Александр Харников - Разминка перед боем

– Дядя Саша, – сказал Николай, – вы не беспокойтесь, все будет в полном ажуре. Погода вроде должна быть сегодня хорошая, если, конечно, эти сказочники-метеорологи не наврали в очередной раз. Вечером, не позже восьми часов мы будем в Питере. Я вам лично обо всем доложу. Только вот насчет этой самой девицы. Слышать-то я о ней слышал, а вот в глаза не видел. Как мы найдем друг друга?

– Ну, ты ее легко узнаешь, – хохотнул в трубку Шумилин. – Ты в зоопарке черную пантеру видел? Так вот, дочурка Щукина – точь-в-точь как та зверушка. И связываться с ней так же опасно. Но своих она не трогает. Ну, пока. И еще, – сказал Шумилин. – Ты смотри, чтобы Надя не очень там жала на газ.

– Дядя Саша, – воскликнул обиженный Николай, – ну что же я, совсем деревянный, как Буратино? Думаете, я не помню, кто у меня в машине сидит! Я буду приглядывать за Надеждой.

– Ну, ладно, – по-стариковски проворчал Шумилин, – счастливого вам пути. Если что – звони.

Помывшись и позавтракав, они с графом оделись и отправились на прогулку.

– И куда мы направим наши стопы? – спросил Шумилин у своего гостя. – Предлагайте, Александр Христофорович.

– Нынешний Петербург мне плохо знаком, – подумав, ответил Бенкендорф, – так что я полностью полагаюсь на вас.

– Хорошо, тогда пойдем к Неве, – сказал Шумилин, – и прогуляемся по набережной.

По Кирочной они дошли до Мелитопольского переулка и вышли на Фурштатскую улицу.

– Вот в этой школе, Александр Христофорович, – сказал Шумилин, показывая на четырехэтажное массивное здание, выходившее фасадом на улицу со сквером, – я учился десять лет. Как давно это было…

– Вы родились и выросли в Санкт-Петербурге? – спросил Бенкендорф. – А я вот появился на свет Божий в Ревеле. Интересно для меня было бы побывать там.

– Ну, это теперь не так просто, – с кривой усмешкой сказал Шумилин. – Ныне Ревель именуется Таллином, это теперь другое государство, созданное на территории Эстляндской губернии. А земли, выкупленные Петром Великим за два миллиона ефимков согласно статьям Ништадтского мира, теперь считаются независимым. Хотя правят там американцы. Эстония ныне враждебна России. Русские же, которые живут там, считаются людьми второго сорта.

– Да вы шутите, Александр Павлович! – изумленно воскликнул Бенкендорф. – Такого не может быть! Да как вы допустили такое?! Земли, завоеванные русским оружием и оплаченные русским золотом, вы отдали эстляндцам, которые в мое время боятся поднять глаза на своих господ. Они же всегда были нашими крепостными! Как вы допустили, чтобы обижали и унижали русских?! Александр Павлович, я не могу в это поверить!

– Александр Христофорович, я совсем не шучу, – с горечью сказал Шумилин. – Бывшие Эстляндия и Лифляндия после краха в России монархии отделились и стали самостоятельными государствами. Потом, перед началом Великой войны с германцами, они снова вошли в состав России.

Во время той войны части, сформированные германцами из эстляндцев и лифляндцев, воевали против русской армии. Воевали они плохо, но зато зверствовали и убивали русских так, словно не людьми были, а вампирами, опьяненными человеческой кровью.

Потом, когда русские войска победили германцев и взяли штурмом Берлин, Эстляндия и Лифляндия снова вошли в состав государства, именуемого СССР. По сути это была та же Российская империя. Потом, когда в России началась очередная смута, они снова отделились от нее.

А вот теперь, после всего случившегося в нашей истории, эти крохотные страны имеют наглость предъявлять России территориальные претензии. И все для них сходит с рук только потому, что за их спинами стоят «взрослые дяди» – европейские державы и САСШ, которые мечтают погубить Россию.

– Да, Александр Павлович, – тяжело вздохнул Бенкендорф, – а я-то думал, что все у вас тут благополучно. Оказывается, далеко не так… А Европа-то, Европа – какая же она подлая… – с горечью сказал граф. – Я прекрасно помню, как мои храбрецы в 1814 году освобождали от войск Наполеона Голландию, и как бюргеры, когда-то покорно склонившиеся перед безродным корсиканцем, низко кланялись нам, клялись в вечной дружбе, обещали никогда не забывать тех, кто спас их от французских реквизиций и мобилизаций.

– «Европа, в отношении России, всегда была столь же невежественна, как и неблагодарна», – ответил Шумилин Бенкендорфу, – мы помним эти вещие слова, сказанные Александром Сергеевичем Пушкиным. Нынешняя Европа тоже добра не помнит и норовит побольнее лягнуть тех, кто когда-то спас ее от унижения и оккупации.

Беседуя, они не спеша дошли до Литейного моста. Шумилин показал графу знаменитое здание на Литейном проспекте, именуемое в народе Большим домом.

Бенкендорф с любопытством посмотрел на него и сказал:

– Александр Павлович, значит, именно там располагается ваше III отделение. Хорошо бы побывать в нем и посмотреть, как работают мои коллеги из будущего.

– Я думаю, что подполковник Щукин сможет организовать для вас посещение этого заведения, – сказал Шумилин. – А без него нам лучше туда не попадать…

«Интересно, как там идут дела у Олега? – подумал про себя Александр. – Перед чьими светлыми очами он сейчас стоит и какие ЦУ получает?»

А в это самое время в Москве подполковник Щукин заканчивал делать свой доклад…

– Спасибо, Олег Михайлович, – сказал Первый, когда Щукин закончил и положил на стол стопку листов с тезисами доклада. – В общих чертах мне все ясно. Но хотелось бы знать ваше личное мнение о случившемся.

– Случилось открытие вселенского масштаба, – ответил Щукин. – Что нам с этим делать? Допустим, мы прекратим работу группы Шумилина, уничтожим изобретенную машину времени… Это самый простой выход.

Но я считаю этот вариант нецелесообразным по многим причинам. Уже изменилось течение истории в том мире, причем довольно существенно. Отставка Нессельроде, информация о событиях, которые произойдут в ближайшие десятилетия… Помните рассказ Бредбери о бабочке?

Первый, задумчиво слушающий Щукина, кивнул.

– Я все прекрасно понимаю, Олег Михайлович. О прекращении работы группы Шумилина и речи не может быть. Только надо их стихию бурной прогрессорской деятельности ввести в какие-то более или менее упорядоченные рамки. Уж больно все у них выглядит как-то по-любительски. Хотя они и на самом деле просто любители, а не профессионалы.

Да и вышло бы просто некрасиво: обнадежить предков, а потом бросить их. Мол, мы умываем руки, а вы уж тут как-нибудь сами, без нас справляйтесь… Так не следует поступать.

Но с другой стороны, если уж помогать предкам, то надо делать это серьезно, не кавалерийским наскоком, по наитию. Следует все как следует подготовить, продумать, а уж потом вершить историю.