Павел Муратов - Книга без названия

Duomo Qual di pennel fu maestro o di stile, Che ritraesse l'ombre e i tratti ch' ivi Mirar farieno ogn' ingegno sottile? (Purg. С. XII) [76]

Сьена может дать гордый ответ на этот вопрос: все, что здесь сделано, сделано руками ее несравненных, благороднейших мастеров.

Сьенские художники работали здесь на протяжении двух столетий, от 1369 до 1562 года. Число участников этой работы, определенное одним исследователем, доходит до сорока восьми. В таком деле не могло быть ни общего задания, ни строго намеченного плана, и, однако, единство достигнуто здесь изумительное. Подобное единство могло быть осуществлено только в Сьене, представляющей нигде больше не встречающийся пример верности художественным традициям. Объяснить это явление можно опять-таки только высокой природной одаренностью нации. Хотя над полом трудились почти все лучшие художники Сьены, он все же является в значительной части делом малых мастеров и простых ремесленников. Но какой аристократизм художественной мысли, какая тонкая артистичность чувства выражены здесь этими второстепенными мастерами и скромными ремесленниками! Изысканность сьенского воображения сказалась даже в самом материале и приеме работы. Название мозаики, в сущности, не вполне приложимо к ней. Рисунки состоят здесь из тонких черных линий на общем фоне белого мрамора. Вначале лишь изредка и потом все чаще, ради стремления к живописному эффекту, появляются вставки из черного и цветного мрамора. Итальянцы называют этот способ изображения "graffiti". Современное слово "графика" также приложимо к нему. В самом деле, это не что иное, как колоссальная гравюра на мраморе.

Во избежание быстрого уничтожения пол Дуомо бывает открыт целиком лишь на короткое время в августе, около времени старинного праздника Сьены, так называемого "Палио", сопровождающегося любопытным обрядом – скачками на Кампо. В остальное время бывает открыта та или иная часть его. Путешественник, которому удалось видеть десять сивилл, исполненных различными художниками, или "Избиение младенцев" Маттео ди Джованни, или "Авессалома" Пьетро дель Минелла, или "Императора Сигизмунда" Доменико ди Бартоли, может почитать себя счастливым. Даже позднейшие мастера, как Пинтуриккио и Беккафуми, производят здесь прекрасное впечатление. Но всего удивительнее и совершеннее изображения "Семи возрастов жизни", сделанные архитектором и скульптором XV века Антонио Федериги. В настоящее время плиты Федериги заменены на месте удовлетворительными копиями, оригиналы сохраняются в Опера дель Дуомо. Их надо видеть не только ради Собора, ради Сьены. Эти "Семь возрастов" – одно из самых чистых откровений итальянского Возрождения. То утреннее и серебряное, что было в душе кватроченто, выражено в них не менее ярко, чем выражен золотой век в излучающих полноту жизни аттических рельефах. Ведь даже в архаическом греческом искусстве мало чувства юности. Оно всегда отягощено мудростью; оно переполнено сознанием божества и мира, но у божества нет возраста, а мир никогда не свободен от тени печали. Понадобились долгие века веры в перерождение мира и человека, долгие века младенчества во Христе, чтобы юность стала возможна. Короли, как школьники, учились азбуке у монахов, рыцари давали Марии Деве обет вечного отрочества. Радость Франциска Ассизского не покидала с тех пор, как, проснувшись в одно утро и взглянув на долины Умбрии, он поверил в молодость мира. Этим средневековым весенним ветром были еще обвеяны улицы готической Сьены, когда Антонио Федериги изготовлял рисунок "Юности" для пола в соборе. Его чувство линии и формы уже достигло классической взвешенности и зрелости. Но эта "Juventus" [77]так еще проникнута внутренней бурей, так полна энергией соколиного полета и человеческого подвига! Нарисованный Федериги юноша с соколом кажется самой animae figura [78]Возрождения с ее двойственной природой, – с кипением пробудившихся в ней сил и страстей, с неумолимой твердостью и строгой красотой замыкающего ее контура.

В истории Сьены XV век был временем затишья. Это не значит, что внутренние раздоры в ней утихли тогда. Они только окончательно замкнулись в пределы городских стен. В политической жизни Италии Сьена перестала играть прежнюю значительную роль. Но, может, даже благодаря этому процвели тогда здесь душевные качества, наделившие индивидуальность сознанием сладостной полноты существования. В то время Сьена до конца узнала счастье тихого созерцания и прелесть естественных наслаждений, радость творчества и освежающую силу живой веры. Кватроченто здесь – это век таких тонких артистов, как Маттео ди Джованни и Нероччио Ланди, век мудрых эпикурейцев, как папа Пий II и гуманист Бекаделли, век любовных новелл Джентиле Сермини и век святого Бернардина.

"Святой Бернардин, великий проповедник и умиротворитель, святая Катерина, из всех женщин, причисленных к лику святых, наиболее достойная этого, блаженный Коломбини, основатель ордена нищей братии во Христе, блаженный Бернард, учредитель ордена Монте Оливето, – все они были из Сьены. Не много городов дали четверых подобных святых христианству". Трое из них жили в XIV веке. Коломбини и Бернардо Толомеи были продолжателями дела св. Франциска. Судьба св. Катерины Сьенской сплетена с важными событиями европейской истории, и, хотя ее дом до сих пор сохраняет свое место среди предместья Сьены, населенного кожевниками, ее настоящее отечество обширнее, чем владения небольшого тосканского города. Несмотря на многие чисто итальянские черты характера, св. Катерина по своему духовному подвигу была одним из первых международных деятелей в истории Европы. Из всех сьенских святых св. Бернардин, живший в XV веке, кажется самым национальным. Его проповеди, посвященные делу умиротворения, порождены нескончаемыми раздорами Noveschi и Dodiceschi. Очень многие из них облечены в форму новелл. Шуткой, обращенной к тонким и чувствительным сердцам своих соотечественников, этот прекрасный человек умел покорять внимание и любовь многотысячных толп на Кампо ди Сьена. В бесконечных странствиях по Италии он всюду приносил с собой мягкость, светлую кротость, веселье духа и веру в счастливое назначение человека – высшую меру того, чем жила Сьена кватроченто.

Такой святой не был в противоречии с папой-гуманистом, гражданином Сьены, Пием II, автором "Истории двух влюбленных". И не было чрезмерно странно, что его любимый город был в то же время любимым городом Бекаделли, написавшего непристойную поэму "Гермафродит". Этот город был для Бекаделли "molles Senae" [79], и таким рисуется он в новеллах сьенских писателей XV века.

"Новеллисты из Сьены, – пишет Дж. А. Симондс, – образуют отдельную группу, их отличает особый оттенок тонкой сладострастной грации. Сьена, хранящая ныне такой внушающий раздумье вид, была знаменита в средние века своей утонченной чувственностью… На произведениях лучших из ее новеллистов лежит отпечаток жизни, обильной наслаждениями. Они соединяют изощренность впечатлений с редким художественным чувством природы. Описания садов, фонтанов и придорожных рощ составляют у них чудесный фон для не знающего конца праздника любви. Мы бродим вместе с ними по тосканской деревне среди цветущих весною акаций, слушая пение птиц. Хотя эти новеллисты неописуемо непристойны, они редко бывают грубы или вульгарны.