Владислав Савин - Восточный фронт

Еще с нами хотел идти кинооператор. Человек видно, очень опытный — вел себя грамотно, в первые ряды не лез, но и страха не показывал — все ровно так в меру, чтобы снять, что надо, и остаться живым. Разговорившись с ним уже после, узнал, что Владислав Владиславович с сорок первого на фронте, известная личность на ЧФ, снимал в осажденной Одессе, из Севастополя по последней подлодке был раненым вывезен, и с парашютом прыгал — как в спецназе, только оружие, кинокамера. С такой бандурой бегать, и не разбить, уважаю — у отца помню, дедова еще камера "Лада", выпуска где‑то шестидесятых, на восьмимиллиметровую пленку, так в сравнении с этой, все равно что ТТ перед кремневым пистолем. Но это уже перебор — так что подождите, товарищ Микоша ( прим. — В. В.Микоша, будущий Народный артист СССР — В. С. ), здесь пока, а после все кадры ваши. Ведь кино для того и взяли, чтобы преступления японской военщины увековечить — так что ваше от вас не уйдет.

Гранаты из боекомплектов изъяли, заменили на светошумовые (делать их в этом времени уже научились). Рябой поставил заряд на дверь и на несколько окон — но в последние, лишь чтобы гранаты кидать, а не лезть самим, как было бы в обычном случае — сейчас же порвать о стекло костюм и после сдохнуть от бацилл совершенно не хотелось. В холле лежало штук пятнадцать тушек — убедившись, что среди них нет боеспособных, мы пошли дальше, оставив группе поддержки заботу о возможных "языках". Это была привычная уже работа, на взгляд со стороны похожая на компьютерную игру, квест с прохождением подземелий с монстрами — вот только в отличие от игры, не было тут ни сэйва, ни волшебных пилюль, мгновенно восстанавливающих твое здоровье, и умирать, если что, пришлось бы по — настоящему. И неизвестно, как бы повернулось, будь против нас игроки уровня даже не нашего, а хорошей пейнтбольной команды, были бы тогда и у нас "двухсотые" и "трехсотые" — но японцы, встреченные в процессе, по моему впечатлению, были вообще штатскими, ну что за подготовка, увидев нас уже в помещении, судорожно дергать затвор "арисаки", кто ж тебе время на то даст, дурачок? Больше проблем доставляли те, кто спешил поднять руки — пока мы были на первом этаже, то просто пинками гнали их на выход, к нашей группе зачистки, чтобы уже те приняли и выкинули этих гавриков наружу, а там будем разбираться, ценный язык или нет? А на втором этаже чаще просто стреляли, чтобы не возиться. Удивляло, что некоторые из японцев уже лежали мертвыми, хотя не было видно ни крови, ни ран — а все живые были в противогазах. Самураи что, смертоносные бациллы выпустили наружу, в последний момент — и здесь внутри, все заразно как в чумном бараке? Так вроде чума мгновенно не убивает — или Исии особо опасную разновидность вывел? На всякий случай, старались к трупам не подходить. Даже нас, обученных, что такое ОМП (оружие массового поражения), проняло — а каково же предкам?

Охрану, стоявшую у входа в место пребывания важной персоны, Шварц снес в два выстрела из помповика — успев перезарядиться быстрее, чем кто‑нибудь из тех придурков вскинул винтовку. Дверь была обычная, лишь пнуть покрепче, светошумовую внутрь, и принимай еще одного пленного — судя по двум мечам, лежащим на столе, это и впрямь был какой‑то начальник? Мечи, длинный и короткий, я тоже прихватил, на память. Надеюсь, у Дока хватит дезинфекции, чтобы обеззаразить? Давно мечтал, настоящую самурайскую катану добыть!

