Виктор Храмов - Сегодня - позавчера 4

Почему-то вспоминаю сегодняшний сон. Странный. Нереально реальный, поразительный.

Сквозь рёв двигателей слышу рёв взлетающего предпоследнего транспорта. Наш самолёт выруливает на разгон. Его трясёт от близких взрывов.

- Горит! - Кричит кто-то.

- Кто горит? Мы?

- Они горят! Падают!

Не повезло! Глаза ребят! Они - в ужасе. Медведь, говоришь, высоты боится? Только я боюсь?

- Отставить панику! Повторять за мной! - реву я зверем, которому что-то прищемили.

Начинаю в полный голос петь речитатив молитвы, что читал мне Князь. Бойцы - прилежно вторят.

Разбег закончен, отрыв! Земля - прощай!

Горохом сыпануло в борт, рядочки пробоин. Взрыв, пламя, огромная дыра в конце фюзеляжа, самолёт, как раненный зверь, вздрагивает всем телом. Рядом со мной боец повисает на ремнях - кровь его - у меня на рукаве. Один с криком вылетает в пробоину. Все судорожно держаться за что возможно. Белые лица, в глазах - ужас бессилия.

Самолёт упорно пытается карабкаться в небо, но что-то резко оборвалось. Скрежет, жуткий хруст, хвост самолёта исчезает где-то. С криками люди вылетают в провал. Самолёт клюёт носом, пол взлетает, меняется с потолком местами, я зажмуриваюсь, чувствую, свободное падение, кувыркание.

Полетал, гля!

Удар.

- Очнись, слышишь, командир, очнись! - шепчет кто-то.

Что-то мокрое и холодное льётся на лицо. Подставляю рот, глотаю. Горлышко сосуда, фляжки скорее всего, приставляется к губам. Пью. Вода заливает нос. Кашляю.

Открываю глаза. Ага - я завис головой вниз, шея болит - голова вывернута под неудобным углом.

- Бежать надо.

- Угу, - хриплю я.

Боец срезает ремни, на которых я висел. Падаю, больно. Всё тело болит. Как тогда, в плену, когда меня наказывали хивики за дерзость. Болит всё.

Так, старшина, теперь - полковник, отставить хандру! Встать! Личный состав не должен оставаться без пастуха! Без пастуха они - бараны. А с умелым руководством и мотивированием - ого-го!

- Сколько выживших?

- Восемь. Трое - ранены. Двое - не смогут идти.

- Выставить дозор, собрать оружие, боезапас, провиант и воду!

Я, кряхтя и с трудом сдерживая стоны, поднимаюсь. А вот и тело командира осназа. Никаких видимых повреждений. Шею сломал. Бывает. Нашёл свой пулемёт. Забрал оружие осназовца и его рюкзак, обшариваю карманы, разгрузку. Забираю бушлат и вязанную шапку осназовца - не май месяц. Это, пока я бегал в Басе - мне жарко было. Теперь - осенний лес. Сырые, стылые ночи.

Личный состав залёг у обломков самолёта. Все битые, потрёпанные. Один - сломал позвоночник - без сознания, второй - ногу. Оборудует себе пулемётное гнездо. Третий - прикручивает к сломанному запястью полосу обшивки.

- Что слышно? - спросил я.

- Наши подорвали все закладки на аэродроме, теперь прорываются, - ответил мне один. Старший сержант.

- Я в иллюминатор танки на взлётке видел, - сказал другой.

- Это они нас и ссадили, - кивнул старший сержант, - пора выдвигаться.

И вопросительно смотрит на меня.

- Топливо не загорелось, - размышлял я, - хорошо, но - не очень, надо это исправить. И следы заметём, и ребят похороним по древнему обряду предков. На погребальном огне. Ты и ты - займитесь. Догоните нас, будите тыловым дозором.

Я наклонился над бессознательным телом бойца, приставил нож к рёбрам, зажмурился, надавил. Короткий выдох. Всё.

