Юрий Корчевский - Взорвать царя! Кромешник из будущего

Сначала они начали стегать плетьми седоков в санях. Кто там сидел, за лошадьми видно не было.

Решив, что теплая одежда защищает от плетей, опричники не поленились: спрыгнув с коней, они выволокли седоков из саней, сорвали с них тулупы и зипуны. Стало видно: в санях сидел купец средней руки, а с ним – две женщины и подросток.

Опричники стали охаживать их плетками.

– Будешь, купчина, знать, как царевым слугам поперек дороги становиться!

И если бы дело кончилось только избиением. Но кромешники вошли в раж, безнаказанность и чувство собственной силы подвигли их вовсе на жестокость. От одежды несчастных уже висели лохмотья – ткань не выдержала ударов плетей, когда один из кромешников выхватил саблю и срубил купцу голову. Женщины и подросток, вероятно, купеческий сын, закричали от ужаса.

– Что же вы делаете, изверги? – вскричала одна из женщин.

– Андрей, похоже, добром для нас это не кончится. Кромешники их прикончат и за нас возьмутся.

Но Андрей и сам уже это понял.

– Лицо закрой.

С некоторых пор он всегда имел при себе кусок ткани – лицо закрыть, чтобы не опознали. Тем более лицо бритое, сразу понятно – иностранец, все следы в Немецкую слободу ведут.

Егор и Андрей закрыли лица повязками. Оба сбросили верхнюю одежду – шубу и тулуп: они только мешать будут. В шубе какая драка?

Андрей взял в каждую руку по пистолету, Егор вытащил из-под облучка топор, да не плотницкий, а боевой, на длинной рукояти, и оба кинулись к перекрестку.

Кромешники вначале не обратили на них никакого внимания, думали – стоят безропотно, парализованные страхом. С одной из женщин – той, которая помоложе, они совсем сорвали одежду и швырнули ее на тулуп, желая позабавиться. В последний момент, услышав скрип снега под ногами Андрея и Егора, они повернули головы. Только вот сделать ничего уже не успели.

Андрей выстрелил одному в грудь, Егор же вонзил в голову другого лезвие топора. Третий, сваливший женщину на тулуп, осознал, что истекают последние секунды его разгульной и жестокосердной жизни, и испугался. Самому куражиться и убивать беззащитных легко, а как свою смерть увидел, едва в штаны не наделал. На четвереньках он пополз по снегу, подвывая от ужаса. О сабле и ноже, висевшем на поясе в ножнах, он даже не вспомнил.

Егор догнал его и ударил топором в спину. Кромешник завизжал, как свинья на бойне, но продолжал ползти. Егор ударил его еще раз – по затылку, и опричник упал лицом в снег.

– Пошли отсюда, быстро.

Андрей и Егор вернулись к саням. От Москвы недалеко, дорога, хоть и пустынной казалась, а вполне кто-то появиться может.

Андрей надел шубу, Егор – тулуп.

– Поворачивай назад, в Москву! – приказал Андрей.

– А как же Чертаново?

– Быстрей!

Егор развернул сани и хлестнул коня.

– Егор, ты что, не понял, что в Чертаново нельзя? Опричники налетят, узнав об убийстве собратьев. Свидетели – кто добровольно, а кто и под пыткой сразу покажут, куда мы поехали. Только на боярина подозрения навлечем, и самих искать будут. Ты повязку-то сними – отъехали от перекрестка, а то встречных только пугать будем.

Они сняли повязки и через час въехали в столицу московскую. Встреча сорвалась. Боярин, к которому они ехали, сегодня же о столкновении на перекрестке узнает, подумает – испугался немец, назад повернул. А и пусть.

Подошла очередная встреча с Сафоном, писарем Посольского приказа. Важных, интересных копий на сей раз он не принес, однако за разговором обронил фразу, тотчас заинтересовавшую Андрея.

– Толмачей не хватает, грамотки не успеваем переводить.

– Да? – удивился Андрей. – А ну-ка, поподробнее…

Посольский приказ был основан в 1549 году, и первым дьяком, возглавлявшим его, был Иван Михайлович Висковатый. Это о нем английский купец Джером Гарсей после личной встречи, когда велись торговые переговоры, написал: «Тонкая и двуличная лиса, хитрейший скиф, какой когда-либо жил на свете». Сам приказ располагался в посольской избе, на территории Кремля, в семидесяти метрах от колокольни Ивана Великого.

С 1562 года Висковатого сменил дьяк Иван Васильев. Он уже назывался думным дьяком – за должность важную.

Иностранных посольств в Москве, так же как и московских в других странах, не было. Когда случалась необходимость, высылались послы, которым вручались подорожные и верительские грамоты. Главным руководством для посольств был «наказ», в котором обговаривалось все: подарки для принимающей стороны, темы, затрагиваемые при переговорах.

Посольства делились на ранги. Высшим было «великое посольство» во главе с Великим послом. Им был непременно боярин. Он имел право говорить от лица своего государя и подписывать соглашения.

Само такое посольство было довольно многочисленно – от двухсот до пятисот человек. Для подарков вручались «росписи» – кому из иностранцев, чего и сколько давать. В качестве подарков выступали меха горностая и соболя, «рыбий зуб» – так назывались моржовые клыки, ловчие птицы – соколы и ястребы; богато украшенное оружие.

Посольство вело «статейный список» – своего рода дневник, где описывалось все, что они видели: города, дороги, местные обычаи. В такие посольства обязательно включался царский соглядатай, который потом докладывал царю при личной аудиенции, кто из послов что говорил и как себя вел.

Послом пониже рангом был «посланник» – им назначались дьяки или старшие подьячие. И уже совсем простым был гонец – из младших подьячих или толмачей. Он только передавал в руки чужого государя отправленную грамоту.

Приказ возглавлял дьяк, имевший годовое жалованье 200–250 рублей. В приказе было три повытья – своего рода отделы. Два из них ведали сношениями с Европой, один – с Азией. Их возглавляли старшие подьячие с доходом до пятидесяти рублей в год. Простой подьячий, в зависимости от службы, имел от 5 до 50 рублей годового дохода. Имелись многочисленные писцы, толмачи с разных языков и золотописцы, расписывавшие грамоты золотом и красками.

Сафон рассказал Андрею о Посольском приказе. Немного сбивчиво, но Андрей суть понял, и в его голове сразу созрел план. Ведь он кучу языков знает, даже сам не представляет сколько.

– Хочу толмачом устроиться в Посольский приказ, – заявил он. Ведь тогда у него прямой доступ к переписи будет. Второго такого шанса уже не представится.

– Ты же немец! – изумился Сафон. От удивления он даже отставил в сторону кружку с пивом. – То есть – как есть чужеземец. Не можно!

– А кто знает, что я немец? Русским представлюсь.

– Толмач с немецкого уже есть, – парировал Сафон.

– Так я еще шесть языков знаю, – не отставал Андрей.

– А борода? – привел последний аргумент Сафон.

– Ты поговори, с кем положено, кто толмачами заведует. Дело, я полагаю, не быстрое. Я к тому времени бороду отращу, в одежды подобающие оденусь.