти отговорки для простолюдинов. И на гнев богов тоже плевал, ибо слишком хорошо знал, как оный «гнев» иной раз устраивается. Вот неминуемый раскол среди высокородных — это да, веская причина придержать коней. Жрец требовался Первому Стражу для того, чтобы подтвердить — царь свергнут по воле Громовержца. На случай, если у кого-то останутся сомнения.

В конце концов, удача улыбнулась Муваталли. К его радости оказалось, что не он один мечтает убрать Циданту, обставив убийство, как небесную кару. О том, как действует переданный ассирийцем футляр с убивающим письмом, Муваталли не слишком задумывался. Что там заключено, истинный Гнев Тешуба (что маловероятно, это Первый Страж прекрасно осознавал) или чёрное колдовство мицри (в коем они, как все говорят, большие доки), его не интересовало. Лишь бы все исполнилось, как задумано.

Жрецу он детали раскрывать не стал. Поначалу зашёл издалека:

— Заплыл ты жиром, почтенный Или-Тешуб. Все мысли у тебя, как бы брюхо набить. Как ты можешь служить Громовержцу, ума не приложу. Он уж и не смотрит на тебя, хватает ему других слуг, гораздо вернее и усерднее. Все ждёшь, что Тешуб испепелит нечестивца? Ну так, мнится мне, скоро дождёшься. Сон я видел, явился мне предок мой Телепину, увенчанный дубовым венком [10] Телепину — хеттский царь, один из предшественников Циданты II. Именовался в честь хеттского бога плодородия, сына Громовержца Тешуба (Тархона, Тару). Одним из символов бога Телепину был дуб. и сказал, что несправедливо отнял у его наследников Железный трон Тахурваили. Обманул он народ. Кровь на нём и его потомках, что ведут неправедную жизнь и толкают царство в бездну. «Велик гнев отца моего и желает он наказать нечестивцев», — так говорил Телепину. И добавил, что скоро получу я оружие богов для праведного возмездия.

Про «предка своего Телепину» Муваталли сильно погорячился. Он действительно был родичем этого царя, но очень дальним. Седьмая вода на киселе. Жрец его словам подивился. За подобными речами Первый Страж никогда прежде замечен не был и в богопочитании рвением не отличался. Впрочем, покачав головой и недоуменно проводив Муваталли взглядом, жрец выбросил его пространные слова из головы. Но ненадолго. На следующий день Первый Страж снова встретился с ним.

— Помнишь, что я тебе вчера сказал?

— Как не забыть, — усмехнулся Или-Тешуб, — я полдня размышлял, сколько ты выпил вина, что молнии Тешуба в своих руках углядел.

— Скоро многие углядят, — ответил Муваталли, — а для нечестивца это зрелище и вовсе последним в жизни станет. А тебя, почтеннейший, хочу предупредить — не ходи завтра на приём угаритского посла. Дольше проживёшь.

— Это почему? — насторожился жрец.

— Сон видел, — отвернув взгляд в сторону, сказал Муваталли.

Больше Или-Тешуб от него ничего не добился, но перепугался не на шутку. Припомнил речи про «оружие богов».

Муваталли намекал, что получит или уже получил некую силу от Громовержца, но как такое могло случиться без ведома Или-Тешуба, верховного жреца? А вдруг Тешуб-Тархон действительно отвратил свой грозный лик от верного слуги, как считает Муваталли? Вдруг гнев его падёт не только на царя-грешника, который допустил строительство в подвластных Громовержцу землях храма пришельца Дзавасы? Хуцция утверждает, что Дзаваса — всего лишь одно из имён Громовержца. Многих вполне удовлетворило такое объяснение. Даже Или-Тешуба. Пришельцы поклоняются богу грозы, как и хатти. А что зовут другим именем, ну так и язык у них другой.