Храмов В. - Сегодня - позавчера. Трилогия

Так и пошёл. Медленно и болезненно. Любое препятствие на пути было для меня непреодолимым. Я не мог ни через что перешагнуть, не мог, сколько не пытался, спуститься в воронку, соответственно и вылезти из неё не смог бы.

Так! А что это такое?

- Три! - хрипло сказал я.

- Семь! - взвизгнул испуганный девичий голос, - Назовись!

Свои. Что они тут делают?

- Вини Пух! Разоритель ульев.

- Командир! Ребята, я командира нашла!

Только теперь я узнал Танин голос. И Леший появился. Я навел на него пистолет:

- Тварь! Я сказал тебе: "Восток поехал!" Ты что тут делаешь? Убью, гада!

- Восток уже уехал. Это уже наша земля. Мы перешли линию фронта! Командир! Я тебя искал!

- Восток уехал?

- Уехал, тебе говорю! Все, кроме тебя - вышли. Я проводил и вернулся. Витя, как я рад, что нашел тебя! Теперь всё будет хорошо!

- Посмотрим! - буркнул я. Зря я так обрадовался встрече с ними - сознание меня покинуло.

Когда я очнулся в следующий раз, застонал, кто-то вскрикнул, убежал. Я ничего не видел - на глазах были повязки. Я лежал. Связанный.

- Он меня слышит?

- Он пришёл в себя.

- Старшина Кузьмин. Я начальник особого отдела дивизии капитан Паромонев. Вы меня слышите?

- Угу, - ответил я ему и закашлял, тут же застонал. Боль! Вся, блин, моя жизнь в этом времени - постоянная боль!

- Где ваши пленники? Где записи? Куда делись ваши спутники?

Ага! Значит, ни Кадета, ни записей они не нашли? Уже хорошо. Леший говорил, что Кадет был жив. На этой стороне был жив. Леший его проводил. Это кто же с ним остался? Бородач, Финн и девчёнка? Это надёжные, тёртые мужики. Они знают цену тому, что несут. И гарантированно ни в одной из обойм подковерных партий не состоят. Только бы дошли!

- Никто не выжил. Ничего я не смог. Пристрелите же меня! Чего мучаете! Мля! Больно-то как! Всё пропало! Всех я потерял! И записи погибли! Доктор! Сделайте что-нибудь или пристрелите!

Вот такую истерику я закатил. Хотя, она была искренней. Мне и правда, так больно, что жить не хочется. Тем более, что всё от меня зависящее я сделал. Больше ничем помочь я не могу.

Если Кадет дойдёт, если Парфирыч окажется тем, кого я в нём увидел, если Берия поверит, если сумеет... Слишком много "если". Но, от меня больше ничего не зависело. Я больше никак ни на что не мог повлиять. Можно и помереть со спокойной душой.

- Доктор, какие шансы? - Услышал я вопрос Паромонева.

- Никаких. Любая из его травм могла его прикончить. Большая кровопотеря, начавшаяся гангрена старых ранений - он уже был ранен и не один раз. А с медикаментами сами знаете, какое положение. Я не знаю, чем тут помочь.

- Сделайте, что возможно. Он должен ответить мне. За всё, что натворил.

- Да пошли вы нах! - прохрипел я. Мне было глубоко плевать на них. Вдруг всё показалось таким мелким, незначительным, несерьёзным до смешного. Какая мне разница? Какое мне дело до какого-то Паромонева с его "предъявами"? Я уже не в его власти, я - одной ногой не в этом мире. Я почти в ВЕЧНОСТИ. Единственное, что удерживало от падения в вечное НИЧТО - БОЛЬ. Боль такая, что я взвыл:

- Господи! Избавь меня от страдания! Дай избавления! Дай умереть!

Аннотация: ГГ выжил, бой - продолжается. А судьба продолжает сыпать на него рояли.

Храмов В.И.

Сегодня - позавчера 2.

