Владислав Савин - Красный тайфун (litres)

А.С. На Ла-7 полетать не пробовали?

И.Г. Нет, не рискнул. Взлёту и посадке на «лавочкине» надо специально учиться. Это не «як». У нас лётчик был, так он в авиаучилище учился на «ла», а распределили его почему-то в наш полк, на «яки». Так он нам рассказывал, что после первого вылета на «яке», уже после посадки, поднял глаза к небу и про себя сказал: «Спасибо, Господи, спас!..»

А.С. И чем же Он его «спас»?

И.Г. Вот тем, что дал возможность не убиться на взлёте или посадке. Запомни, все молодые лётчики боялись взлетать и садиться на «ла». Все, исключений не было. Впрочем, боялись и многие немолодые. Знаешь, сколько лётчиков на «ла» на взлёте-посадке побилось?!. О-о!.. Взлётно-посадочные характеристики «лавочкиных» и «яков» несопоставимы – «як» по сравнению с «ла» можно было сажать «с закрытыми глазами». «Як» сам садился. Конечно, как воздушные бойцы «ла» отличные истребители (а на больших высотах даже получше, чем «яки»), но воздушный бой он далеко не в каждом вылете, а вот взлёт и посадка в каждом.

А.С. Вернемся к вашим «якам». 37-мм пушки вы обратно поставили?

И.Г. Нет, не стали. Война закончилась, на штурмовки летать перестали, а на воздушном патрулировании (самая вероятная задача) малокалиберные пушки более «к месту». Опять же мирное время – и лишняя аварийность тут ни к чему, а чем истребитель легче, тем пилотировать его проще. Отсюда и вероятность аварии ниже. И если снижение аварийности можно обеспечить законным облегчением вооружения, то, будь спокоен, вооружение облегчат. Это уже законы военной бюрократии. Тем более что стали в воздухе встречаться с американскими истребителями, так там, случись что, самолёт лучше иметь поманевреннее, особенно на вертикали, а вот супермощная пушка не очень и нужна.

А.С. Советский 20-мм снаряд считается слабым. Ваши лётчики так не думали?

И.Г. Нет. Много ли истребителю с поршневым бензиновым двигателем надо? Один-два 20-мм снаряда, да десяток крупнокалиберных пуль – и любой заполыхает как миленький!.. У нас наоборот, некоторые лётчики постарше просили, чтобы им ставили обязательно ШВАК, а не НС-23, потому как у ШВАК скорострельность выше и запас патронов больше. Я любил крупнокалиберные пушки, поэтому попросил, чтобы на мой самолёт поставили именно НС-23.

А.С. Когда вы в воздухе впервые встретили американцев?

И.Г. Да где-то недели через две после возвращения в Китай – значит, начало августа. Я своей парой летел вдоль линии разграничения на 3000 метров. Смотрю, на одной с нами высоте к нам приближается пара, примерно в одном направлении, но с пересечением курса. Я внутренне напрягся, но ничего, вижу, они не атакуют, а именно сближаются. Сблизились, уравняли скорости. Летим. Мы, ведущие – в 50 метрах друг от друга. Ведомые чуть подальше, в разных пеленгах (мой – в правом, его – в левом). «Мустанги».

А.С. И как вам «мустанг»?

И.Г. Большой и блестящий. Всей окраски только «звёзды», номера, у ведущего «шахматка» вдоль борта да «девица в купальнике» на капоте, а в остальном лак по белому металлу. И даже лётчики в белых шлемах и светлых куртках. Молодые парни. Улыбались. Ах, да!.. У ведущего на борту было ещё нарисовано пять маленьких японских флажков.

Им тоже, похоже, было интересно. Наверно, смотрелось очень контрастно – «яки» в черно-зеленом камуфляже, мы в темно-коричневых кожаных куртках и темно-коричневых шлемах.

А.С. А вы им улыбались?

