Юрий Корчевский - Взорвать царя! Кромешник из будущего

– Откуда ты знаешь? Про грамоту?

– Чтобы грамоту знать, надо учиться. А он небось горбатился всю жизнь.

Андрей усмехнулся – насчет учебы купчиха ошибалась.

Дальше разговор зашел о родне. Похоже, в Твери девушку явно хотели с кем-то познакомить, скорее всего – с претендентом в женихи, а Андрей в женихи не рвался. Ему была интересна та полная приключений жизнь, которой он жил, а жениться он мог бы и в своем времени.

Он вытянулся на постели. А ведь и в самом деле – двадцать семь лет, а он еще не женат. Хотя был в Переяславле, только очень давно. С тем и уснул.

Утром он встал рано: надо было лошадь почистить, подковы посмотреть.

Лошадь оказалась ухоженной, убитый кучер за ней следил. Копыта были аккуратно подрезаны, подковы новые.

– Молодец мужик был, только вот с чекой оплошал, за что и поплатился, – молвил Андрей..

– Ты о чем? С кем говоришь-то?

Он и не заметил, как сзади подошли монахи. Волосы их были расчесаны, бороды умащены маслом. Рано, однако, монахи встают, небось уже и помолиться успели.

– Да с лошадью беседую. Любая животина ласку любит.

– Верно.

– Завтракать пора, и в дорогу.

Андрей уселся с монахами за стол, подкрепились. И лишь потом по лестнице спустились в трапезную купчиха с дочерью. На них были другие платья, и сами были умыты и расчесаны. Аглая выглядела великолепно.

Один из монахов заметил:

– Благолепна! Не служил бы в монастыре – женился бы. А ты женат ли, Андрей?

– Не успел.

– Тогда не упускай, смотри, какая красота!

Андрей от разговора ушел. Что они, сговорились все?

Он вывел лошадь из стойла, запряг в тарантас, принес из номера купчихи дорожный сундук, поставил его в тарантас и привязал ремнем. Короб свой с мелким товаром он тоже забрал: хотя там всех товаров, вместе взятых, и на алтын не будет.

Первыми выехали со двора монахи. Лошадка у них была старая, и Андрей намеревался их догнать.

Через полчаса не спеша вышли женщины, уселись в тарантас. Андрей тронул лошадь.

– Но, родимая!

Спустя некоторое время после того, как они выехали на дорогу, купчиха спросила:

– Ты грамотен ли, Андрей?

– Ходил в воскресную школу, буквицы знаю. – Андрей решил пошутить, не говорить правды.

Купчиха вздохнула и сказала дочери:

– Вот видишь, я была права.

На остановках на постоялых дворах Аглая вовсю кокетничала, строила Андрею глазки, но он делал вид, что ничего не замечает, и Аглая обиженно надувала губки. Девушка знала, что она красива, но не понимала, почему ее чары не действуют на Андрея. Его же раздражало, что они двигались медленно. Неспешный завтрак, часа три-четыре езды, потом такой же неспешный обед, и снова езда до сумерек. Он уже пожалел, что взялся быть кучером. Сам бы он, найдя других попутчиков, передвигался быстрее. А может быть, Аглая, желая понравиться Андрею, намеренно тянула время?

Наконец показались посады Твери, и Андрей вздохнул с облегчением.

В город они въехали перед закрытием городских ворот. Монахи перед городом отвернули к монастырю.

Родня встретила прибывших радостно. Несмотря на позднее время, быстро накрыли стол, за которым купчиха живописала подвиги Андрея. В ее рассказе преобладали эмоции. Она картинно закатывала глаза и охала, а хозяева смотрели ей в рот, принимая все услышанное за чистую монету. Их уважение к Андрею росло с каждым словом купчихи. Хозяин самолично подливал ему из кувшина в кружку стоялого меда, подкладывая лучшие куски с блюда и тем самым выказывая почет.

Андрею стало неудобно. Да, он уложил двух разбойников, но подвигов, как Геракл, не совершал. В конце концов он не выдержал:

– Да что уж меня расписывать? Я же не Геракл или Александр Македонский!

Аглая удивленно вскинула бровки, и Андрей понял, что «прокололся». Не мог человек, едва знакомый с грамотой, знать о подвигах древних героев.

Спать они легли поздно. Андрей решил выспаться всласть, позавтракать и отправляться в путь. Дорога впереди предстояла длинная, пройдена едва третья часть пути от Москвы.

В доме царила тишина. Андрей проснулся выспавшимся, отдохнувшим и с чувством необходимости посетить туалет.

Он сходил в нужник, умылся и, возвращаясь, увидел, что у двери комнаты его уже ждет хозяин.

– Разговор есть, – начал он без предисловий, – зайдем ко мне?

Он провел Андрея в свой кабинет. Солидно обставленный заморской мебелью, кабинет был призван производить впечатление.

Оба уселись в мягкие кресла.

– Завтрак уже готов, и потому я не задержу тебя надолго. Перехожу сразу к делу. Это правда – насчет разбойников?

– Разбойники были, а подвиги – нет.

– Но разбойников ты все же убил?

– Было.

– И раны были?

– Сказки! – Андрей завернул рукав и показал руку. – Рубашку только испортили. Жаль, новая была.

Купец позвонил в колокольчик и тут же явившемуся слуге приказал:

– Принеси из лавки шелковую рубаху наилучшей выделки.

Отнекиваться Андрей не стал.

– Я предлагаю тебе перейти ко мне на службу. Дам корабль, положу хорошее жалованье. Не все же тебе офеней быть, пора в люди выбиваться.

– Отец с матушкой у меня в Новгороде, я их единственная опора и надежда. Как бросить?

– Зачем бросать? В Новгороде по торговым делам часто бывать будешь, вот и повидаешься. Твои слова о родителях мне очень даже по сердцу. Как в Библии? Чти отца своего! Весьма похвально!

Отказываться Андрею было неудобно. Предложение и в самом деле было заманчивое, не каждому такое делают.

– Я подумаю, посоветуюсь с батюшкой.

– Разумно. О нашем разговоре – никому. А теперь – за стол! Все уже проголодались, тебя ждут.

Слуга принес новую рубашку.

– Дарю! Иди переодевайся. И не благодари! Это мы тебе обязаны за Аглаю и Авдотью.

Кто был бы против? Андрей прошел в отведенную ему комнату, скинул разодранную рубаху и надел новую.

В дверь постучал слуга.

– Кушать подано! Изволь к столу, ждут!

Да, заставлять себя ждать нехорошо.

Андрей сбежал по лестнице на первый этаж в трапезную и замер на пороге. Обе женщины, а также все домочадцы хозяина были одеты нарядно, а стол просто ломился от еды и выпивки. Андрей с тоской подумал, что сегодня ему из этого дома не уйти.

И как в воду глядел. Праздничный обед продолжился до глубокой ночи. Одни перемены подавались за другими, и все с пылу с жару. Кухарки сбились с ног. Вино, пиво и хмельной стоялый мед лились рекой.

Он уже ничего не мог есть: кусок не лез в горло, живот вздулся от обильной пищи. А еду все подносили и подносили, и хозяин обижался, если гость не попробует хоть маленький кусочек. И все это происходило под многочисленные тосты.

Андрей, когда все захмелели, только делал вид, что пьет, а на самом деле лишь пригублял. Но и так в голове шумело.