- Делаем носилки из этих вот штанг, используем ремни. Тут их полно. Несём по очереди.

Боец был благодарен, но сомневался:

- Обузой буду. Я - останусь прикрывать.

- И не будешь перечить приказам, понял? Останешься. Но - позже. Там, где я скажу! Понял?

- Так точно!

- Чего ждём? Ягдкоманды? Ловчую команду врага? Думаете, их не заинтересует - что же мы вывозили? Не захотят нас расспросить? С пристрастием. Быстро!

Взяли не ходячего на носилки, пробежали по разлившемуся авиатопливу - не знаю - правда или нет, но говорят, против собак помогает. Побежали на восток. Прямо на восток. Пока - так. А там - видно будет. Как мутить перестанет, постараюсь вспомнить карту, определюсь. А сейчас - надо просто разорвать дистанцию с местом падения самолёта, разгорающееся погребальным заревом.

Они нас догнали на следующее утро. У нас был привал, когда дозорный вернулся с этим тягостным известием.

Подошёл к бойцу со сломанной ногой. Он всё понял, кивнул, проверил пулемёт.

- И ты - останешься! - это я бойцу со сломанной рукой, - место тут - хорошее. Продержитесь долго. Мой совет - живыми им не давайтесь. Я был в плену - не советую. Очень не советую, парни. Гранаты вам оставляем. Удачной охоты, братья!

Мы вбежали в ручей и побрели вверх по течению. Через четверть часа - первые выстрелы. Через час - последние взрывы гранат. Всё. Ещё минус два. Тяжело. Я их оставил на смерть. Я. Так надо было. Но, не легче на душе. И - не надолго их хватило.

Вышел из воды, повел людей на север. Пятеро.

Через два дня я последнего бойца завёл в болото. Срезал длинные жерди, пошли в ряску, прощупывая путь. Позади - тела двух наших братьев и одиннадцать трупов немцев. Это был хороший бой. Этот отряд ловчих - перестал существовать. Но, есть другие. И они - придут. И пойдут по следу. А последний мой боец - ранен. Повязка на боку пропитывается кровью. Осколок гранаты располосовал ему бок, застрял в ребре. Надо вытащить, зашить. Как выберемся - зашью.

В темноте - выбрались. Деревья. Упали под их стволами, уснули.

Утром с трудом разлепил замёрзшие веки. Последний боец осназа не проснулся. Сидел над его телом, без слёз и беззвучно, горюя. Раскачиваясь из стороны в сторону.

Смерть. Вокруг меня - только смерть.

Надо идти. Я - жив. Ещё. Всё ещё жив. И поэтому - должны умирать другие. Враги.

Отсоединил магазин его автомата - 6 патронов. И у меня - 13. К пулемёту - 24. Гранат давно уже нет. В ТТ - магазин. Виброклинок. И я - демон из ада!

Стал клинком резать землю. Надо хоть этого схоронить.

Это был остров в болоте. Ни хрена я не выбрался!

Где-то на восходе грохот. Гроза или эхо войны? Догребу - узнаю.

Я - тонул. Шестом щупал, вроде - твёрдо, а провалился, и стало затягивать. Положил шест поперёк, налёг на него - тоже тонет. Твою мать!

Надо скинуть вес! Оружие, разгрузку, бушлат! Без толку. Только хуже стало - пока барахтался - уже по уши. Закинул голову, чтобы хоть ещё несколько секунд подышать, пожить.

Отчаяние! Вот - отчаяние! От бессилия! От бесполезности и глупости смерти! Пипец! Бессмысленный и беспощадный.

- Купаешься? - услышал я вдруг знакомый голос.

- Ты? - прохрипел я.

- Я, - ответил Громозека, - тонуть будешь?

- Есть вариант?

Он стоял на черной воде болота, весь такой парадно-выходной. Чистенький, опрятный. Как только что с конвейера.

- Есть, конечно. Всего шаг назад. Палочку воткни в дно, толкайся. Всё просто. Если не паниковать.