Виктор Храмов - Сегодня - позавчера 4

- Связать, запереть, - хрипит ротный. Вытирает кровь рукавом, сплёвывает юшку, трясёт головой, как конь в упряжи, - потом с ним разберусь. Увести!

- Ну, и что мне с тобой делать? - скрипит ротный.

- Понять и простить, - пожимаю плечами я, - сам виноват. В людях, вроде, разбираешься. Зачем спровоцировал? Не видел, в каком я состоянии?

- Не увидел, - кивнул ротный, - а ты чё так взбеленился?

- Жизнь того парня - моя вина. А ты - "живца"! - укоризненно говорю ему.

- М-да. Обрадовался - "язык"! Разведбат не смог, а я - смог! Наказал ты меня за гордыню.

Молчим. Он - не говорит. Я - подавно. Виновным себя - не считаю. Чуть-чуть только.

- И что делать? Зла на тебя нет. Но, прилюдно бить командира - как-то не принято. За это - штрафная рота.

- А мы где? В гвардии? Готов, так же прилюдно, извиниться. И даже позволить себя избить. Тоже прилюдно.

- Да на хера? Чушь всё это. Пошли, довольно прохлаждаться. Дел - невпроворот.

- Мир? - протянул ему руку.

Он поднял палец, но руку - сжал:

- Должен будешь. Полковника немецкого!

- Губа-то не треснет?

- Не треснет! Она у меня - прочная. Надоела мне эта штрафная история. В гвардию хочу. В егеря! Очки надо зарабатывать!

Меня аж передёрнуло.

- В егеря?

- Да. А туда - кого попало - не берут. Уже три рапорта подал. Чем я не командир штурмовой роты егерей?

- Их не распустили?

- Очумел что ли?

- Так их командир, вроде как - погиб.

- И чё? Зато остальные - гвардия гвардии! Ты их форму видел?

- Видел.

- Да ты что? Когда?

- Летом.

- Да ты что? Они же, как раз летом, в Воронеже, эсэс на лоскуты распускали. Там ещё сам Медведь командовал. А ты его не видел?

- Видел.

- Какой он? - ротный стал похож на мальчишку, которому рассказывали про северного оленя. Так вот ты какой, северный олень!

- Обыкновенный. Как я, - пожал я плечами.

Ротный долго смотрел на меня, тряхнул чубом, вздохнул:

- А я тут с отребьем разным вожусь, пока люди бьются, как герои. Ие-ех! Пошли, ладно. Вернёмся к нашим баранам.

- Со мной, например.

- Что? Что "с тобой"?

- С отребьем.

- А кто ты есть? Залёт за залётом. Как будто и не хочешь из Шурочки выбраться.

- Согласен. Есть такое дело, - вздохнув, кивнул я.

- Не хочешь выбраться? - удивился ротный.

- Я про залёты.

- А-а! А то, я уж хотел удивиться. Вот, знакомьтесь - капитан Киркин, боец Кенобев. Тот самый.

Киркин, небольшой, как и ротный, живенький, весь такой неприметный, весь такой без отличий, взглянул, отвернулся - забыл. Истинный разведчик. Протянул руку, крепко пожал мою.

- Извини, не было возможности отмыться.

- Видел твою работу. Не аккуратно.

- Знаю. Спешил сильно. Проикал я парня.

Смотрит на меня. Принимает какое-то решение, спрашивает у ротного:

- Отдай.

- Не, - мотает головой ротный, - приказ о снятии - давай. И забирай совсем.

- Дай на время. Ящик тушёнки.

- В аренду? - смеюсь я.

- В порядок себя приведи, боец, смотреть противно, - цыкает на меня ротный, - три ящика. В сутки. И Вальтер и Дегтярь - сразу.

- А губа-то не треснет?

- Не треснет! Она у меня - прочная. Или жди решения трибунала, потом добивайся приказа. Или на моих условиях.

- Я вам что, конь? - офигиваю я.

- Ты ещё здесь? - хором удивляются командиры.

