Андрей Земляной - Рокировка в длинную сторону

Саша поморщился:

— Вот не люблю я сладкий кофе. Приучали арабы… то есть, отец приучал к кофе по-арабски, а я так и не оценил. А вот если найдется холодная вода и балдъя — это было бы здорово…

Боев переглянулся с Димитровым и вышел. А хозяин кабинета велел принести воды, достал из шкафа медный таганок, турку, спиртовку, кофейные чашечки в латунных подставочках на таком же подносе, пакет кофейных зерен, бронзовую меленку и принялся священнодействовать. Он тщательно отобрал зерна, бросил их в меленку и принялся вращать ручку, приговаривая:

Вернулся Боев с пиалой, полной густой желтоватой массы, и кувшином воды, в которой позвякивали кусочки льда. Следом за ним вошел секретарь с большим чайником в руках. Димитров разжег спиртовку, подставил ее под таганок, высыпал смолотый кофе в турку и долил горячей воды из чайника. Затем забрал у секретаря ложечки, воткнул их в пиалу так, что они встали по концам лучей невидимой правильной пятиконечной звезды. Тем временем на столе появились стаканы, которые Христо Боев наполнил ледяной водой.

Секретарь вышел, а Димитров снял турку с огня, покачал в руке, и снова поставил на таганок. Через несколько минут он повторил это действие, и только потом разлил благоухающий напиток по чашечкам.

Белов аккуратно принял чашку из рук Боева, сделал глоток, бросил в рот кусочек балдъя и запил холодной водой. По его лицу разлилось выражение неописуемого блаженства, он сладко зажмурился, и все повторилось в том же порядке: кофе-балдъя-ледяная вода…

Куусинен и Лехтосаари едва заметно морщились, дегустируя крепчайший несладкий кофе, но болгары пили божественный напиток с таким же, как и Белов, удовольствием. Когда Саша допил первую чашку, Боев тут же налил ему новую.

— Добрый кофе?

— Млять, товарищ Христо! Если б ты только знал, как давно я не пил нормального кофе. А уж про настоящий, правильный — вообще молчу… — Александр уселся поудобнее. — Я боялся, что будет бразильский, а у вас, товарищ Димитров — йеменский. Роскошь, честно… — Он снова отхлебнул кофе, зацепил ложечкой сладость из пиалы, глотнул из стакана. — Э-эх… Я чумею, дорогая редакция… Лет двадцать так не сиде… Упс!

Четверо сотрапезников резко повернулись и уставились на него в упор. Саша исподлобья поглядел на них, медленно переводя взгляд с одного на другого, затем широко улыбнулся, но улыбались только его губы…

— Черт, совсем постарел. Расслабился… — Чашка со звоном брякнулась на стол, а Саша уже стоял готовый к броску. — И что, интересно, мне теперь с вами, товарищи дорогие, делать? А?

Куусинен откинулся назад на стуле, словно ненароком откинув полу пиджака. Лехтосаари застыл как изваяние, но его рука осторожно, по миллиметрам, двинулась к брючному карману. Христо Боев зримо напрягся, точно приготовившись к свирепому, тигриному прыжку. В кабинете висело гнетущее молчание, и с каждой секундой оно становилось все тягостнее и тягостнее. Казалось, что тишину можно резать ножом…

На самом деле голова Александра подстёгнутая адреналиновым штормом думала немного о другом. Что ЕМУ теперь с этим делать? Ведь поступки его и даже слова никак не тянули на пятнадцатилетнего подростка даже прошедшего Крым и Рым. И решение простое как кирпич, мгновенно кристаллизовалось и начало обрастать подробностями.

— Как говорил один мой давний знакомый Шарль Талейран: «Это больше чем преступление, это ошибка». Давно живу, товарищи, вот и расслабился.

— Ну-ну, — раздался успокаивающий низкий голос с болгарским акцентом. — Успокоились, товарищи, успокоились.

Димитров вышел на середину кабинета и повернулся к Белову:

— Ты уж нас извини, товарищ Белов, но то, что ты — не ребенок, мы поняли еще вчера утром. Обсудили с товарищами, ну и вот…

— Понятно, — продолжая фиксировать глазами всех, сказал Саша. — И что решили?

Боев кашлянул:

— Юнак, мы не воевать собрались. Мы просто спросить хотим…

— Спрашивайте. Если смогу — отвечу…

…Через час все пятеро снова сидели и мирно попивали кофе.

— Значит, война? — медленно спросил Куусинен. — И ничего нельзя сделать?

— Можно, наверное, — сделав новый глоток, задумчиво произнес Саша. — Но война все равно будет. На год-два позже — может быть, но будет. А то и на год-два раньше… Да вы и сами знаете.

Боев налил еще кофе, придвинул чашку Александру, а сам закурил:

— Возможности оттянуть войну лет на десять-пятнадцать совсем нет?

— Нет. Американцы… — Он сделал глоток и с минуту медитировал. — Понимаешь, Христо, янки война нужна как воздух. Экономически они малоэффективны, а значит им необходим способ ограбить ближнего. Сейчас план строится на немцах. Гитлер может быть и гениальный тактик, но как стратег он — нуль. Абсолютный. Его выкармливают на нас.

— Но у Германии сейчас ничего нет, кроме долгов, — рассудительно произнес Димитров, цепляя ложечкой балдъя из пиалы. — Их придется долго выкармливать.

— Не так уж и долго, — хмыкнул Куусинен и тоже закурил. — У них остались мощная промышленность и обозленный народ, из которого получаются замечательные солдаты…

Снова воцарилось молчание. Димитров встал и принялся молоть новую порцию кофе.

— Реваншистов возглавляет Гитлер, — задумчиво произнес Лехтосаари. — Если с ним что-нибудь случится…

— То придет кто-то другой вместо него, — рассудительно заметил Боев. — Еще как бы не хуже…

— Рём придет, — сказал Димитров, ставя турку на таган. — А после Рёма — Геринг, вероятно…

— Сказка про репку, — прокомментировал Белов. — Жучка — за внучку, внучка — за бабку, бабка — за дедку…

Следующие две минуты он объяснял присутствующим, что это за сказка. Посмеялись…

— Личный террор тут ничего не даст, — проговорил Куусинен, закуривая новую папиросу. — Не стоит уподобляться анархистам прошлого века…

— Хорошо бы угробить ВСЮ верхушку нацистов, — задумчиво произнес Саша, склонившись над чашкой. — Технически это вполне осуществимо, вот только как их собрать в одном месте?..

Тут он поднял голову и вздрогнул: все четверо замерли и смотрели на него, точно кролики, загипнотизированные удавом.

— Товарищ Саша, — медленно, выделяя каждое слово, начал Димитров. — В начале сентября в Нюрнберге запланирован съезд НСДАП. И на него они соберутся ВСЕ…

По лицу Белова вихрем промчался калейдоскоп самых разных эмоций, чувств и реакций — от «Какого ж вы молчали?!!!» до «Песец, приехали!!!» Наконец он справился с собой и очень вежливо спросил:

— А скажите, товарищ Димитров: когда точно он будет проходить? И где конкретно? Поподробнее попрошу…