Владимир Поселягин - Офицер Красной Армии

— Вы хотите брать Чернигов? – осторожно спросил Лютый. Подошедший Лучик тоже заинтересованно посмотрел на меня.

Удивлённо посмотрев на сержанта, я ответил:

— Я Киев пару недель назад брал, что мне какой‑то Чернигов?

Оба десантника оказались не просто ошарашенными, они были шокированными. О нашем рейде с уничтожением штабов, аэродромов и подразделений Киева сначала было сообщено в газетах, потом пошли репортажи и по радио. Патриотический подъём был огромный. Правда, там сообщалось о механизированном подразделении майора М. Бойцы, которые меня увидели всего за пару часов до вылета, не связали меня и этого „майора М“ Похоже, до них только сейчас дошло, в чьи руки и под чьё командование они попали.

— Ты тоже в Киеве был? – спросил Лучик у моего телохранителя, тот только кивнул. – И ведь ничего не сказал.

— Вы не спрашивали, – прогудел тот.

Борисов вообще был немногословным, он был не только моим телохранителем, но и ординарцем и даже почти адъютантом. „Почти“ – это потому что не отходил от меня, работая на совесть.

Кстати, по поводу „М“ Я всё‑таки принёс присягу, которую принимал лично Сталин, и был записан в документах под настоящей фамилией. Именно поэтому в газетах и по радио сообщалось о Мишине, а не о Фролове, по первой букве. А в немецком тылу я так и ходил под псевдонимом Фролова.

Лютый ушёл дальше допрашивать пленного, взяв несколько листов бумаги и карандаш, Лучик пытал рядом Борисова, чтобы тот рассказал о нашем рейде, на это собралось послушать все лётчики и десяток бойцов, которые расслышали о чём речь, а я сидел на подножке грузовика и планировал, что нам делать дальше. Как бы то ни было, дальше наш путь лежал в Чернигов. Именно там я решил назначить место встречи со своей мангруппой.

Примерно

прикинув все планы, я встал и направился к броневику. Штатный радист взвода был с нами и уже принял новое оборудование, с которым на данный момент осваивался. Подойдя к открытой двери машины, на которую как раз боец наносил новую эмблему, стерев старую, я спросил у радиста насчёт связи.

— До Москвы не докричимся, товарищ майор, рация слабовата, если только через штабы армий, но на пятьсот километров приём будет устойчивый.

— До наших хватит, – довольно кивнул я. – Сейчас набросаю шифровку, вызовешь „Шатуна“ и, получив подтверждение приёма, передашь сообщение. Всё понял?

— Так точно, товарищ майор.

На покатом капоте броневика писать было довольно удобно, поэтому сверяясь с шифровальным блокнотом, я быстро составил не особо длинное сообщение Маргелову. Там было всего пара строчек. О том, что группы благополучно соединились и идут на ослабленный гарнизон Чернигова. Встретимся на месте. Опознаемся там же.

Через пару минут радист застучал ключом машинки. Работал он пару минут на сообщённой мной волне, пока не воскликнул, что „Шатун“ на связи, и тут же начал передавать сообщение. Закончив с этим делом, он подтвердил, что сообщение „Шатуном“ получено.

— Товарищ майор, с нашими будем связываться?

— Ещё чего, – помотал я головой. – Пока они у себя „кротов“ не найдут, работаем только на приём. Всё ясно?

— Так точно, – кивнул радист.

— Приготовиться к выдвижению, – негромко скомандовал я и, вырвав замученного Борисова из круга десантников, велел Лютому принимать командование передовым дозором. Лучик командовал всеми десантниками и лётчиками, а сержант Суриков – нашей бронегруппой, сформировав непрофессиональные экипажи. Ничего, танкистов у меня хватает, при встрече с мангруппой и вливании в неё передадим эти машинки в руки профессионалов.

Из‑за длительности использования радиостанции мы поспешили покинуть место этой стоянки. Немцев в этих краях сейчас мало, гарнизоны сокращены, большую часть солдат и полицаев бросили к партизанскому краю, так что чувствовали мы себя тут вольготно.

Что фельджандармы любят прятаться в кустах и выскакивать неожиданно, тормозя какую‑нибудь колонну для проверки и досмотра, я знал, сам не раз попадался на это. Своих парней я предупредил об этом ещё когда мы отъезжали от Хомутовки, но к сожалению для жандармов на передовом мотоцикле были парни Лютого, которых предупредить забыли. Поэтому когда на дорогу из кустарника неожиданно вышли двое жандармов, жезлом останавливая мотоциклы передового отряда, те мгновенно открыли огонь, уничтожив всех засадников в количестве шести человек. Оба мотоцикла тоже были побиты.

Прохаживаясь рядом с трупами жандармов, я поглядывал на Лучика, это был его просчёт, я несколько раз сказал ему, что мне нужны языки из жандармов. На этих землях они были самыми информированными.

— Товарищ майор! – окликнул меня боец–полиглот, который копался в бумагах погибшего поста. – Тут есть сведения, что через полчаса должна проехать колонна из двух машин. Груз указан, как продовольствие. Идут из Чернигова по комендатурам. До этого было три колонны утром, две из Чернигова и одна в другую сторону. Ещё вечером планируется проезд колонны, только непонятно, что они везут, маркировка сокращённая.

Посмотрев на часы, я сказал Лучику:

— Время в запасе есть. Прячем технику, делаем ложный патруль фельджандармов и берём машины. Там вряд ли больше четырёх–пяти солдат. Постарайтесь старшего живым взять. Хочется пообщаться с ним на предмет железнодорожной станции. Волнует она меня. Вдруг во время захвата комендатуры там окажется, например, эшелон с солдатами? Нужен язык. Тыловики – они информированные.

Бойцы действовали быстро, машины были укрыты в небольшом овраге за кустарником и прикрыты нарубленными ветками, а место фельджандармов заняли наши бойцы под командованием Лютого. Вот он со стороны был настоящим арийцем, настоящая белокурая и голубоглазая бестия.

Пока длилось ожидание, бойцы подкреплялись – как раз был ужин, шесть часов – и отдыхали. День был тяжёлым, с нервотрёпкой. Я‑то привычный, а вот большинство вырубилось, отсыпаясь и отдыхая перед следующими неспокойными часами.

К своему удивлению я тоже как‑то незаметно прикорнул после плотного ужина, и разбудил меня Лучик, подошедший сообщить, что машины остановлены, четверо немцев и двое полицаев у нас в руках.

— Хорошо, – кивнул я, покидая кабину грузовика. – Машины укрыть, продовольствие раскидать по всем нашим грузовикам, часть раздать, как НЗ, бойцам, пленных подготовить к допросу, пост с дороги снять.

Пока Борисов поливал меня из помятого ведра, а я умывался, всё было сделано. Проснувшиеся бойцы занимались перегрузкой, распределяя коробки и мешки с продовольствием, а шестерых пленных отвели в отдельный отнорок оврага, чтобы нам никто не помешал. Закатывая рукава мундира фельдфебеля, что был на мне, я направился к пленным.