И.Г. Нет. Смешного там ничего не было. Вот так летим, ведущий ещё ближе подошел. Потом смотрю, он прибавляет. И так головой вперед показывает, вроде как «погоняемся?..» Ну, давай! Мы тоже потихоньку прибавляем. Я кидаю глаз на указатель… ого!.. уже 570, а останавливаться он не думает. Проходит ещё какое-то время, уже за 600, а мы прём!.. Потом смотрю, а я вроде бы его обхожу!.. И тут их пара уходит резкой косой полупетлёй вверх, я тут же за ними такой же косой полупетлёй!.. В итоге – мы выше них метров на двести и на метров сто пятьдесят сзади. В общем, они перед нами как «на блюде», бери их и убивай. Смотрю, американцы закрутились, крыльями закачали – ага!.. пытаются нас под собой рассмотреть. Я потихоньку сближаюсь с ведомым, и когда мне до него оставалось метров пятьдесят, парень наконец догадался посмотреть вверх. За секунду его лицо из красного стало белым, как его шлем. Я так плавненько снова сблизился с ведущим, стал почти «крылом к крылу» и так пальчиком ему погрозил – «не шали!». Смотрю, он уже не улыбается, зато уже я скалюсь во все зубы. Теперь мне смешно. Тут американцы сваливают в пике на свою территорию, и только мы их и видели.

Прилетел, докладываю – так, мол, и так, имел встречу с парой американских «мустангов». Сложилось у меня мнение – быстрые, маневренные, но на вертикали против «яка» слабоват будет. Так что, случись что, «вертикаль» всегда будет наша.

В следующие несколько дней мы ещё раз встречали «мустангов» в воздухе, когда пару, а когда четверку. И каждый раз всё было по одному сценарию: американцы доводили скорость до максимума, а потом резко уходили вверх каким-нибудь вертикальным маневром – от «горки» до «иммельмана». И каждый раз всё заканчивалось одним и тем же, мы всякий раз оказывались метров на 150–200 выше них. Кстати, с Ла-7 была та же история – разгон, уход на вертикаль, «ла» сзади и выше.

Безусловно, случись нам повстречаться тысячах так на шести и выше, скорее всего, всё было бы наоборот, но ниже пяти преимущество на вертикальном маневре однозначно было за нами. Похоже, что американцы поначалу сами не верили тому, что видели, но после нескольких таких «проколов» они перестали уходить от нас вверх, а наоборот, стали уходить пикированием. Ну, в этом мы с ними не соревновались – во-первых, самолёты наши легче (а у Ла-7 ещё и обшивка деревянная); а во-вторых, зачем?..

А.С. Другие типы американских истребителей вам встречались.

И.Г. Лично мне нет, но другим летчикам пару раз встретились «тандерболты». Но те в пилотаже с нами не соревновались, сразу уходили пикированием. Но недолго наша служба в Китае в тот раз продолжалась, уже где-то в конце августа 1945-го мы перелетели в Харбин, где передали свои истребители маньчжурским лётчикам, а оттуда транспортными самолётами вернулись в Союз. И сразу на перевооружение, на Як-9П – на них мы и летали, до самого перехода на реактивные.

Юрий Смоленцев.

Москва. 2 сентября 1945 года

День, когда в той истории закончилась эта война. Я про японскую кампанию говорю. Это надо же – сюда попав, Отечественную прошел без единой царапины, а тут в первый день совершенно дурной осколок словил! Не иначе – знак свыше – что поистратил я свое везение?

Правда, заштопали меня качественно. И обещали, что в дальнейшем никаких ограничений по здоровью не будет – при условии правильной реабилитации, как сказали бы в более позднее время. Сам маршал Василевский намекнул, что пора бы мне переходить с оперативной работы на штабную и аналитическую, – может, и подумаю, теперь, когда Лючия сразу двоих родила, хочется мне их выросшими увидеть. Не каждого раненого майора в госпитале сам главком Дальнего Востока навещает, но тут случай особый: Василевский тоже член «ордена Рассвета», то есть в нашу Тайну посвящен, кто мы и откуда. И, как ни крути, но операцию мы все же завершили успешно – не только «управление водоснабжения» разгромили, лишив японцев бактериологического оружия, но и генерала Исии живым притащили, вместе с документацией, вещдоками и свидетелями (кого из тюрьмы успели освободить). Ребят жалко, и Андрюху «Чечена», родившегося в иной истории в 1980-м, в год Московской Олимпиады, и местных ребят – Пашу Коробова, Гошу Мартынова, Володю Барсукова, Равиля Зелимханова – а впрочем, после всего, что мы вместе прошли, нет для меня разницы между теми, кто со мной из 2012 года сюда провалился, и кто здесь вытянул на себе Отечественную войну. Но не бывает войны без потерь – и если мне как-то везло, то не ко всем судьба благосклонна.