Александр Харников - Брянский капкан

– Значит, неизбежна оперативная пауза, – задумчиво сказал Верховный, – и немцы ею непременно воспользуются. Что ж, товарищ Бережной уже не раз доказывал, что упорно обороняться он умеет не хуже, чем стремительно наступать. В конце концов, планируя эту операцию, мы ожидали и такое развитие событий. Нашей армии пока еще не хватает подвижности для развития успеха, а немец уже совсем не тот, что был зимой. Хотя начали мы совсем неплохо.

– Кроме всего прочего, – добавил Василевский, – по данным, полученным по каналам радиоразведки, завтра немецкая бомбардировочная авиация, находящаяся в подчинении у группы армий «Центр», начнет так называемое воздушное наступление на Брянск. По нашим данным, в районе Орши дислоцировано триста пятьдесят – четыреста средних бомбардировщиков. Корпус Савицкого уже предупрежден и находится наготове, в город переброшены два радара и несколько групп ВНОС. Полк ва… извините, полковника Железняка уже передислоцирован на аэродром Брянска.

– Как вы думаете, – спросил Сталин, сделавший вид, что не заметил оговорки Василевского, – они справятся?

– Должны, товарищ Сталин, – ответил начальник Генштаба, – на данный момент это лучшее наше соединение с самыми опытными летчиками и самыми современными самолетами. Как мне докладывали, генерал Савицкий и полковник Железняк даже считают такое сражение необходимой репетицией к тому, что будет твориться в небе летом этого года…

– Наверное, они правы, – задумчиво ответил Верховный, еще раз бросив взгляд на карту. – Ну что ж, обстановка более-менее ясна. До свидания, товарищ Василевский, спасибо за точный и своевременный доклад, и держите меня в курсе всех событий.

Гвардии подполковник ОСНАЗ Сергей Рагуленко, позывной «Слон»

– Товарищ подполковник, – донесся до меня растерянный голос командира первого механизированного батальона капитана Пилипчука, – а с бабами немецкими что делать будем?

Оставалось только сплюнуть. Не успел я прибыть в район сосредоточения бригады, отдать команду механикам осмотреть машины, а прочему личному составу по причине отставших тылов съесть сухпай и отдыхать до приказа, так тут еще и это.

– Вечно ты, – говорю я в сердцах, – капитан Пилипчук, во что-нибудь вляпаешься – то в историю, то в дерьмо.

Шучу, конечно, он же не виноват, что так получилось. Пока мы вошкались с немецкими штабными в Жиздре, этого героя вместе с его батальоном я выслал вперед для того, чтобы он перехватил трассу Брянск – Орел и устроил немцам небольшую проверку на дорогах. Трассу-то он перехватил и поставленную перед ним задачу выполнил на все сто процентов – ни в Брянск, ни из Брянска теперь немцы никаким манером попасть уже не могли. И вовремя. Напуганные неумолимым приближением полярной лисички, сразу после полудня из города толпой повалили представители немецкой тыловой и оккупационной аристократии. И все прямо в руки нашему бравому капитану. И начался для него самый настоящий праздник жизни, поскольку в душе каждого хохла живет большой и жадный хомяк, даже если он наш человек, родился и вырос в Сибири и нифига не шпрехает на мове. Я знаю – сам такой. Трофеи – это святое!

Одним словом, помимо всего прочего, первый батальон перехватил походный офицерский дом терпимости, удирающий из Брянска на двух тентованных «бюссингах». У немцев с этим строго. Немцы ППЖ себе не заводят – не их это обычай. Офицеры, особенно штабные, должны иметь возможность регулярно «сбрасывать давление в баках», не рискуя при этом влететь к партизанам, разгласить секреты или подхватить какую-нибудь нехорошую «пернатую» болезнь. А посему в штате борделя имеется доктор и представитель служб безопасности, в просторечии ГФП, ибо нигде мужики так не болтают, как на пьянке или с бабой в постели. Немцы тоже не исключение.

Еще в нашем времени я читал об этих заведениях. Персонал набирают только из молодых ариек с серыми или голубыми глазами, ростом не ниже ста семидесяти сантиметров. Прямо тебе секс-войска СС. Есть у немцев бордели и попроще – солдатские. Там на ниве платной любви в основном «служат» мобилизованные галичанки и прибалтийки. Правда, такое нам еще пока не попадалось.

Не, Пилипчук, конечно, у меня еще попляшет, вот приклею к нему позывной «Сексопатолог», будет знать – как брать в плен бордели. Но что мне теперь, простите, со всем этим делать? Сдавать особистам? Вот ржачки-то будет! Единственное ценное приобретение в этом бедламе это куратор от ГФП – сука весьма осведомленная о настроениях немецкого офицерского состава, напуганная и сильно желающая остаться в живых. Ну, а как тут не напугаться? Сначала машины на перекрестке останавливает пост своей родной германской фельджандармерии, потом – хлоп, и внезапно появляются размалеванные устрашающим тактическим гримом рожи в советском осназовском камуфляже, вытаскивают из кабины за шиворот и ставят мордой к борту. Конечная, дамы и господа, – транспорт дальше не идет – батальонный разведвзвод. Ребята свое дело знают туго. Такие же лихие парни, только из второго батальона, днем прямо из огня сцапали мне того танкового графа. Вот это была настоящая птица высокого полета, не то что нынешний бордель на колесах.

Впрочем, махнул рукой, размял ноги, сходил и посмотрел. Все же, что с бою взято, то свято. Чуть в стороне от дороги в тени деревьев под масксетями ожидал решения своей участи улов наших «романтиков с большой дороги» – несколько мотоциклов, штабные «опели» и два тех самых тентованных «бюссинга», возле которых и кучковался «полон».

М-да, девицы-то, на мой вкус, не супермодели, страшненькие и донельзя испуганные, сидели возле машин на корточках. Одна даже, похоже, плачет. Тут же двое в штатском. Толстенький лысый улыбчивый колобок и длинный тощий унылый белобрысый тип, похожий на глисту. Рядом наши ребята из мотопехоты, бдят. Выражения на лицах – от брезгливого до любопытствующего. Тут же с постным лицом скучает батальонный особист, младший лейтенант Синельников.

«Так, – думаю, – толстый – это доктор, а длинный – безопасник из ГФП».

Не угадал – каюсь. Едва мы приблизились, как толстяк, завидев меня, всего такого красивого, и сопровождаемого пригибающимся Пилипчуком, вдруг вытянулся в струнку, отчего вроде бы даже стал немного повыше и рявкнул: – Ауфштейн!

Он, значит, и оказался из ГФП [4], а длинный, значит, доктором – гинекологом и венерологом.

Услышав его, немки повскакивали на ноги, будто им в зад всадили шило. Врожденное, блин, немецкое чинопочитание.

– Так, товарищ младший лейтенант госбезопасности, – говорю я еще больше поскучневшему Синельникову, – что тут такое у вас происходит? Почему работник вражеских спецслужб до сих пор не отделен от прочих задержанных? Непрофессионально как-то…