Синклер Льюис - Том 6. У нас это невозможно. Статьи

Дело совсем не в том, что художнику нужны перины помягче и пища повкуснее, что же касается рекламы, то в нашу эпоху радио и бульварной прессы он имеет ее даже с избытком! Чего ему действительно недостает, так это морального стимула, уверенности в том, что его труд не бесполезен. Именно это сознание дает ему силы создавать произведения, требующие от него многих лет труда, а то и всей беззаветно подвижнической жизни, а не поставлять скороспелую продукцию на потребу фашистским молодчикам, которые забавляются не только пулеметами и виселицами, но и хитроумной пропагандой.

Но художник так и не создаст того лучшего, на что он способен, если он по-прежнему будет жить в кое — как успокоившемся мире, в котором перспективы на длительное умиротворение чуть получше , чем в 1936 году, и в котором будет чуть больше прекраснодушной беллетристики, именуемой договорами, и чаепитий, именуемых конференциями. Я совсем не уверен, что самый упрямый дурацкий изоляционизм хуже, чем игра в мировое правительство, поскольку он хотя бы честен и по крайней мере знаешь, что он из себя представляет. Между прочим, я думаю, что впервые в серии радиопередач изоляционизму воздается такая горячая хвала!

Если говорить о цивилизации, то она была либо всем, либо ничем для художника и ученого; чаще всего ничем. Как бы ни был велик его талант, если он подточен цинизмом, распространенным в нашем неспокойном и бесчестном мире, то достаточно всего лишь одного микроба отчаяния — и он разовьется и подточит весь организм. Может быть, этот художник и ученый вместе со своими последователями явит миру свой сверкающий взлет, но его блеск будет всего лишь осенним увяданием.

Обратитесь к генетике — науке, занимающейся наследственностью и созданием более совершенного потомства. Пока эта наука служит делу появления на свет все большего количества маленьких стопроцентных арийцев, она приносит зло, и чем совершенней становится эта наука, тем больше ее зло. Знание, даваемое ею, до тех пор не будет приносить пользы, пока оно имеет своей целью сделать более чистой расу немцев, англичан или американцев, а не способствует улучшению всего человечества независимо от национальных различий. Деятель науки и искусства обязан сделать все, что в его силах, для создания более справедливого мира, для того, чтобы людям лучше жилось в целом мире , а не только в одном городе, одном штате или одной стране, для того, чтобы во всей вселенной было жить хорошо. Это он должен знать и провозглашать.

Когда о моем двадцатом романе будет уже все сказано — и кое-что с большой запальчивостью, — тогда, возможно, прозвучат отдельные голоса, которые сделают поразительное открытие, а именно: что главное в романе — его сюжет. Мое собственное убеждение, что американцы — самый занятный, самый несносный, самый интригующий и непостижимый уму народ на свете, возможно, останется незамеченным. Мое восхищение при виде того, как на Среднем Западе растут города, порой красивые, порой уродливые, а чаще всего одновременно и красивые и уродливые, как глинобитные лачуги превращаются в бревенчатые хижины, потом в дощатые дома, а потом, смущенные собственной белизной и хрупкостью, становятся шестнадцатиэтажными отелями и, наконец, тридцатиэтажными банками, возможно, будет отмечено лишь мимоходом. Все это совершилось в течение жизни двух-трех поколений, и, рассказывая об этом, рассказываешь о чуде. Но за этот короткий период времени — секунду в истории человечества — мы создали целую цивилизацию, со своими традициями, со своими добродетелями и со своими благоглупостями, укоренившимися столь же прочно, как и традиции самых древних наций Европы. Замечу лишь, что эта тема представляет для романиста огромный интерес и огромную трудность.

Это мое наивное убеждение, возможно, также останется незамеченным. Но зато на всех углах будут кричать, что я написал роман, столь кровожадно живописующий расовые противоречия, что это вызовет новое нападение на форт Самтер [118] Охранял вход в Бухту Чарлстона, столицы штата Южная Каролнна. В апреле 1861 года подвергся нападению мятежников-южан и после недолгого сопротивления капитулировал. Это событие привело к началу войны между Севером и Югом. , На самом-то деле «расовый вопрос» — лишь малая часть романа, но эта часть непременно заслонит собой остальное. В литературных делах у меня немалый опыт, и в долгие зимние вечера у себя на массачусетской ферме я не раз с грустью вспоминал, как какое-нибудь непродуманное высказывание или неудачная острота сводили на нет великое множество советов по домоводству, любопытнейшие факты из личной жизни бенгальских раджей и фараонов одиннадцатой династии, отчеты о бейсбольных матчах, заметки о спряжении итальянских глаголов, выпады против англичан и против русских, особенно яростные выпады против тех, кто не выносит ротарианцев, и старательно обдуманные шутки, которые, по всеобщему признанию, составляют главное содержание моих книг.

Писатель может совершенно безнаказанно разнести в пух и прах в одном романе сразу архиепископа Кентерберийского, главного раввина Иерусалима и великого муфтия того же святого города, но нужно быть героем, чтобы осмелиться публично заявить, будто собаки бывают порой невыносимы, а любящие мамаши — слишком болтливы. Никогда в жизни я не осмелюсь высказать подобную крамолу; и, пожалуй, никак не менее рискованно заявлять, что негры-всего-навсего такие же люди, как мы, и что в этом и состоит окончательное и полное решение расовой проблемы. Они так же ездят на мотоциклах, обожают Ингрид Бергман [119] Бергман, Ингрид (р. 1911) — шведская киноактриса. С 1937 года стала сниматься в Голливуде. и терпеть не могут рано вставать поутру, то есть обладают характерными отличительными признаками любой расы — белой, розовой, бежевой, желтой, зеленой и фисташковой.

Я не думаю, что негритянская проблема неразрешима, — по-моему, ее просто нет. В каждой стране, внутри каждой расы мы наблюдаем целую гамму цветов — от густо-черного до прозрачно-белого, — последнее бывает только в случаях острого малокровия. И никем до сих пор не определено, где же среди этих оттенков следует проводить границу.

Невозможно провести границу между черными и белыми. Беспредельный идиотизм расовой теории обнажается во всей красе, как только речь заходит о «неграх», достаточно светлокожих, чтобы сойти за жителей Кавказа. В некоторых штатах власти — судебные и гражданские — объявляют негром всякого, в ком есть хоть капля африканской крови.

Разумеется, значительная часть негров отличается от средних американцев, сочетающих в себе признаки англичан, шотландцев, ирландцев и немцев. То же самое можно сказать об итальянцах. И ассирийцах. И китайцах.