- Уже нет, - вздыхаю я и плетусь умываться. Кому - война, а кому - бизнес. Но, 3 ящика - слишком. Ладно, сторгуются на 3 ящиках за 2 дня. И - два автомата сверху. Ха! Угадал! Но, один МР-40. Вот ротный жучило! С разведчиков немцев, порезанных мной, уже взял же 3 автомата!

Понял, понял, бреюсь и не лезу в чужой монастырь.

Ползём. Я - первый. За мной - пятеро. У меня - МР-40. Ползу споро, но змейкой. Прутики не втыкаю, Киркин говорит - не терять времени. Ползут по моей "колее". Без происшествий проходим мины. Доползаем до обломков здания. Принюхиваюсь - людей не чувствую. Опасность - чую. Людей - нет. Заглядываю - понятно. Торчит задник 203-мм поросёнка. Поэтому людьми и не пахнет. Киркин - психует. Ползу мимо уже мёртвого снаряда. Чтобы позлить разведчиков - плюю в снаряд. Вижу, как они задыхаются. Не ссы, пацаны! Если моя... мой копчик не дёргается от снаряда - вам тем более не надо нервничать.

Передовая - пройдена. Уже не ползём - перебежками передвигается от тени до тени. Я - первый. Веду группу, как тот самый проводник-сталкер в игре, ведёт людей через аномалии. Я веду не через аномалии, а через опасность. Чую её, как те самые "грави" и "электры".

Надо искать место для днёвки. Не занятое и не используемое противником днём, но укрытое. И это в разрушенном городе, куда утрамбовали 6-ю армию, покорительницу Парижа, зимой. Найди! Чтобы тебя - не нашли.

Нашёл. Использовал тот же "фокус", что и те самые сталкеры - они укрытия свои за аномалиями прятали, а я - за бомбой. Смертоносный груз самолёта своим весом развалил дом, но не взорвался. Так и торчит стабилизатор из обломков брёвен. Дом был - богатый. Два этажа - первый - кирпичный, второй - деревянный. Ещё и подвал, над которым и зависла бомба. Теперь - стены первого этажа. А внутри - сплошной завал из обломков крыши и 2-го этажа. Залез в подпол, разграбленный, кстати, судя по бардаку в подвале - не один я такой умный. Бомба висит, как люстра конструкции ежанутого скульптора. А, не, их, ежанатиков, абстракционистами надо называть. Опасности - не чую.

Выталкиваю себя наружу, говорю разведчикам:

- Так, мужики, надо следы наши любопытным немцам объяснить. Нужду справляйте на входе. И вонючую мину надо на проходе отложить. Немцы - народ не любопытный, но дотошный. Обязательно следы проверят. Красим снег в жёлтый. Надписи не оставляем. Даже матерные.

- Ты уверен, что не рванёт?

- Не рванула же? Почему именно сейчас рванёт? Ты её не трогай. Она и не возбудиться.

- Я и не собирался. А дозорного где оставим?

- Нигде. Все в подвал спускаемся. Там другого выхода всё одно - нет. Если зажмут - не уйти. Рванём соседку и сразу - в рай. На перегруппировку.

Киркин передёргивает плечами. Опять протискиваюсь в узкую щель проломленного пола в подвал. За мной бойцы. Сопят в темноте - не видят ничего. Я и то - плохо вижу. Прохожу впритык в бомбе, собой перекрываю к ней дорогу, чтобы кто в темноте не "нашарил" её. Слушаю темноту. По чувству присутствия, отсчитываю бойцов. Все, пятеро. Шестой!

- Стоять! - шепчу, - всем - мордой в пол! Быстро!

Передёргиваю затвор. Ещё пять щелчков. И - ничего. Куда стрелять? Кто - лишний!

- Чё? - горячий шёпот Киркина.

- Вас было - пять. Сейчас - шесть. Один - лишний.

Шорох в углу. Отодвигается мешковина, высовываются руки. Мычание.

- Выходи! - говорю в тот угол, - а то - завалю.

А сам - злой на себя! Ну, почему я, спустившись в подвал, "сканировал" на опасность, не "отсканировав" на "присутствие"? Этот паренёк тут и был. От нас прятался. Ребёнок. Мальчик. Если судить по размерам - дошкольник.