Константин Радов - Жизнь и деяния графа Александра Читтано. Книга 4.

— Вас можно поздравить с успехом, дорогой граф? Рад, искренне рад! Рассказывают о миллионе, принесенном одним-единственным кораблем… Ужели правда?!

— Преувеличивают, барон. Хотя, если на рубли перевести… Только ведь большие деньги — большие заботы. Они пробуждают зависть и вражду: ей-Богу, я понимаю отшельников, кои раздавали богатства нищим и уходили душу спасать в пустыни.

— Но вы-то, надеюсь, не лишите нас своего общества? Позавидуют многие, это да; а враждовать не с чего.

— Речь о Европе. Здесь, в Москве, я готов принять в компаньоны всякого, кто имеет свободные деньги; сие угасит ажиотаж и обратит завистников на мою сторону. Однако над иноземными соперниками не властен. От учреждения Российской Императорской Ост-Индской компании с англичанами родимец приключится! Да и прочие рады не будут, не исключая моих фламандских друзей. Без совета с вами, дражайший Андрей Иванович, подобное дело начинать не смею. Хотя прожект хартии сочиняю в праздное время.

Очередная любезность застряла у вице-канцлера поперек горла. Побледнел он, будто ощутил внезапный приступ подагры. Или геморроя, Бог знает.

— Александр Иванович… Может, вам лучше остаться при старой системе торговли? Какие бы заманчивые виды ни открывались, они не стоят ссоры с морскими державами.

— Поздно! Рожденного младенца обратно во чрево не засунешь.

— Если вы о компании — так она еще не родилась.

— Но схватки уже начались. Русские люди узрели мой успех — и возжаждали легких денег. Слышите топот? Это будущие вкладчики. Они, как стадо диких слонов, затопчут любого, кто преградит им путь к вожделенному богатству. Меня, если не оправдаю надежд. Вас, коли сочтут помехой. Многие важные персоны составили себе изрядные состояния — а лежащие без дела сокровища вызывают неутолимый зуд. Лучше поссориться с иностранной державой, чем сами знаете, с кем.

Барон поморщился: пожалуй, намек был слишком прямолинеен. Господствующая фамилия вполне оправдывала свое прозвание. Даже с лихвой. Руки у них оказались не просто длинные, но и загребущие. Естественно, Долгоруковы пожелают выгодно вложить наворованные богатства, и впрямую противиться их алчности опасно. Хитрейший и осторожнейший Андрей Иванович такого делать точно не станет.

А что станет?

Однако на лицо собеседника уже вернулась непроницаемо-благожелательная улыбка. С видом простодушного любопытства он возобновил беседу:

— Скажите, любезный граф, собираетесь ли вы завести торговлю с Великим Моголом и другими индийскими царствами? Или намерены ограничиться Китаем?

— Вы предостерегали от ссоры с хозяевами морей: извольте видеть, меня тоже сие заботит. Китай силен и самостоятелен; никакая европейская держава не вправе препятствовать мореплаванию в его водах. Да и возможности не имеет. В Индии иначе. Власть падишаха ослабла; вассалы бунтуют. На побережье тесно от европейских кораблей, купцов и факторий. У англичан, голландцев и французов позиции сильные. Все они точат зубы друг на друга — хотя не нападают, до случая. Португальцы держат несколько пунктов, но никому не мешают, понеже торговли значительной не ведут. Датчане владеют Транкебаром; их не принимают всерьез.

— Разве? Зачем же тогда державы хлопочут об их устранении? Не далее, как нынешней весной, в апреле месяце, Англия с Голландией заставили короля Фредерика ликвидировать Датскую Ост-Индскую компанию.

— Ну, к этому времени она была просто ширмой для голландского купца ван Асперна, и к тому же обанкротилась. Иначе король не уступил бы так легко. В будущем стоит подумать о покупке датских владений в Индии — но нужен благоприятный момент. Разумею войну между европейцами: тогда каждая из сторон остережется нам вредить и умножать враждебные силы; теперь же соединятся и выкинут вон.

— Если до сего предполагаемого момента вы не намерены посылать корабли в Индию — зачем именовать компанию по этой стране? Только разжигать ненужное беспокойство.

— What's in a name? That which we call a rose by any other name would smell as sweet! Китайская, Восточная, Азиатская… Или даже Южных Морей, как у британцев! Вооружаться против наших плаваний в Кантон никому из европейцев резона нет: еще и потому, что Российская империя с Китаем граничит и ведет караванную торговлю. Полагаю, одно другому не во вред — хотя морской путь быстрее и дешевле.

— А вы обсуждали сие с графом Рагузинским?

— Ну как же! Саву Лукича я почтил визитом в числе первых. Жаль старика: китайское посольство дорого ему обошлось. Пока путешествовал, дети умерли; жена молодая сбежала; ну, да венецианки верностью не славятся — у них иные достоинства… Сам из Сибири больной приехал. Шестидесяти лет пускаться в такие дали — большую смелость надо иметь.

— И как он смотрит на ваш прожект?

— С пониманием. Понеже меховая торговля в кризис пришла, нужда в перемене системы очевидна. Конечно, некая доля ревности присутствует… Знаете, барон, мы ведь с ним почти земляки — но никогда тесно не дружили. Скорей, глядели друг на друга, как на соперников. Однако граф — умный человек и опытный негоциант. Он понимает, насколько Китай велик. Пекин и Кантон — это север и юг державы, примерно как у нас Петербург и Азов. Совершенно отдельные области в торговом смысле.

— Как знать, как знать… Когда товар настолько ценен и легок, что семь тысяч верст вьючного пути коммерции не помеха — лишних две тысячи ничего не значат. Вы собираетесь просить о дозволении торговать кантонским чаем в России?

— Не обязательно. Груз «Менелая» скупили евреи из Ливорно: надо думать, для продажи в Англии через тамошних соплеменников. Меня эти покупатели устраивают — пока дают цену выше, чем христианские купцы. Конечно, парламент рано или поздно сию дыру в таможенном заборе заткнет. Разговоры уже ведутся. Но я надеюсь, что процедура затянется. Кстати, есть новость для вас: английские друзья пишут, что соглашение с Испанией и отпадение оной от Венского альянса — дело ближайших недель. Трактат давно был готов, однако все знали нелюбовь нового короля к отцовским министрам и ожидали крупных революций. Потому и не подписывали. Теперь уверяют, что Тауншенд и Уолпол снова в фаворе, особенно последний.

— Н-да, любопытно…

Сложенные домиком ладони барона пришли в движение, женственные бледные пальцы нервически заиграли, словно на невидимом клавикорде. Жест, означающий затруднение и напряженную работу мысли. Довольный, что посеял недоверие между Остерманом и де Лириа, я усилил атаку на этот пункт:

— Говорят, незадолго до моего приезда герцог ходатайствовал о дозволении использовать русский торговый флаг для плавания в Индию. Двум судам, якобы из Сен-Мало…

— Сей флаг не предназначен для прикрытия всяческих айндринглингов либо интерлоперов.