Пердупреждение.

Атеншин!

В наличии: русский попаданец, мегакрутой как всегда, песни, промежуточный патрон, командирская башенка, советы Сталину "Как нам обустроить мир", псевдофилософия, мистика, пафос и превозмогание, а также многое другое. Ахтунг! Множество ошибок, неточностей и нелогичностей. Эксперты одобрят. Шутки в стиле Петросняна, сопли, и самокопание и квасной (клюквенный) патриотизьм также присутствует. Личностям со слабой психикой, дерьмократам, либерастам, шовинистам и прочим особям с нетрадиционной моральной, этической и психологической ориентацией категорически не рекомендуется.

Пролог.

Я - попаданец. Я из начала 21-го века, по собственной невнимательности и нерасторопности попавший под ж.д. вагон, оказался в 41-м, в теле старшины Кузьмина Виктора Ивановича, смертельно раненого при бомбёжке эшелона, на котором полк старшины перебрасывался на фронт. Тогда нам, мне и телу Кузьмина, умереть было не суждено. Я был "подселён" в Кузьмина "на испытательный срок". Правда, в чём заключалось моё испытание - не знал. Но, оставаться в стороне в столь тяжкий для страны момент - не мог. Я очень хотел помочь Родине и своему народу, но не знал, чем и как помочь. Знаниями или навыками полезными не обладал - экономист по образованию, в армии не служил, в технике не разбирался. Жизнь меня маленько помотала, но, как впоследствии, оказалось, привила некоторые навыки, оказавшиеся полезными. Так получилось, что я больше половины трудовой деятельности руководил людьми и процессами (хотя и малыми делами и коллективами), обычно на самых сложных и безнадёжных направлениях, от которых амбициозные мои товарищи сумели отвертеться, а я, "крестьянский сын", не сумел, за что и был "бит" и "вздрючен" регулярно. Зато появилась стрессоустойчивость, умение видеть "суть", т.е. определить корень проблемы, интуитивное деловое чутьё, основы психологии коллективов, умение разбираться в людях и мотивировать людей на неблагодарный труд. Последнему научился спонтанно, и этому завидовали все. Я мог за пару минут уговорить бригаду сделать самую поганую работу, честно сказав им в самом начале: "Ребята, заплатить вам за эту работу не смогу, но..." И они делали. Матерясь. И уважали меня после этого, а других посылали грубыми матерными оборотами.

Но, оказавшись в 41-м, я об этом не вспомнил. Помнил лишь, что прогрессор из меня не выйдет, и очень расстроился. Потом, правда, решил, что "делай, что должен и будь что будет". Решил попасть на фронт и хотя бы что-то сделать, хоть одного немца, но завалить. Так я оказался в добровольческом батальоне, сформированном из сотрудников НКВД. Я к НКВД отношения вообще никакого не имел, но так сложилось. Осенью мы попали на фронт, исключительно плодотворно повоевали, набили много танков, перебили много немцев и, самое главное, задержали целую танковую (а может и не одну) дивизию на переправе на несколько суток. Батальон был разбит, но тылы и раненных удалось отвести прежде, чем захлопнулось окружение. Потом я, волей комбата (Царствие ему Небесное, фундаментальный был мужик), назначенный врио комбатом (при старшинском-то звании) вел остатки разбитого батальона по тылам врага, обрастая отбившимися от своих окруженцами или освобождая наших красноармейцев из плена.

И вот в ходе этого лесного "вояжа" произошло ещё одно невероятное событие - в лесу мы берём в плен откровенно неприятного типа - крайне деморализованного снабженца. И это оказался я сам, т.е. мой двойник, Я-2, также оказавшийся в прошлом на своём "Шевроле" с несколькими носимыми радиостанциями и разными канцтоварами. Только тогда я понял, что нахожусь не в прошлом своего мира, а в прошлом какого-то другого. События 41-го в этом мире развивались ещё драматичнее, чем в моём.