Комбат Найтов - Сталь с голубым узором

– ЮНА и Бесбедность готовы отразить любые происки наших врагов! – последовал ответ югославского лидера. Тогда ему предъявили агентурные съемки, на которых глава комитета Бесбедности Словении встречается с представителями BND в Любляне.

– Учтите, что мы не сможем вам помочь, как помогли Венгрии, Чехословакии и Польше. Вы не входите в Организацию Варшавского договора, а числитесь там наблюдателем.

Тито вначале не захотел, а затем несколько лет думал, присоединяться или нет к договору, но ему не понравились действия ОВД в шестьдесят восьмом, и он высказался против ввода войск в Чехословакию. Вопрос завис в итоге. Несмотря на бурное развитие югославской экономики, ее армия вооружена сильно устаревшим оружием. Количественный состав довольно большой, но качественно она уступает любой армии ОВД.

– Смотрите сами, дорогой товарищ Влайкович, – продолжил Романов, – в Словении две дивизии ЮНА и четыре батальона Бесбедности, плюс две бригады внутренних войск укомплектованы исключительно словенцами. Граничат со страной НАТО, в Беглиано – крупная авиабаза, с которой НАТО может оказать серьезную воздушную поддержку этим войскам. Контакты с той стороной у Скупщины Словении есть как по линии Бесбедности, так и по армейским каналам.

Они разобрали ситуацию по всем республикам, у BND было все готово, чтобы начать в любую минуту. Югославский лидер задумался. Разговор происходил в Софии, на праздновании Сентябрьской революции осенью восемьдесят пятого года. По возвращении его домой ЮНА провела крупные учения на юге страны и не возвратила дивизии на места постоянной дислокации, заменив части во всех республиках. Органы государственной безопасности устроили вначале большую чистку у себя, а затем распространили эту практику на все органы государственной власти в стране. Созвали съезд Союза коммунистов Югославии, на котором были показаны кадры подготовки националистических восстаний в трех республиках. И был поднят вопрос о вступлении Югославии в Варшавский договор.

Практика ротации руководства страной была признана ошибочной, как и наличие шести партий внутри Союза коммунистов. Председателем партии был избран Лазар Мойсов из Македонии. Президентом Югославии стал Драгослав Маркович. Сам Влайкович отказался от всех постов в правительстве и возглавил Скупщину Воеводины. Мотивировал это тем, что ему не хотелось, чтобы народы Югославии считали, что он всю эту бучу поднял для укрепления личной власти. Республика находилась на пике своего развития, поэтому достаточно быстро смогла перевооружить и оснастить армию всем необходимым в соответствии с новыми для них стандартами ОВД.

К сожалению, в Косово и Метохии полностью разгромить уже образованную УЧК сразу не получилось. Часть сил УЧК ушла в горы и начала партизанские вылазки на границах с Албанией. Косовары получали значительную военную помощь как со стороны албанского руководства, так и из стран Персидского залива. Воевали на стороне УЧК наемники из различных стран. Эта война продолжалась больше трех лет. В остальных республиках до перестрелок не дошло. Реорганизация и чистка аппарата управления страной позволили обойтись без кровавого сценария. После вхождения Югославии в ОВД Средиземноморская эскадра получила еще один пункт берегового базирования, в Сплите.

Новый 1986 год в январе ознаменовался катастрофой шаттла «Челенджер», в которой погиб весь экипаж из семи человек. А 12 апреля, в день космонавтики, наша новая ракета-носитель «Энергия» вывела на орбиту космический корабль «Буран», который совершил облет земного шара, маневры на орбите, подошел к космической станции «Мир-Скиф», выведенной на околоземную орбиту в феврале, произвел причаливание на автомате и автоматически приземлился на аэродром в Ленинске. Полет проходил в беспилотном варианте и осуществлялся в целях испытаний и отработки программного обеспечения таких полетов. Остальной мир, затаив дыхание, ждал катастрофы. А ее не произошло! Рядом с кораблем на посадке на самолете МиГ-31Р находился летчик-испытатель и космонавт Игорь Вовк, готовый перехватить управление и посадить корабль вручную. Но его участия не понадобилось. «Буран» не оправдал надежд «цивилизованного мира». СССР в очередной раз вырвался вперед в космической гонке, а у США закрыта на период расследования вся пилотируемая космонавтика.

Практически сразу после триумфа советской науки и техники состоялась встреча Романова и Рейгана на Кипре. Естественно, не обошлось без подарков, президенту США была подарена модель «Энергии» с «Бураном» на корпусе. А небо над ними неоднократно пересекал переименованный боевой модуль «Скиф» под названием «Мир», на котором трудился экипаж в составе летчиков-космонавтов Леонида Кизима и Владимира Соловьёва, которые впервые в мире перелетели с одной космической станции на другую, сменив станцию «Салют-7» на новенький «Мир». Прям-таки новоселье на орбите. Советский Союз имел на орбите две орбитальные долговременные станции, одна из которых была боевой.

