Владислав Савин - Война или мир (СИ)

И лично от себя советую — решайте быстрее. Чтобы наши оккупационные войска могли приступить к выполнению своих обязанностей, спасая вас от нашествия русской орды.

Где-то в США. То, что никогда не будет оглашено.

-Что решим с "Охотой"? Деньги уже ушли, французам заплачено, "висельники" куплены и ждут.

-Вопрос лишь, что будет после? Со стороны русских — или тех, за дверью... Если она есть.

-Игра стоит свеч. Если кто-то решил лично принять участие в сафари — то он не должен обижаться, когда сам станет дичью. Не думаю, что даже те, о ком вы говорите, обидятся по-крупному. В крайнем случае, еще одну оплеуху от них можно перенести — за такую информацию!

-Еще тысяч десять наших парней? Или сожженный Нью-Йорк?

-В контексте конфликта даже не цивилизаций а Вселенных, это приемлемые потери. Даже полезные — в плане мобилизации американской нации, и изживания в ней всякой симпатии к русским.

-Надейтесь, что эти ваши слова никогда не станут известными избирателям.

-Как и иные ваши дела. Итак, что решим?

-Кто за это ответит?

-А у нас есть другая кандидатура кроме Дуга? Или вам так хочется, чтоб в Штаты вернулся Макартур-победитель?

-Если он предстанет перед сенатской комиссией, будут проблемы.

-А если не предстанет?

-Ну, если так... Тогда может быть, повесим на него и страховку на самый последний случай?

-Ту, что "потерялась" по пути в Синьчжун? Пятнадцать тысяч тонн, в пересчете на тротил.

-А это имеет значение?

-Действительно. Какая разница, с какой силой мы дернем за усы уже разозленного тигра?

-Положим, Советы сами официально заявили, что их людей в банде Ли Юншена нет. Значит, мы в своем праве.

-И как вы после намерены получить информацию с трупа? Если там есть человек "оттуда"?

-В этом случае — никак. Просто покажем, и русским, и другим, что мы тоже не прощаем крови своих парней.

-Тогда, принято. Единогласно?

Валентин Кунцевич "Скунс". Где-то в Китае. 24 сентября 1950.

Мирно сижу на крылечке, смотрю на восход, который алеет.

Мирный такой китайский городок — вроде, трупы с улиц уже все убрали? Погибших в процессе триумфального шествия Советской Власти — у нас в России было, как записано в учебниках истории, с конца 1917 по начало 1918 года, ну а тут наступило сейчас, нашими стараниями. И это ведь еще цветочки — отняли, поделили, порадовались. Ягодки, а то и просто арбузы-мутанты начнутся, когда плоды победы станут делить!

На колах бунтовщики торчат

Те, кого вчера мы изловили.

Длинный-длинный протянулся ряд.

Крайнему псы ноги откусили.

Не воспевание жестокости — а точное описание духа китайской революции, наблюдаемой сейчас мной лично. Когда расстрелы это роскошь, поскольку патрон, вещь покупная, стоит дороже, чем человеческая жизнь — а оттого, изобретательность в способах лишения оной доходит до таких высот, что у сценариста голливудских ужастиков фантазии не хватит. Впрочем, если в этой реальности в СССР за каким-то чертом станут показывать такие фильмы, я буду смотреть их как забавную клоунаду. После того, что видел здесь.

Не помню, кто из классиков, Герцен или Чернышевский сказал жене про ожидаемую революцию, "меня не испугают ни пьяные мужики с дубьем, ни резня" — что было бы, если этот интеллигент просвещенного девятнадцатого века здесь бы оказался и глянул, как это выглядит в реале? "Русский бунт, бессмысленный и беспощадный" — так китайский еще страшнее: представьте пугачевщину в стране, где тысячу лет существовали ну очень негуманные традиции, как поступать с преступниками и врагами — да еще после сорока лет войны, и гражданской, и с внешним врагом. Когда любой "не наш", это покойник с гарантией: никто не будет с тобой разбираться, проще убить и забыть.

И я плюну в лицо любому, кто скажет о "переходе к социализму от докапиталистического общества". Поскольку даже у нас в семнадцатом Вождями были люди вовсе не "от станка и от сохи". Уровень образования значит очень много, а с этим в диких странах большой напряг. Хотите представить, что выйдет с "незаконченным начальным", но с большими амбициями, энергией, и обидой (очень может быть, справедливой) за свою голодную жизнь — вспомните булгаковский типаж товарища швондера: как я убедился, наиболее распространенный в КПК! А после из этого вырастет то ли Великий Мао, то ли Пол Пот.

Лично я же сейчас смотрю на все это безобразие — чисто философски и практически. Вас не обидит услышать, что я считаю себя ответственным исключительно за жизнь, здоровье и благосостояние своих, к кому отношу население СССР, а также тех, кто с нами в одном строю, как мой протеже Ли Юншен и его "сипаи"? А на прочих мне глубоко наплевать!

Сижу, природой любуюсь. Нервы успокаивает — вполне понимаю самураев с их утонченным эстетизмом. Нагло пользуюсь привилегией Важного Лица: ничего не делать. Поскольку здесь принято, что каждый должен быть чем-то занят, а пребывать в праздности может только очень большой человек. Ну а поскольку больше меня в этом городишке (как и в паре соседних, куда мы уже наведались) никого нет...

Грязь на улице (мостовых тут отродясь не бывало) подсохла уже — настолько, что можно не опасаться сапоги в луже утопить. Пейзаж на наше дачное садоводство годов девяностых похож, лишь дома с непривычно изогнутыми крышами (это которые богаче), так же тесно жмутся друг к другу, но каждые "шесть соток" забором обнесены, ну кроме совсем уж халуп. Даже колючку кое-где вижу, не иначе как украденную. А вообще, нишета ужасная: сказать кому, что тут обычная лопата, топор, пила считаются ценностью, которая не у каждого есть, так не поверите же — а зря.

На соседней улочке женщина кричит истошно. Баб и дочек "врагов народа" жалко — как их после, толпой... Повезло тем, кто покрасивше, кого наши себе отобрали — и Ли Юншен тоже выбрал какую-то. И мне предлагал, так я отказался, тут запросто какую-нибудь заразу подцепишь, лечиться как? Ну и китаянки совсем не в моем вкусе! Может и впрямь, в Союз вернусь, какую-нибудь себе найду, из тех, Анечкиной команды? Остепенюсь, деток заведу — и на службу буду ходить как в офис, с девяти до шести?

Я ведь отчего домой не спешил? Не признаюсь никому — что напоследок гульнуть захотелось. Поскольку намекали мне сверху, что как вернусь, получу назначение в центральный аппарат, как наш "кэп" Большаков, или его бывший зам Гаврилов. А там, наверху, да еще в сталинское время — я лучше через минное поле проползу с осторожностью, этому меня, по крайней мере, хорошо обучили! Тем более что мы, "инквизиция", хоть погоны и носим, но ближе к ведомству Абакумова, чем к армейцам — а что с этими ребятами стало в нашей истории, как Иосиф Виссарионович помер? И сколько ему в этой истории осталось — три года, пять, десять — ладно, Хрущев в Средней Азии сидит и в Москву хрен попадет, а прочая кодла? А жить мне хочется — вот знаю, что ни по какому "несправедливому обвинению" в ГУЛАГ не пойду, прятаться буду, а если придется, то и убивать, своя жизнь дороже! Так что многие лета товарищу Сталину — и чтоб мне на своем месте остаться, "полевого командира", тут я ни бога ни черта не боюсь, вот это — мое!