Владислав Савин - Красный тайфун (litres)

Ну, там был случай особый. Поскольку по существу, на территории Приморья, Сахалина, Камчатки и Курил у меня была верховная власть (как положено, в местностях, объявленных на военном положении). И приходилось в том числе гражданскими, и хозяйственными вопросами заниматься – на уровне хотя бы «вникай, что подписываешь». И, особенно после случая с Щ-139, всерьез озаботиться вопросами быта и отдыха личного состава. Поскольку когда у людей нет нормального отдыха, а лишь «водку пьянствовать и беспорядки нарушать», то это прямой подрыв боеспособности флота: отчего факт, что технике нужно обслуживание, любому дураку понятен, а офицеры и матросы должны быть как бессмертные и не устающие роботы, на сознательности и энтузиазме?

– И в будущем вам, товарищ вице-адмирал, забывать о том не следует ни в коем случае, – назидательно сказал Пономаренко, – думать не только о тактике и о железе. Но и о том, что служить на флот приходят наши советские люди – и важно, чтобы матрос Иван Петров, отслужив свои пять лет [45], вернулся в родную деревню, не только гордясь своей службой, но и более убежденным сторонником коммунистической идеи! Потому партийно-политическая работа должна быть поставлена на должную высоту, а не просто газетки матросам читать и за нравственностью комсостава следить! Если таких «петровых» через флот за год проходят сотни тысяч, а за десятилетие миллионы? Может быть, какие-то вопросы и лежат вне нашей компетенции, – но в любом случае наверх их должны выносить мы. Товарищ Лазарев, привыкайте, что вы теперь не вольный корсар, а представитель военного и государственного аппарата СССР. И старайтесь мыслить соответственно. Не знаю, что товарищ Сталин решит, – но очень может быть, что вам на ТОФе придется еще побыть какое-то время. По крайней мере, пока там спокойно не станет. С Китаем вопрос еще не решен ведь!

Анна Лазарева

Валька, еще прошлым летом, рассказал как-то о своей знакомой из прошлого. Она – шла по жизни смеясь. У нее, по словам Скунса, была такая, учено выражаясь, харизма… все подряд парни таяли и млели, котята терлись об ногу, дикие белки охотно кушали орешки с руки, а они за долгие века проживания на Руси уже научились быть пугливыми. Их мех в свое время был столь же ценным экспортным товаром, как нефть во времена потомков.

Когда-то и я была такой же. Привыкшей, что одноклассники, преподаватели, друзья, родители и родичи друзей – называют меня Анечкой. Ну не получалось у них иначе – я была тогда веселой, улыбчивой, воздушной…

В чем-то я осталась такой и сейчас. Когда я гуляю за руку с Михаилом Петровичем, то словно возвращаюсь на пять лет назад. Даже дома такое бывает реже – тут и Марья Степановна, и тетя Паша с тетей Дашей, и Владик заботы требует. А когда мы идем – только я и мой Адмирал, а Владик обычно на улице в коляске крепко спит, – то кажется, лишь мы двое, в целом мире! Я снова чувствую себя семнадцатилетней, вернувшись в беззаботную юность. Которую теперь навсегда отняли у меня фашисты.

А во все остальное время я часто ощущаю себя этакой Сарой Коннор. Смотрела я и «Терминатор», и «Терминатор-2», – а вот третью часть бросила где-то на половине, поскольку вся она не стоит режиссерской концовки второго фильма. Где Сара Коннор, уже старая, сидит и рассуждает о ценности человеческой жизни, завязывает шнурки маленькой внучке. А вот я своих внуков увижу, доживу сама, и доживут ли мои дети? Будущее не предопределено – и что ждет нас там? Заглядывая в бездну, я чувствую страх, а еще, как Ольга из еще одной книжки будущанцев, за авторством какого-то украинца Кононюка, я просто физически ощущаю, что решительно каждый день, проведенный в бездействии, – это тысячи и тысячи потерянных жизней. Как убитых – так и просто не появившихся на свет. «Слышу голос, голос спрашивает строго: а сегодня – что для завтра сделал я?».

– Солнышко! – обратился ко мне мой Адмирал (ох, как мне приятно, когда он так меня называет!). – Что-то ты расстроена. Сегодня у тебя было совещание с нашим камрадом Пономаренко, шоб он так был здоров, как моя теща больна, – а еще Смоленцев мне сказал, что приходил Кунцевич, и они вспоминали минувшие дни, то есть разговор шел о дальневосточной баталии, слава богу, успешно завершившейся – зная обоих, вот не поверю, что кто-то мог намеренно тебя задеть! Ну а Пантелеймон Кондратьевич, он, конечно, резковат бывает, но тебя очень уважает и ценит. Так что же случилось?

Ой, ну только трубки в руке у Михаила Петровича не хватает! Нет, не в подражание товарищу Сталину (который, кстати, курить бросил) – кажется, мой Адмирал, пусть и неосознанно, копирует Василия Ливанова. Замечательного, между прочим, советского киноактера. Он и сам, наверное, мог бы быть сыщиком – иначе не смог бы так гениально сыграть Холмса. Вот постараюсь после, чтобы эти фильмы выпустили и на наш экран!

– Понимает… шь, – до сих пор иногда оговариваюсь я, – вас иногда привлекают как консультантов по разным вопросам. У вас, как бы это сказать, голова чуточку иначе работает.

– Ну да, – Адмирал понимающе кивает, – наши орлы из-за этого частенько видят то, что ваши дуболомы не замечают.

– А иногда совсем наоборот, – говорю я, – вы предлагаете совершенно чудовищные вещи. Абсолютно немыслимые, аморальные. Этот ваш Скунс – я просто понять его не могу. То он свой, милый наш парень Валька Кунцевич. То вдруг больной на голову убийца и маньяк, его послушать, что он предлагал сделать с населением Польши и Западной Украины – знаю, что они бандеровцы, но так же нельзя, не разбирая, всех! Мне кажется, он еще и язычник, не верит ни в бога, ни в черта – и абсолютно не советский человек, а этакий американский ковбой. А что говорит по-русски и родиной считает нашу страну – так это случайность. Родился бы в США – был бы патриотом США.

Ну – насчет язычника это я погорячилась. Хотя… когда его друг из этого времени, Сергей Куницын, погиб в самом конце в Берлине, совершенно по-дурацки, этот осназовец из будущего взял мало того что его позывной, «Скунс», так еще и его фамилию, в документах прикрытия, когда мы в Киеве тогда были! А когда я его спросила, он ответил, что есть поверье, смерть не приходит дважды за одним и тем же человеком. А потому, взяв имя погибшего, пусть даже так, идя на опасное дело, – можно обмануть Старуху.

– Солнышко, – обнял меня за плечи Адмирал. – Нам всем друг с другом тяжело. Мы – дети разных времен и эпох. Что же теперь поделать? Нам придется как-то с этим жить.

Михаил Петрович мой таким образом меня может убедить в чем угодно. Сначала мы просто стояли обнявшись, посреди кабинета. Когда мой Адмирал со службы приходит, я всегда встречаю его прилично одетой и причесанной, это днем без него могу себе позволить быть в халате, а сейчас на мне было строгое и закрытое шелковое платье с юбкой солнце-клеш до середины голени, – но чувствую, как его рука меня по бедру гладит, прямо по коже, выше края чулок, подол мне словно ветром задрало… а затем и платье с меня будто ураганом сорвало… дальше расписывать не буду! В СССР, может быть, секс и есть – зато совершенно точно нет эротики и порнографии! А есть – любовь!