Константин Радов - Жизнь и деяния графа Александра Читтано. Книга 4.

— Нет, конечно. Поверьте, я отношусь к Сиверсу не лучше вас. Но без флота не обойтись, даже в обороне. Государства, которые отвернулись от моря ради увеличения армии, нам не пример: положение России иное. Священная Римская империя в крупных войнах пользовалась дружбой то Венеции, то Англии… Теперь в нашем союзе обе державы по преимуществу сухопутные. Такая однобокость опасна.

— Дорогой Александр Иваныч, почему вы служите не в Адмиралтействе?!

— Меня туда не пускают. Боятся, наверно. Если без шуток — там, конечно, требуется ревизия. Давайте вместе, всей коллегией… Или через Воинскую комиссию лучше? Словом, составим обращение к государыне с просьбой передать армии средства, которые флот пускает на ветер. Аргументацию беру на себя.

Тщательно подготовленная атака на Адмиралтейство отнюдь не имела целью оставить государство без кораблей. Совсем наоборот. Надо ж было привлечь внимание к безобразному положению в сем важнейшем ведомстве! Опираясь на достоверные цифры, я с математической точностью доказал: за те же деньги корабельную линию можно иметь в два раза длиннее. В два — это по самой скромной мере. Авторитет всей коллегии нужен был для громкости залпа. Действительно, услыхали! Скандал начался такой, что не замять.

Вослед Воинской, сочинили Военно-Морскую комиссию. Во главе стал Остерман, после смерти Апраксина потихоньку примерявший на себя негласную должность ходатая при дворе по флотским делам. В полную силу комиссия заработала после переезда двора в Петербург, но еще раньше стали собирать мнения и ревизовать расходы. Открылось столько всякого… Заранее стало ясно: Сиверсу не усидеть!

Не питая иллюзий относительно деловых и нравственных качеств правителей России, следовало все же заметить: в сравнении с меншиковским или долгоруковским временем, порядка стало больше. Воры новые слегка поприжали воров старых. Видимо, из тех соображений, что страна бедная и на всех не хватит. Немецкий черенок, привитый Петром на осину русской государственности, пошел в рост. Анна сама изрядно онемечилась за двадцать лет жизни в Митаве, и со своими курляндскими и ливонскими прислужниками предпочитала говорить по-немецки. Сии прислужники обнаружили немалую ловкость в устройстве приватных денежных дел. К примеру, после Меншикова остались крупные вклады в амстердамских и лондонских банках, на которые долго не удавалось наложить руку. Банкиры уперлись: только самому вкладчику или, после смерти, законным наследникам. И вот, пожалуйте: в знак милости и великодушия Ее Величество освободила из ссылки потомство опального князя, и Александра Меншикова стала невестой… Чьей, вы думаете? Правильно, Густава Бирона, родного братца фаворита!

Гость из германского захолустного герцогства чувствовал бы себя при московском дворе, как дома. Но сама хозяйка твердой почвы под ногами не ощущала. Или ее напугал турецкий пример? Весною тридцать первого года она возобновила уничтоженную в прежнее царствование Канцелярию тайных розыскных дел, поручив оную генералу Ушакову. Как встарь, заскрипели по темным углам перышки доносителей. Зазвучало, вгоняя в дрожь правых и виноватых, «слово и дело».

Тогда же из Вены пришло известие об окончательном решении спора Карла Шестого с Георгом Вторым Великобританским. Неспособность императора произвести на свет наследника мужеского пола дорого обошлась фламандским купцам: ради утверждения преемства по женской линии, он выдал их английским соперникам головою. Остендской компании дозволено было послать в Индии еще два корабля — но только однажды. «For once only, two ships». Суда предыдущей посылки травимы были подобно коту, забежавшему на псарню. «Святую Терезу», прибывшую в Бенгалию под флагом Речи Посполитой, без церемоний атаковала и взяла на абордаж англо-голландская купеческая флотилия. Наваб (наместник Великого Могола) возмутился было нарушением нейтралитета своего порта, но его недовольство заткнули деньгами. «Аполлон», под прусским флагом, благополучно вернувшийся из Китая в Гамбург, подвергся аресту по настоянию грозивших войною морских держав. Владельцы, дав крупную взятку, исхитрились под покровом ночи вывезти груз.

Ловкий Остерман совсем было остановил движение моего восточного прожекта — с редким изяществом. На вице-канцлера ничто не указывало, дело просто топили в бесконечных согласованиях. Но мне-то ведомо было, из какого корня сии канцелярские тернии растут. Осторожный дипломат избегал всего, что могло дать повод неудовольствию держав, почитая свою трусливую политику верхом государственной мудрости. Все равно, что в крещенский мороз гасить огонь в печи, дабы не случилось пожара!

Ничего не оставалось, как снова поклониться императрице. Авось, с третьей попытки дело выйдет!

— Ваше Императорское Величество, сейчас или никогда! — Если бы я с такой страстью ее на любовь уговаривал, Бирону точно б вышла отставка. — Негоцианты, доселе находившие пристанище под цесарской кровлей, рассеялись по Европе в поиске новых защитников. Самое время могучему русскому орлу взять их под свое крыло! Мы полтора года занимаемся разговорами, как лучше разделить шкуру неубитого медведя, а между тем соседи норовят нас опередить. Датчане на место прежней Ост-Индской создали новую компанию под именем Азиатской; в ней участвуют люди и деньги, убежавшие из Фландрии. Теперь купить у них индийские владения, как я хотел в прошлом году, не выйдет. Не отдадут, ибо самим нужны. У шведов тоже намечается нечто: в Стокгольме видели Кэмпбелла. Сей британский изгнанник был душою Остендской компании.

— У тебя и в Стокгольме шпионы есть?

— Это не мои. Английские. А мне уже из Лондона пишут. Сообщают, что шведская хартия подана в Королевский совет и вот-вот поступит на апробацию к Его Величеству Фредерику. Сим ясно видимо, что королевства, во всем Российской империи уступающие, не боятся злобы англичан. Тем придется умерить притязания: насильством препятствуя вольной торговле, они рискуют поссориться с половиной Европы. Все, что нужно — это всемилостивейшее повеление Вашего Императорского Величества об учреждении русской компании для торга с Востоком.

— А что же прошлый наш указ не исполнен?

— Полагаю, по нераспорядительности и упрямству некоторых господ.

— Мне говорили, что напротив, дело в твоей несговорчивости.

— Помилуйте, государыня: когда уговаривают включить в хартию пункты, безусловно губительные для успеха всего предприятия, могу ли я быть сговорчив?! Ладно, некий царедворец хотя бы пирогами в младые лета на базаре торговал; эти ж коммерческой практики еще менее имеют, а пытаются старого венецианца в сем искусстве наставлять.