gfmjmf

— Но все это происходило не из-за демократических преобразований, а скорее уж из-за того, что они не были достаточно радикальны и последовательны.

— Может быть. Но ощущение безнадежности и предательства у рабочих, особенно тех, кто поддерживал демократов, тоже понять можно.

— Простите, почему предательства? Ту свободу; в борьбе за которую они поддержали демократов, они получили ровно в таком же количестве, что и сами демократы. А если они предполагали при этом, что в экономике все останется по-прежнему, только сразу станет много лучше, то это вопрос нашей тотальной экономической безграмотности и политической наивности, а не предательства.

— Знаете, сколько я ходила и звонила по редакциям, предлагая им материал о рабочем движении? «Да что вы нам предлагаете какую-то социалистическую тематику — положение рабочих, стачки и так далее, — кому это сейчас нужно, кому интересно?!» Понимаете ли, интеллектуалов это больше не интересовало, они свое уже получили, какой-то кусочек свободы, и резвились на этом пятачке, а положение бывших союзников...

— Все-таки предательством называют пренебрежение старыми клятвами в верности чему-либо; не помню, чтобы интеллектуалы клялись в верности рабочему движению, хотя они, конечно, обрадовались, когда рабочие их поддержали. А почему сами рабочие не отстаивали свои права?

— Потому что нет таких навыков. Потому что не хватало харизматических лидеров, еще и умных, и дальновидных.

— А какими были лидеры первых свободных профсоюзов?

— В основном, это были люди трех типов. Первый — человек, которому не удалось самореализоваться в профессии, в жизни, и он бросился на новое поле деятельности со всем пылом нерастраченной энергии. Это чаще всего люди с высшим образованием, инженеры; многие из них потом выдвинулись как политики: председатель профсоюза горняков, например, заседал в Президентском совете.

Второй тип — от станка, с распухшими пальцами, не отмываемыми до чистоты, в вытянутом свитере; они ничего не хотели для себя лично — ни карьеры, ни каких-то послаблений. Они действовали здесь и сейчас, практически не выходя за рамки ситуации, и другой общественной деятельности для них не было. Чаще всего они продолжали работать у станка, потому что на взносы свободных профсоюзов не проживешь. Их жены и дети становились их секретарями, потому что к ним обращались в ночь- заполночь, никакого офиса у них не было, звонили и приходили прямо домой. Если же жена не разделяла ни взглядов, ни энтузиазма мужа, семьи трещали по швам. Впрочем, эго происходило в семьях и профсоюзных лидеров первого типа. Но этим пришлось хуже всех: когда директора опомнились и приспособились к новой ситуации, их просто выжили с заводов, а сменить вид деятельности они не могли.

Третий тип, как бы мне его обозвать? Шантажистом не хочется, это все хорошие ребята, но если честно, они занимались настоящим шантажом. Это лучшие рабочие, самые квалифицированные, их повсюду не хватает, их на любом производстве подавляющее меньшинство. Сколотятся человек десять в такую группку, и давай права качать или просто требовать повышения зарплаты. Я одного такого спрашивала: не страшно против начальства идти? Уж больно вас мало, сомнут. А он: я сколько попрошу, столько они мне и дадут, им деваться некуда, я им нужнее, чем они мне. Я себе цену знаю и везде работу найду, а они кого на мое место поставят?!

Никому в эту группу путь не заказан, только другие побоятся, потому что ресурсы их послабее, на каждого у мастера своя уздечка имеется: прогулял, на работу опоздал, пьяненький приходил — в случае чего припомнят. Ну и получается, что защищает такой профсоюз только интересы лучших рабочих...

— Вы говорили, у них не было никаких навыков рутинной профсоюзной работы...

— И не рутинной тоже...

— Почему они не объединялись с ФНПР хотя бы там. где традиционные профсоюзы занимали сходную позицию ? У тех не только навыки, у тех и оставшаяся от ВЦСПС собственность, и численность огромная...

— Потому что ФНПР никогда сходных позиций не занимали и занимать в принципе не могут. Тут большой обман трудового народа: все считают, что путевки, лечение, бюллетени и прочие блага оплачены их собственными членскими взносами и, следовательно, независимы от производственного начальства, а на самом деле даже сами профсоюзники зарплату получают в заводской кассе и все социальные выплаты идут из прибыли предприятия. Взносов же, дай Бог, чтобы хватило на подарки детям к Новому году.

Это вовсе не значит, что традиционные профсоюзы ничего не делают: они более или менее исправно выполняют роль заводской социальной службы. Но защищать чьи-нибудь права?! Само предположение, что они могли бы этим заняться, вызывает дикую агрессию: это кого и от кого надо защищать? У нас никакие права не нарушаются! Но такого просто в природе не бывает, чтобы совсем не нарушались, даже на самых лучших предприятиях: дополнительные дни к отпуску за вредность, срок службы спецодежды и так далее...

Я понимаю, что самим ФНПР вся эта путаница выгодна и они помалкивают (хотя на одном заводе совсем недавно председатель профкома со всей наивностью четко сформулировал: «Наша главная задача — обеспечить дисциплину и качество продукции» (профсоюзов-то главная задача!) Я не понимаю другого: зачем это нужно собственникам, почему они не прекратят содержать этот липовый профсоюз и не организуют на его месте обыкновенную социальную службу, чтобы каждому стало ясно, насколько все его блага зависят от их обших успехов, то есть от прибыли? Однако на заводах совсем не торопятся вносить в это дело полную ясность. Может, им выгоден «карманный» профсоюз и они вовсе не хотели бы, чтобы на его месте вырос настоящий?

Я знаю только один традиционный профсоюз областного масштаба, который действует совершенно как альтернативный, — в Череповце. Они официально вышли из ФНПР, оставив себе всю местную профсоюзную инфраструктуру, и, по сути, превратились в свободные профсоюзы.

— Так научились свободные профсоюзы отстаивать права рабочих?

— Прежде директора научились их нейтрализовать. Сначала директорам казалось, твори, что хочешь, и они протестующих выгоняли, не озаботившись никакими законными доводами. Действительно, контроля за действиями директоров не было практически никакого. Тогда лидеры свободных профсоюзов стали судиться. Директора этого никак не ожидали. Суды тоже еще не разобрались в ситуации и выносили решения прежде всего по закону, то есть восстанавливали их на работе, да еще обязывали платить им компенсацию. Тех снова увольняли, снова суд, снова плати, и так до тех пор, пока директора не научились увольнять всех, кого хотели, совершенно законно: знаете, это совсем не так трудно...