А после, нашли мы Андрюху. И остальных. В коридорах лежали, на третьем. И ведь были у них противогазы… у некоторых так ненадетыми и остались. Там еще Володька Барсуков и Равиль Зелимханов тоже с Золотыми Медалями были, за поимку фюрера — через такое дело прошли, а тут, против каких‑то япошек… И остальных я хорошо знал — Саня Репьин с нами еще подо Мгой был в сорок втором, Витя Фридман и Даур Мехметов с Нарвика в "песцах", тоже хорошо воевали. И в тюремном блоке во дворе — то же самое. Нас удивило, что камеры были открыты, узники в коридоре лежали. После уже узнали мы, от пленных японцев — что было там все, как в книжке описано, восстание в блоке семь, и наш, неопознанный, вожаком! Имя его тогда так и не узнали, даже у японцев по картотеке он лишь под номером проходил. Люди до свободы минут не дожили — вот он, проклятый японский фашизм! А генерал Исии, как оказалось, тот важный японец и был — не удрал, сволочь, ну теперь он за все ответит, хрен останется живым!

Док орет в рацию — живо антидот вколоть, и тащите сюда! Мы своих похватали, и бегом вниз — противогазы им натянув, шприц — тюбики вколов. Сколько на задание ушло — столько и должно вернуться, и даже если так, лежать вам, ребята, в родной земле! А теперь остальных, из тюрьмы, тоже — и окна все нахрен, чтоб воздух в здании очистить! Если вентиляторы не работали, то отрава растекалась своим ходом — а это на порядок меньше и скорость распространения, и итоговая концентрация! А человеческий организм индивидуален — могут быть и живые! Так что — противогазы, укол, и сюда! Где лишние противогазы найти — да хоть у японцев возьмите, в том числе и у дохлых!

И бегали, и таскали. Мы‑то, ударная десятка, на этом этапе лишь еще раз здание прошли, смотрели, чтобы неучтенных живых японцев не осталось. А взвод поддержки, и еще один, срочно облачившись, тела выносили — адова работа, если в химзащите. До сих пор вспоминаю, как я, еще салагой, в самый первый раз в ОЗК в учебную атаку бегал. Чисто физически очень тяжело — не то что в болоте, в большой луже запросто увязнешь, тем более что в атаке никто не придет на помощь по условиям задачи, не марш — бросок. Я тогда прошел, а вот Валька в тот раз застрял, через час пришел на рубеж без химзы, и досталось же ему после от майора — все уже исходили паром на пригорке, а он в десятый раз команду "газы" исполнял. Но тут чьи‑то жизни от нас зависели — и бегали ребята по лестницам, по двое, за руки и за ноги, или даже поодиночке на плече, мелкие они, китайцы. Вытащили в итоге восемьдесят три тела. И это все на Дока и его пятерых подчиненных, десантников еще припахали — но ясно, что отравление боевыми ОВ, или инфекция (и о ней думать приходится — что там в корпусе с бациллами?), это не уровень ротного санинструктора, так что помощь от не медиков лишь "подай — принеси".

А по плану Док еще должен заниматься отбором документации! Махнув рукой, приказываю грести все бумаги — в таком месте, и кадровая бюрократия должна быть интересна — как минимум, для установления виновности тех, кого мы отловили! В японском гараже нашли исправный грузовик, тут же пристроили для транспортировки макулатуры на аэродром. Тут подбегает ко мне батальонный комиссар, из приданных от политотдела, и требует, чтобы грузили также и вещественные доказательства. Это он про "музей" — ну все, как в книге описано, в банках заспиртованные части тела, и отрезанные головы, на лицах гримаса боли, и глаза выколоты, или еще что‑то отрезано — я, как увидел, так даже мне было ну очень погано! А товарищ батальонный ходит, как в анатомическом театре, "лейкой" щелкает — а после еще меня попросили в акте расписаться, что тут же составили, чтобы задокументировать самурайские зверства. Ну, если это поможет не одного Исии, а еще кого‑то, например в Токио, на виселицу отправить — то благое дело! Я подписал, и Шварц, и Рябой, и Док, и еще кто‑то — как свидетели. Что все это непотребство (которое большей частью очень скоро огнем сгорит) было в натуре, никому не приснилось! И кинооператор здесь же, там еще головная боль, его охранять, чтоб не случилось чего.