В военной сфере достигнуто состояние равновесия, которое было нарушено в конце семидесятых после обновления парка самолетов в США. Но еще не все потеряно, как считает президент Рейган. Технологическое превосходство Соединенных Штатов позволило создать поистине революционную машину: F-117 «Ночной ястреб». Он стал кумиром западной прессы, заполонил фасады обложек западных мелованных журналов, Голливуд с его помощью свободно, как мух, сбивал гиперзвуковые «БОРы» и «ПОРы» ВВС СССР. «Буран» был, естественно, тупо скопирован с их «Шаттла». А вокруг появления у СССР ядерной бомбы ходили самые невероятные шпионские истории, дескать, все поперли у Америки, хотя абсолютно все настоящие специалисты в ядерной области знали и понимали, что у СССР и США были разные пути и технологии обогащения урана. США использовали флотационный и циклотронный способ обогащения, а СССР разработал и использовал газовые центрифуги. Тем не менее Рональд Рейган летел на Кипр в сопровождении четырех F-14 и четырех F-18, новейших истребителей ВМС США с атомного ударного авианосца «Дуайт Эйзенхауэр», авианосная группа которого крейсировала неподалеку. Романова сопровождали четыре легких МиГ-29 и четыре тяжелых Су-27. Сергея назначили руководить и непосредственно сопровождать. Неподалеку от острова маневрировала Средиземноморская эскадра во главе с тяжелым атомным крейсером «Киров» и авианосным крейсером «Киев». Оба руководителя пытались «обнажить мышцу».

Для Су-27 и МиГ-29 это была первая демонстрация вероятному противнику. И если фотографии «двадцать девятого», кстати, с сирийскими опознавательными знаками, дважды публиковались в Израиле и в США и присутствовали в справочниках НАТО, правда, в варианте 9-12, с подфюзеляжными килями, то Су-27 никогда никому не показывался. В справочнике был рисунок, не соответствующий облику машины. Там был один из первых вариантов компоновки, еще до внесения существенных изменений в планер. Сопровождать генсека – дело ответственное, поэтому из Союза прилетел лично Кутахов, который вытащил из портфеля и лично вручил Сергею новые погоны с зигзагами и одинокой звездой. Распаковали новенькие «тринадцатые» «МиГи», облетали. Погоняли восьмерку в плотных строях, проверили групповой пилотаж и слетанность. Казалось бы, предусмотрели все, любые варианты. На всякий пожарный четверка «сухариков» несла и противокорабельные, и противорадарные ракеты типа «Ха». «МиГи» несли только ракеты для воздушного боя. Вся восьмерка перелетела на авиабазу Тиват в Черногории. Перед этим на сирийских МиГ-23 все летчики восьмерки выполнили посадки на авиабазе в Мирамейре (Пафосе), где было решено спрятать машины. Там аэродром полувоенный и принадлежит армии Кипра. Укрытий там маловато, на всю восьмерку не хватает, но с Кипром договорились, что «сушки» будут стоят в укрытиях. Правда, генсек и его команда уже позже распорядились совершенно по-другому. До Тивата борт номер один летел без сопровождения. Сергей с восьмеркой истребителей пристроился к Ил-86 на высоте одиннадцать тысяч метров за сто километров до Подгорицы. Самолет генсека опаздывал на сорок минут, почему-то задержался с вылетом из Москвы. Нервов попортили, жуть! Над морем, между Грецией и Италией летели плотной группой. По договоренности локаторы ПВО обеих стран не работали. Обстановка была спокойной, лето, видимость – миллион на миллион. Под крылом проплывают отдельные кучевые облака и греческие острова. В двухстах метрах по правому борту висит битюг «Ил», двигатели которого выдают четыре белые полосы, за каждым из истребителей тянется двойная полоса. По докладам с бортов – у всех все в порядке, идем по штату. Периодически включаем РЛС, осматривая горизонт. Оставляем слева Крит и доворачиваем на Кипр. Самый ответственный этап! Там внизу, на широте тридцать три градуса и долготе двадцать девять, крутится эскадра «Эйзенхауэра». В трех градусах севернее находится тяжелый крейсер «Киров» со своим прикрытием. Между ними всего сто шестьдесят километров или чуть больше девяноста миль. Обнаруживаем и тех, и других, получаем отметки «Я свой» от своих, ну, а противник, естественно, таких сигналов не посылает, прижимается к своим, и проходим. На этот раз американцы вели себя вежливо и выполняли поставленные условия: чужих машин над морем не было. Обычно пытаются взглянуть – кто тама?! Через полчаса «Ил» начал спускаться, и «восьмерка» чуть оттянулась от него, предоставляя свободу действий и соблюдая безопасную дистанцию. Из-за опоздания борт с Рейганом висит у нас впереди чуть правее курса в двухстах километрах. Радар Сергея его видит. Американцы попросили через управление полетом не включать на излучение радары истребителей. Там, в Никосии, уже сидит Кутахов, чей хрипловатый голос прорвался в наушниках у Сергея: